Анна Пань - Страсти Евы
Оставляя двери открытыми, я подхожу к фреске. По ночному небу диким галопом несется легион мертвецов с инфернальным главарем. Нижний фрагмент охоты опускается на длинный постамент со свечным водопадом. Воск нескольких сотен искореженных от гари свечей ступенями стекает к подножию ромбообразного возвышения с алтарем. Стена скорби?.. Какие обряды Гавриил проводит в этом страшном месте? Я неотрывно вглядываюсь в неистовое воинство на фреске, и, возможно, под мраком дьявольской охоты и пронизывающего музыкального курирования, но мне мерещится, что лица мертвецов начинают стонать и двигаться. Среди пойманных ими жертв мелькает какая-то девушка с длинными темно-русыми волосами и пустыми глазницами.
− Что ты здесь делаешь? − вклинивается в чертовщину под стать могильной атмосфере ледяной мужской голос у меня за спиной.
С замеревшим сердцем я поворачиваюсь к его обладателю.
− Гавриил…
− Моя девочка, ты меня боишься? − лукаво ведет бровью Гавриил.
Его пленительная улыбка растапливает ледяные глыбы страха и навязчивых видений. В одних только пижамных штанах из черного шелка он размеренно ступает босиком по темному мраморному полу. Натренированные кубики его рельефного пресса перекатываются при каждом плавном шаге, приказывая моим глазам следовать по той же траектории. Сложно описать безупречные пропорции его тела. На ум приходит одно − резной алебастр, вышедший из-под божественной руки самого Творца. Мировые ваятели передрались бы за увековечивание нового образчика мужского совершенства. Скульптура «Гавриил» запросто заняла бы место на аллее славы среди таких эталонов, как «Давид» и «Аполлон».
Гавриил привлекает меня к себе и жарко целует.
− Ты очень долго спала, Ева, − в его обольстительной интонации чувствуется укор. − Я истосковался по тебе.
− Я истосковалась сильнее, − шепчу я, прихватывая зубами его полную нижнюю губу. − Как ты себя чувствуешь?
− Лучше всех, когда ты рядом, любовь моя. Как тебе спалось в нашем храме?
− Лучше всех, потому что с тобой, любимый, − любовно вторю я ему. − Скажи, фреска − твоя работа?
− Моя.
− Ай-я-яй, Гавриил Германович. Говоря о своей бездарности, вы прибеднялись. На деле вы бесконечно талантливы. И над чем талантливый художник трудился целый день?
− Не спеши с выводами, ангел мой, − подхватывает меня на руки Гавриил и торопливо уносит в коридор. − Экскурсия в мастерскую переносится на завтра. Новый год на носу. Нам нужно выезжать на карнавал.
− Хоть намекни чуточку.
− Мы. Содержание эротическое. Но картину я покажу тебе в законченном варианте.
На выходе Гавриил наглухо сковывает двери церемониального зала наружной цепочкой, как будто и вовсе замуровывает таящуюся внутри себя тьму. Когда-нибудь я узнаю имена его демонов, но сейчас время для праздника и любви.
− Тебе надо поужинать, Ева, − строго-настрого наказывает Гавриил, услышав урчание моего пустого желудка. − Ты пьешь слишком много кофе. Питаешься кое-как. Совсем не бережешь себя. Меня расстраивает такое халатное отношение к собственному организму. Возьмусь за твое здоровье и буду лично кормить из ложки.
− Так и знала, что все идет к кормлению из ложки. Где мы будем ужинать?
− Я поужинал час назад. Твой ужин подадут в гостиную. Подкрепись хорошенько. Ночью ты потратишь много сил.
Гавриил с намеком подмигивает мне и уходит в ванную комнату. Ко времени его возвращения я успеваю не только отужинать, но и нарядиться в карнавальный костюм в стиле царской охоты на Руси. Длиннополое бледно-персиковое платье классического покроя из высококачественной шерсти овец-мериносов − оригинально и элегантно. К нему прилагаются отороченный мехом приталенный жакет с утепленными сапожками и меховая муфта.
− Ева, красавица моя, от тебя глаз не отвести, − сверху донизу проходится по моей фигуре алчущим взглядом Гавриил, лениво облокотившийся на дверной косяк.
− Как и от тебя, любимый, − взаимно оцениваю я его.
Он одет в черные кожаные брюки и обшитый мехом распашной кафтан шоколадного оттенка. Снизу небрежно выглядывает расшитая золотом белая рубаха свободного кроя. Верх зимнего кафтана плотно охватывает его статную фигуру, полы широкие и доходят до уровня колен, меховая кромка соприкасается с раструбами высоких сапог.
