Анна Пань - Страсти Евы
− Я рад, что ты жив, дружище, − хлопает его по плечу Никита. − Ты нас здорово напугал. Как поправишься, заскочу обсудить покушение. Не нравится мне все это…
Примерно через полчаса мы с Гавриилом добираемся до имения. Вместе с телохранителями я довожу его до спальни и помогаю прилечь на кровать.
− Как ты, брат? − вбегает к нам переполошившийся Михаил с контейнером лекарств.
− Пуля вышла в дороге, мышечные ткани почти срослись, − последовательно раскладывает перед ним состояние своего здоровья Гавриил. − Я потерял много крови. Предстоит веселая ночка. Без сыворотки не обойтись.
Михаил раскрывает чемодан с ампулами и медицинскими инструментами.
− Я так понимаю, Ева эм… в курсе, − едва заметно кивает он в мою сторону, как будто сомневаясь в продолжении разговора при свидетелях.
− Нет! − как отрезает Гавриил.
− Я не в курсе − чего? − вмешиваюсь я в разговор, не на шутку разволновавшаяся.
− Не в курсе того, какие последствия бывают у моего брата после тяжелых ранений, − с братской солидарностью выручает его Михаил.
«Разумеется, сейчас не время ворошить тайны, но просто так я это дело не оставлю», − твердо решаю я.
Брови Гавриила сходятся в сердитую линию:
− Ангел мой, пожалуйста, оставь нас ненадолго. Кстати, в гардеробной тебя ждет сюрприз. Сходи, посмотри. Мой дом − твой дом.
− Поправляйся скорей, любимый, − с долей грусти целую я его и с воодушевлением иду смотреть сюрприз.
В просторной зеркальной гардеробной хранится завидная коллекция мужской одежды и обуви. Наравне с представительными деловыми костюмами и неброской демократичной одеждой неизменно присутствуют излюбленные белые сорочки. Другие цвета Гавриил не допускает. Будучи голубоглазым блондином со светлой кожей, он знает, что ему к лицу белый цвет, но я уверена, что руководствуется он не одной лишь удачно подобранной палитрой − белыми сорочками он препятствует проникновению темных сил в страдающую душу, тогда как строгим консервативным костюмом держит окружающих на дистанции.
Сюрприз меня ждет в женском отделе. На полках выставлена элегантная обувь моего размера, большая часть которой на высоком каблуке. На вешалках в ряд висят вещи люксовых брендов на все случаи жизни: от повседневных вариантов до парадно-выходных платьев. Есть и секция нижнего белья. С восхищением я прикладываю к себе роскошные женственные комплекты для сна и бессонных ночей. Судя по этикеткам, Гавриил − истинный ценитель марки «Агент Провокатор». Завораживающее великолепие шелков и кружев кардинально отходит от моего спального стиля, но я с первого взгляда влюбляюсь во все эти невероятно сексуальные рукотворные мини-шедевры.
Для первой ночи с любимым мужчиной, пусть и без мистерий, я выбираю довольно откровенный гарнитур-двойку − бежевый халат из вискозы с предназначенным для него расшитым пеньюаром. В ванной комнате я принимаю душ и с недосушенными волосами возвращаюсь обратно в спальню.
− Проходи, мы закончили, − уступает мне место Михаил, складывая окровавленные бинты в бокс для мусора. − Теперь Гавриилу нужен покой. Душ он принять не сможет, поэтому тебе надо его обмыть. Пойду принесу тазик с водой и обеззараживающий раствор.
Гавриил по пояс обнажен, ниже прикрыт черным шелковым одеялом. Выглядит он несколько замученным, но прежней смертельной бледности на лице не видно.
− Как ты себя чувствуешь? − присаживаюсь я к нему на край кровати.
Его глаза со здоровым блеском цепляются за глубокое декольте моего пеньюара.
− Чувствую готовность сорвать с тебя твой сексуальный наряд.
− Больной, а все туда же.
− Конечно, когда рядом такая красавица, − парирует он тон в тон. − Как тебе одежда? Я сам выбирал для тебя.
− У тебя отменный вкус. Спасибо. Вообще-то… многие наряды непривычны для меня, но я хочу одеваться, как тебе нравится.
В спальню заходит Михаил с набором для водных процедур. Надолго он не задерживается и перед уходом говорит:
− Рад за вас, ребята. Добро пожаловать в семью, Ева.
− Спасибо, Михаил.
Долгим взглядом я провожаю его, осмысливая сказанные им слова о семье. Семья, муж, дети − в этом и заключается женское счастье, и никаким золотом семейное благополучие не заменить.
