Ротмистр Гордеев - Дашко Дмитрий Николаевич
Нас окружают офицеры. Меня, как виновника торжества, заставляют выпить огромный фужер с вином. Отказаться нет ни малейшей возможности. Под гром аплодисментов опустошаю кубок. Вино тут же даёт в голову, но я делаю хорошую мину при плохой игре: улыбаюсь, шучу, раскланиваюсь и завожу новые знакомства. Настроение разыгрывается, в конце концов, награда заслуженная, а я имею право на отдых.
Сам не понимаю, в какой момент на моих коленях оказывается певичка. Понимаю, что девяносто процентов её красоты – результат умело наложенной косметики, а остальные десять – действие алкоголя, но мне хорошо, я обхватываю Веру за талию, шепчу на ушко скабрезные шуточки и с удовольствием чувствую, как мякнет её податливое тело. Мой взгляд полностью погружён в её глубокое, словно Марианская впадина, декольте.
На какое-то время мы с Верой уединяемся, я ворча снимаю с неё целый ворох одежды, словно листья с кочана капусты. Это сравнение кажется мне смешным, я хохочу, и тут же мой рот затыкают её влажные губы. Оказывается, наша артистка не только прекрасно исполняет чувственные романсы, она чудо как хороша и в другом искусстве.
Убедившись в этом, я возвращаюсь в офицерское собрание. Здесь осталась самая стойкая часть. Как-то само собой получается, что я снова сижу возле барона, подливаю ему вино и слушаю его излияния «за жисть».
– Я специально просился, чтобы меня перевели на фронт, сбежал сюда от бывшей жены и любовницы. И представляете себе, вместо участия в боевых действиях меня, русского офицера, отправили в резерв! И это в непростые для Отечества дни!
Подталкиваю ему бокал.
– Густав Карлович, выпьем!
– За что?
– За победу, конечно!
Он поднимается и торжественно пьёт. Следую его примеру.
Ещё через бутылку Маннергейм начинает проситься вместе со мной в рейд.
– Ты бы знал, Николай, как мне всё надоело! Как я хочу вместе с тобой ударить по тылам япошек, рубить их в песи, крушить в хузары! Возьми меня с собой на следующую операцию, а?
– Так я б с большим удовольствием, но…
– Никаких но, Николай! Мы ведь с тобой повоюем?
– Повоюем!
– Тогда пьём за совместный рейд!
– Пьём!
Меня вышибает из реальности. Очухавшись, с удивлением вижу, что держу возле виска револьвер, а указательный палец лежит на спусковом крючке.
– Ваш черёд, штабс-ротмистр, – противно улыбается Вержбицкий.
Ухмыляюсь и нажимаю на пуск. Щёлк…
– Моя очередь! – нетерпеливо отбирает револьвер Маннергейм.
Твою в душу мать! Мы что, в русскую рулетку играем?! И как давно?
Снова сухой щелчок, и разочарованный барон опускает руку.
– Даже не знаю, что сказать, господа: повезло мне или нет…
– Круг закончен! – объявляет кто-то, и в нём я, к своему удивлению, узнаю ординарца Кузьму.
Тот ухмыляется во все тридцать два зуба и тихо бурчит под нос:
– Ещё б не повезло, коль я охолощённый патрон в барабан вставил.
– Хитрец! – грожу пальцем ординарцу, но зла на него не держу.
Всё правильно тот сделал, не хватало ещё, чтобы кто-то из сослуживцев со скуки сам вышиб себе мозги.
Русской рулеткой сюрпризы не заканчиваются.
– Господа, а давайте сыграем в «кукушку»? – предлагает пьяный в доску Вержбицкий.
Звучат одобрительные голоса.
– Кто будет куковать?
– Штабс-ротмистр, виновник сегодняшнего куте… торжества, – икнув, говорит один из офицеров.
Ну да, резонно, я их поил-кормил, на мне и развлекательная программа. Вот только познания об этой игре у меня исключительно из старого советского фильма «Гори, гори, моя звезда» с Олегом Табаковым в главной роли.
Приступ здравомыслия охватывает меня на секунду, но уже поздно: начну отказываться – сочтут трусом.
– Хорошо, господа, – обречённо говорю я.
По опущенному взгляду Скоробута понимаю: при всём желании подменить все патроны на холостые у него не получится. Значит, игра будет всерьёз. Охотники опрокидывают ещё по стопочке, я отрицательно мотаю головой.
