Павел Молитвин - Город Желтой Черепахи
Я стоял перед Воротами Заката, разглядывал сооружение неизвестных мастеров, наслаждаясь его красотой и пытаясь понять символику, а мимо, словно не замечая ни меня, ни ворот и не останавливаясь, шли в Город равнодушные люди с застывшими лицами и плодами в руках. Одни проходили сквозь арки, другие исчезали в переплетениях лиан, там, где имелись тропинки, ведущие через вал, в который превратилась теперь городская стена.
Они шли неторопливо, целеустремленно и вели себя вполне по-человечески: обходили препятствия, раздвигали кусты руками, — и все же, глядя на них, я испытывал смутное беспокойство: снаружи-то они люди, а внутри? Мне казалось, я присутствую на каком-то скверном маскараде и меня окружают не люди в диковинных масках, а неведомые существа, нацепившие на себя человеческие личины. Потому что каждый из них был сам по себе, потому что они не разговаривали и не смотрели друг на друга. Потому что каждый, казалось, интересовался только самим собой и жил только для себя самого.
Помедлив, я вошел в Ворота. Вошел с некоторым трепетом, втайне надеясь, что вот сейчас вокруг меня начнут твориться всевозможные чудеса, из которых я увижу и пойму лишь те, что захочу увидеть и понять. Я приготовился увидеть все и ничего не пропустить и был разочарован, когда, выйдя из Ворот, обнаружил перед собой мощеную площадь и заросший бассейн, почти неотличимые от оставшихся позади.
Городскую площадь окружали приземистые, словно распластанные по земле, здания с аркадами по периметру, сложенные из того же камня, что и Ворота Заката. По характеру это было нечто среднее между римскими виллами дохристианских времен и загородными резиденциями восточной знати. Когда-то, вероятно, эти здания принадлежали очень состоятельным горожанам, однако заботливые хозяева давно уже их покинули — дома были сильно разрушены, прямо-таки обглоданы временем.
Несколько мощеных, сильно заросших травой улочек разбегалось от площади, центральная же дорога поднималась на холм. Люди, пришедшие из леса, скрывались в полуразрушенных домах, уходили по улицам в глубь Города. Мне не хотелось без нужды заговаривать с ними, и я зашагал по центральной дороге, недоумевая, зачем Лэй и Эрфу послали меня в Город. Что должен был я здесь увидеть и понять?
По обеим сторонам дороги росла густая зелень, образуя полупрозрачные узорчатые шпалеры, сквозь которые проглядывали колонны, арки и лестницы жилых зданий. Разглядывая их, я не заметил, как одолел длинный подъем и оказался на вершине холма.
Передо мной открылась небольшая площадка, огороженная крупными каменными блоками, с которой был отлично виден весь Город. Я остановился, пораженный не только его красотой, но и размерами.
Город стоял на трех холмах, вернее, он гигантскими ступенями сбегал с двух холмов и огромной горы, возвышавшейся на севере, и полукругом охватывал ближний берег длинного сине-зеленого озера, так что ряды террас с теснящимися на них домами формировали своего рода амфитеатр с озером-сценой.
Дома очень плотно примыкали один к другому, и, если бы не система радиально-кольцевых улиц, идущих параллельно и перпендикулярно озеру, можно было бы подумать, что это вовсе не город, а огромный замок, очертания которого в точности повторяют рельеф местности. Кусты и деревья вторглись в него, нарушив четкую сетку улиц, облепили каждое здание. В нескольких местах они и вовсе скрыли дома от глаз, зелеными кляксами растеклись по городу и образовали живописные парки и сады.
Вечернее солнце освещало нижнюю часть восточного холма, побережье, крыши и башенки ближайших к озеру домов и большую площадь, переходящую в набережную. Вероятно, я бы долго еще любовался Городом Желтой Черепахи, если бы кто-то не дернул меня за руку. Я вздрогнул и обернулся.
— Шуан? Шапу? Нет? — Темноволосая женщина, казалось, сверлила меня горящими глазами. — Тогда беги за мной, если тебе дорога жизнь! — Она крепко ухватила меня за руку и потащила за собой.
— Зачем? Куда? — Я попытался вырвать руку.
— Беги за мной, иначе тебя схватят Слуги Черепахи! — хрипло прокаркала женщина, не выпуская моей руки.
Чудеса начались. Перестав сопротивляться, я последовал за незнакомкой, увлекавшей меня по дороге, ведущей к озеру.
* * *Я открыл глаза. Надо мной по-прежнему плавал белый потолок — то приближался, то удалялся. По-прежнему гудела лампа дневного света, и я вдруг отчетливо понял: это же больница! Я попал в больницу. Но кто — я?..
Как меня зовут? У меня ведь должно быть имя! Не зря же Эрфу спрашивал об этом… Хотя… Черт с ним, с именем. Что стало с моим портфелем? Успел ли я доехать до Североградского биологического института? Успел ли передать папки?..