Я обнимаю Гавриила за шею, проникаясь ароматом мятного крема для бритья и соответствующего шампуня. Его склеившиеся в острые сосульки мокрые волосы напрашиваются, чтобы с ними поозорничали мои пальчики. Желание я реализовываю самым беззастенчивым образом − навожу беспорядок на его голове.
− За что, любовь моя? − закатывает несчастные глаза Гавриил. − Мои волосы и так живут собственной жизнью.
− Они тоже живут собственной жизнью, − наигранно гляжу я на свои шевелящиеся пальцы.
С коварством в глазах он подносит мои пальцы ко рту и по одному надкусывает, нашептывая:
− Моя девочка, ты такая вкусная. Так хороша. Я сам не свой, когда ты рядом.
В Красной Поляне уже издалека светятся огоньки канатно-кресельных дорог. В долине Розы Хутор нас приветствуют кружкой глинтвейна гигантские куклы-талисманы XXII Олимпийских зимних игр. Новый год шагает по земле семимильными шагами. С приближением полуночи размах массовых гуляний набирает обороты. Крепкость горячего глинтвейна в алкогольных оборотах не уступает. Торговцы на ярмарке заманивают к себе в шатры на кулинарные вариации свежевыпеченных сдобных пирогов и поджаренного на углях мяса. Многочисленные отели и гостиницы в стиле альпийских шале вписываются в заданную местными властями тематику средневекового уличного театра. Добровольно отдавшиеся на растерзание зрителям артисты оригинальных жанров поражают высоким мастерством замысловатых ремесел. Жонглеры в венецианских образах на ходулях творят волшебство с булавами и шарами. По канату с шестами плывут эквилибристы в рыцарских доспехах и железных шлемах с прорезями для глаз. Гуттаперчивые акробаты с трагическим клоунским гримом сплетаются в абстрактные фигуры. Виртуозные фаерщики выдувают огонь и крутят в руках огненные кубы с обручами. Весь цирковой перформанс проходит на фоне песен поэтов-менестрелей. Атмосфера средневекового фолка наполнена плачущими нотами волынок, певучего аккордеона, колоритной трубы и этническими ударами барабана.
− Влюбленным привет! − появляются из гущи карнавала Никита и Даша в кожаных плащах с арбалетами.
По левую руку от охотников на ведьм взрывает хлопушку красноволосая Юля в образе Красной Шапочки. В лукошке у нее вместо пирожков кошка. За сказочной героиней братьев Гримм волчьим взглядом следит покуривающий сигару профессор Волков. Он облачен в черную рясу нравственного католического пастора, но под традиционным обликом священнослужителя клацает зубами Серый Волк. Заведующий кафедрой анатомии и антропологии разрывается на два образа, но с каждым последующим глотком крепенького скотча из припрятанной фляжки волчьи лапы заметно подбираются к Красной Шапочке, причем вовсе не для акта каннибализма.
За праздничными тостами незаметно подкрадывается время салюта. Размахивающая бенгальскими огнями костюмированная толпа в медленном ритме стекается на площадь к главной горнолыжной трассе в предвкушении зрелища. Местный Дед Мороз в микрофон громогласно начинает знаменательный обратный отсчет. Его подхватывает разгоряченная публика. Хором мы поддерживаем Деда Мороза. За секунду до полуночи на площадь опускается тишина, наполненная энергией грядущих перемен, и, как только стрелка часов принимает вертикальное положение на циферблате, воздух разрывает мощный залп. Небо озаряется сотнями сверкающих огней фейерверка. Цветные брызги переливающимися волнами заливают небесный холст в радиусе всего курорта.
− С новым годом! − восторженно чокаюсь я бокалом шампанского со всей нашей дружной компанией.
− С новым счастьем, любовь моя! − сжимает меня в объятиях Гавриил. − Я исполню любое твое желание. Загадай и скажи мне.
Я встаю на цыпочки и дотягиваюсь до его уха:
− Мое заветное желание − быть вместе с тобой вечно.
Он убирает прядь моих волос за ухо и интимно шепчет в ответ:
− Будет исполнено, душа моя.
Наше обоюдное согласие скрепляется долгим глубоким поцелуем. Чуть позже Гавриил, сам того не ведая, осуществляет мое второе желание. Он внушает диджею поставить песню «Вечная любовь» и галантно протягивает мне руку:
− Госпожа Воронцова.
− Господин Гробовой, − как положено, принимаю я приглашение на медленный танец.
Гавриил традиционно кладет одну руку мне на талию, другой поддерживает мою ладонь. На фоне других танцующих пар, диковинно обжимающихся и трущихся телами друг о друга, наша импровизация неприлично культурна.
− Господин Гробовой, вы − истинный джентльмен, − делаю я ему комплимент, с легкостью следуя его ведению.