Само собой, здание офицерского собрания для «кукушки» не годится. Идём на край города, где есть подходящий амбар. По дороге холодный воздух выветривает из меня остатки хмеля. Вержбицкий даже не прячет злорадную усмешку. Сдаётся мне, недруг намерен сполна использовать выпавший ему шанс. Жаль, «кукушка» по правилам не может обороняться…
В амбаре, как положено, темно так, что не видно ни зги, даже повязки на глаза надевать не нужно. Всего игроков пятеро: четверо «охотников» с полным барабаном патронов в револьвере и я.
Меня ставят в центре амбара, охотники разбредаются по углам. Ощущение дурацкое, я готов провалиться под землю от стыда.
– Кукушка? – первым не выдерживает Вержбицкий.
– Ку-ку! – говорю я и бросаюсь на пол.
Над головой гремят выстрелы.
– Ку-ку!
Бах! Ба-бах! – дважды спускает кто-то крючок.
– Ку-ку!
Перекат, в темноте налетаю на что-то острое, спину пронзает боль.
Бах! Бах! Фьють!
С грохотом обрывается и падает невидимая полка.
Сколько патронов осталось у игроков? А хрен знает… Некогда было считать. Из последних сил лавирую, пытаясь предугадать, куда ударит пуля. Костерю себя последними словами за дурость. Лучше б в карты в дурака поиграли…
Ох ты ж блин! Меня таки слегка задело: пуля по касательной прошла у правого бедра. Вроде ничего серьёзного, царапина, но она напомнила, что в любой момент прилетит и другая пуля.
– Господа, я всё!
– Я тоже отстрелялся!
– Пуст…
Трое игроков отчитались, опустошив барабан. Вержбицкий, гад, молчит.
– Ку-ку!
Всем телом с напрягом жду пули, а её всё нет и нет.
Бросаюсь в противоположную сторону.
– Ку-ку!
Тихо.
– Ку-ку, штабс-капитан, твою мать!
Бах!
До меня доносится грязное ругательство Вержбицкого.
– Последний патрон…
Утираю рукавом пот. Не думаю, что игра длилась долго, но каждая секунда стоила мне уйму потраченных нервов.
Двери амбара растворяются, впуская патруль.
– Что здесь происходит?! – недовольно рявкает старший.
– Небольшое развлечение, – улыбается Вержбицкий.
– Ничего себе развлечение! Из-за вас по тревоге роту подняли: думали, японцы прорвались! – злится офицер из патруля.
Конфликт улаживает вовремя появившийся Маннергейм. Погоны подполковника оказывают магическое действие на патрульных. Они козыряют и уходят.
Маннергейм восхищённо протягивает мне руку.
– Вы показали себя храбрецом, ротмистр. Надеюсь, вы помните, что обещали взять меня в ближайший рейд?
С удовольствием откликаюсь на его рукопожатие.
– С огромным удовольствием, господин подполковник. Надеюсь, и вы мне поспособствуете…
– Это чем же? – удивляется он.
– Хотя бы поможете продвинуть мои рапорты. Хочется, чтобы они легли на стол кому надо, а не сразу попадали в корзину.
– Употреблю все свои связи. Но на многое не рассчитывайте, Николай Михалыч. Наша военная машина тяжела и неповоротлива и очень не любит всё новое. Впрочем, так везде.
Эту ночь я провожу в апартаментах певички. Её и в самом деле зовут Верой. Утром она продолжает нежиться в постели, а мне уже пора возвращаться в расположение взвода.
Лукашины, Кузьма и Будённый ждут меня на улице. После ночных игрищ, особенно тех, что в амбаре, я чувствую себя слегка не в себе, голова раскалывается, тело болит, но стоит оказаться в седле, и я забываю обо всём. Кузьма посматривает на меня с ухмылкой: он лучше всех осведомлён о моих вчерашних подвигах.
Внезапно будущий маршал ровняет своего коня с моим. С утра кончики его усов задорно топорщатся вверх.
– Вашбродь, разрешите обратиться?
– Обращайся, – любезно разрешаю я.
– Мне тут родственнички рассказали про вашу придумку… – сбивчиво излагает он.
– Какую?
– Про тачанки.
– Ну и?..
– Здорово придумали, вашбродь. Вот бы в каждой роте на усиление по такой… Это ж как здорово мы бы япошке хвост прищемили! – восторгается он.
Не могу сдержать улыбки. Совсем ещё молодой – сколько ему? чуть только за двадцать перевалило, – а уже начинает мыслить стратегическими масштабами. Полководец растёт.