Когда я выходил из самолета, портфель был у меня в левой руке… А потом был автобус. Я сел в старенький душный львовский автобус, и где-то посреди дороги он вдруг остановился. И водитель объявил, что дальше не поедет. Что-то у него там полетело, то ли ось, то ли втулка, то ли сальник… И мы стали вылезать на мокрый асфальт, а толстая тетка никак не могла просунуть свой гигантский черный чемодан в узенькую переднюю дверь…
В следующий автобус я не влез. Не влез, потому что тетка перегородила своим громадным чемоданом заднюю дверь. А оставшийся просвет заткнула бюстом… Эту тетку давно на колбасу пора, а ее в автобус сажают…
Одна рука у меня была занята портфелем… Погодите-ка, а чего это я, собственно, лежу? Мне на конференцию надо, а я разлегся! Болеть надумал, нашел время! Встать!
— Встать! — скомандовал я себе и погрузился во тьму.
* * *Люк захлопнулся, и сумасшедшая женщина наверху захихикала:
— Попался, голубчик! Свеженький, шустренький, пальчики оближешь! Мне бы такого, у-эх-х!
Потом она затихла. Я ощупал рукой подстилку — листья. Гора листьев. От них пахло чем-то сладко-горьким — то ли лекарством, то ли духами.
Вот подлая ведьма — заманила! Но куда? Что это за Слуги Черепахи, кто будет облизывать пальчики оттого, что я свеженький и шустренький? Я вспомнил тварь, сожравшую пловцов в бухте, и содрогнулся. Что за мерзость они тут выкармливают человечиной? И хоть бы оружие какое под рукой было!
Я пошарил вокруг и наткнулся на холодную каменную стену. Камни шершавые, но не мокрые, не мшистые. Сухо — и то слава Богу. Вот и подстилка мягкая — заботливые! Или, может, их выкормыш только живых жрать любит. Я поднялся, вытер со лба холодный пот и тут же почувствовал, что рядом кто-то есть. Затаился, ждет. Чего ждет? Жрал бы сразу! Я сжал кулаки.
Видит он меня или нет? Падая, я не успел ничего разглядеть — слишком быстро все произошло. Но меня-то это существо должно было рассмотреть. Не дышит. А может, дышит, но тихо, и это я сам от волнения, как паровоз, пыхчу. Но если чудовище дышит тихо, то что же это за чудовище? Я представил гигантскую змею, подползающую ко мне во мраке, и едва не закричал от ужаса. Закричать не закричал, но зубами скрипнул. И тут же рядом со мной кто-то вздохнул. Неуверенно, тревожно, испуганно. По-человечески вздохнул.
— Кто тут? — спросил я громко. Голос мой прозвучал отрывисто и хрипло.
Вздох повторился совсем близко. Что-то холодное коснулось моей руки, я вздрогнул и отшатнулся. И почти сразу понял, что это была ладонь человека. Ударить? Но… Я никогда не бил первым. Не могу, не умею бить первым…
И снова холодная ладонь коснулась моего плеча. Нежно и боязливо. Я протянул руку в темноту, опасаясь наткнуться на чешую, крокодилью шкуру или жесткий панцирь громадного насекомого… Но коснулся чего-то теплого. Я протянул вторую руку, и тут же ко мне прижалось гибкое трепещущее тело, тонкие руки обняли меня за шею, а грудь обожгло горячее прерывистое дыхание.
— Кто ты?
Женщина молчала и только крепче прижималась ко мне. Грудью, коленями, всем телом. Я обнял ее.
Она не произнесла ни слова, но дышать стала короче и чаще. Провела ладонями по моему лицу, по плечам — боязливо, словно ожидая, что я ее оттолкну.
Немая? Убогая? Увечная? Почему в темноте, почему молчит?
Кожа у нее была гладкая и упругая и пахла солнцем и травами.
Нет, она не была ни увечная, ни убогая. Все у нее было на месте, и все льнуло ко мне. Все горело, и хотело меня, и боялось… И губы, теплые и мягкие, искали мои губы и послушно раскрылись навстречу им.
Она была неловкая и боязливая и все же стремилась ко мне…
Ее груди яблоками легли мне в ладони. Она вскрикнула и отшатнулась. И тут же темнота вздрогнула, заклубилась, концентрируясь в невидимый, но ясно ощутимый силовой смерч, меня качнуло в сторону… Женщина снова оказалась рядом, я схватил ее за плечи, и черный вихрь бросил нас на подстилку из листьев.
* * *Луч света ударил мне в глаза, и визгливый женский голос спросил:
— Ну как? Хорошо?
— Хорошо, — пропел девичий голосок рядом со мной и добавил: — Закрой люк.