Я придвигаю к себе тазик и обмакиваю губку в умеренно горячую воду с антисептиком. Раз за разом я основательно смываю с торса Гавриила засохшие бурые пятна крови. Впервые мне предоставляется возможность касаться его развитой мускулатуры, и с первого же раза у меня появляется зависимость. На ощупь его кожа теплая и бархатистая. Под кожным покровом прощупываются стальные мышцы − результат изматывающих тренировок в спортзале. Со временем я полностью очищаю торс Гавриила от прилипших волокон бинтов и ватных тампонов, раскрывая под ними вытатуированного крылатого архангела с мечом и плетью. Исписанные древними письменами крылья набиты на правой стороне его грудных мышц и заходят на спину, плеть с острым наконечником вьется по руке до кисти.
− Ева, ты так смотришь на мою татуировку, что я в полном замешательстве, − никак не может определиться Гавриил.
− Оба «архангела Гавриила» мне очень нравятся.
− Оба «архангела Гавриила» очень рады твоему ответу.
Улыбаясь, я протираю его вымытое тело сухим полотенцем:
− Я видела, цепь сходит с твоей руки. Что за влияние?
− Влияние обороны. Татуировка носит характер некоторых видов оружия и сходит с руки от силы мысли. Сейчас я тебе продемонстрирую.
С куражом в глазах я жду демонстрации влияния обороны, и татуировка оживает − цепь, оплетающая руку Гавриила, как будто змея, начинает ползти по коже. Завороженная невероятным зрелищем, я робко дотрагиваюсь до непрерывно движущегося рисунка, но, к сожалению, поиграть с цепью мне не дают.
− А теперь, Ева, я буду трогать тебя, − целует меня в шею Гавриил, и его руки ловко проникают ко мне под пеньюар, где начинают свое великое путешествие по моему телу.
С упоением он обводит внешние и внутренние линии моих бедер, где-то заинтересовано замедляясь, где-то что-то внимательно ощупывая. Давным-давно я подметила у Гавриила осязательную аттракцию[7]. При любом удобном случае он прикасается ко мне. В большинстве своем его спонтанные неосознанные прикосновения не несут в себе эротического подтекста. Телесный контакт между нами для него скорее носит характер ментального общения. Наши соприкосновения ему жизненно необходимы, как своего рода лечебная терапия с мантрой, где на сеансах по обретению душевного покоя он входит в гармонию с собой. Совершенно очевидно, что первая мистерия на столе придумана им из расчетов единения его рук с моим телом. Начальные правила игры служили поводом дотронуться до меня, а не наоборот, как он преподнес на словах: «Тебе все так же хочется касаться меня, Ева?» Наши тела и души − единый полноценный организм, поодиночке каждый из нас недееспособен.
− Место моего сна − самое интимное пространство, − будто колыбельным напевом звучит приглушенный голос Гавриила. − До тебя ни одна женщина не имела доступ в мою спальню.
− О… − полусонно изумляюсь я.
Подушечкой большого пальца он поглаживает мои приоткрытые губы:
− Спальня − мой храм. Наш с тобой храм, Ева. На подсознательном уровне мне тебя всегда не хватало дома. Меня поражает, насколько правильно твое пребывание в имении. Я заметил это сразу же, как только ты вошла в гостиную. Все вокруг расцвело и преобразилось. Ты − ангел, несущий свет.
Растроганная, я преданно целую его в руку, которой он гладит мои губы. Гавриил убирает с моего лица завившиеся локоны и с нежным поцелуем тихонько шепчет:
− Спи спокойно, душа моя.
Часть II. Царствовал
Глава 13. Сжигая мосты
Ледяные лучи пурпурного заката поглощают дневной свет, погружая спальню в сумеречный мир затертых линий подвижного воображения. Длительность моего сна ориентировочно составляет двенадцать часов. За это время организм Гавриила, должно быть, полностью регенерировался. На свернутом листе бумаги ровным почерком, буковка к буковке, он вывел два предложения.
«Ева, любовь моя, жду тебя в мастерской.
Навеки твой, Гавриил».
С блаженной улыбкой на губах я запахиваю халатик и бреду в художественную мастерскую. По разветвленным коридорам замка скитается занятая обслуга, готовящая имение к празднованию Нового года. В нежилом крыле я слышу отдаленные тревожные коды органа со скрипками из композиции «Palladio» все того же непревзойденного Карла Дженкинса. Мы с Гавриилом его обожаем, но после вчерашних событий в Зоне № 1 мне чуть-чуть жутковато.
До кузницы живописного искусства остается всего пара шагов, как вдруг сквозь музыкальные такты прорезается дисгармоничное громыхание сорванной цепочки на одной из дверей. Какие-то неземные силы обволакивают меня дурным предчувствием, подталкивая сменить курс. Похолодевшими руками я толкаю вовнутрь распашные двери без ручек, и моему взору предстает гигантский безоконный зал с алтарем для жертвоприношений и монументальной фреской имитации плотна Арбо «Дикая Охота Одина». На первый взгляд ничего экстраординарного. У всех, кто практикует оккультизм, есть церемониальный зал для проведения ритуалов. Однако здесь веет холодом и угнетающе покойно… как на кладбище.
