Анна Пань - Страсти Евы
− Хочешь посмотреть, как кормят Малыша Моджо? − интересуется он, но на ответ времени не хватает…
Его Высокопревосходительство Гений Перевоплощений Злой Рок запускает программу вещего сна!
В приемной раздается грохот ломающейся мебели и визг Алены. От удара байкерского сапога со шпорами деревянная дверь переламывается и по частям влетает к нам в кабинет.
− Дернешься − я с-снесу тебе башку! − застает врасплох Гавриила «маньяк» целившимся ему в голову «Макаровым», дуло второго пистолета он наводит на меня. − Хочешь, чтобы мелкая с-сучка и дальше тебе отсасывала, тогда держи руки на с-столе.
Пока наемник держит нас на прицеле, я незаметно обшариваю глазами кабинет в поисках подручных инструментов защиты и, по удачному стечению обстоятельств, замечаю, что Гавриил тихонько нажимает коленом на ножку стола. Из образовавшейся выемки беззвучно выезжает кинжал, который я осторожно прячу под низким подлокотником кресла. В моем положении оплошать нельзя, потому что против пули в голову влияние целительства бесполезно.
С отдачей самортизировавшей пружины я вскакиваю с кресла и с лету мечу в наемника кинжал, но, к великому горю, промазываю.
− Редкос-стная дрянь! − злобно картавит фантом, нажимая на спусковой курок.
Гавриил успевает сбить прицел «Макарова» пультом от стереосистемы, и выпущенная пуля попадает в стеклопакет. Ощетинившийся фантом из двух пушек принимается палить очередью. Каждый из нас бросается в укрытие. Шальные пули одна за другой разбивают панорамное остекление, и холодящий штормовой ветер со снегом врывается на двадцатый этаж.
Уворачиваясь от пуль, я оступаюсь на разбитом стекле и соскальзываю на самый край карниза, но каким-то чудом успеваю зацепиться руками за металлические балки. В полувисячем положении я гляжу вниз с высоты птичьего полета на заасфальтированную площадь и содрогаюсь от смертельного ужаса. На морозе мои прилипшие к железу пальцы слабеют с каждой секундой. Я все дальше и дальше сползаю животом по мокрому карнизу вниз.
Гавриил кидается спасать меня, предварительно достав из тайника перевернутого письменного стола (столешницу, оказывается, не берут пули) крупнокалиберный «Десерт Игл». Отстреливаясь от загнанного в прилегающий медкабинет наемника, он одним рывком вызволяет меня из верной гибели и по пути к пуленепробиваемой столешнице заслоняет собой.
− С-споем за упокой крас-савца архонта! − выкрикивает из убежища фантом.
Мы слышим, как он чиркает спичкой для перекура.
− Я никуда не с-спешу, − смолит он сигаретой, не к добру затаившись. − С-спокойно покурю и подожду, пока ты с-сдохнешь от потери крови.
Только сейчас я замечаю растекающуюся под Гавриилом лужу.
− О нет, ты ранен… − сквозь ком в горле причитаю я. − Силы небесные, пуля задела легкое!
Немедленно я включаю в себе рациональный подход хирурга и двумя пальцами пережимаю Гавриилу его простреленный кровеносный сосуд. В первую очередь необходимо упразднить блокировку дыхания и кашля, чтобы он максимально долго оставался в сознании.
− Из тебя выйдет первоклассный врач, ангел мой, − явно старается держаться Гавриил, сплевывая кровь. − У меня для тебя есть две новости. С какой начать?
От страха меня колотит, но я пытаюсь сохранять спокойствие и не зацикливаться на хлюпающей под моими пальцами горячей артериальной крови.
− С хорошей, − лепечу я. − Пожалуйста, потерпи. Все будет хорошо. Скоро прибудет подмога.
Не расставаясь с пистолетом, Гавриил зарывается носом в мои завившиеся от снега влажные локоны, словно мечтает унести с собой в могилу самый драгоценный для него аромат.
− Я люблю тебя, Ева, − его признание пронзает меня в самое сердце. − На этом свете нет никого прекрасней тебя. Ты возродила меня к жизни и подарила счастье. Ты навсегда останешься в моем сердце. Я всегда буду любить тебя, ангел мой.
− И я всегда буду любить тебя, Гавриил! − накидываюсь я на него с поцелуями, но взрываюсь рыданиями, когда чувствую в его слюне металлический привкус крови. − Пожалуйста, только не умирай. Как же я буду без тебя, любимый. Не смей оставлять меня.
Гавриил превозмогает боль в грудной клетке и нежно целует меня в краешек губ.
− Не надо… не плачь… я не умру, − в его голосе проскальзывает обманная уверенность. − Ангел мой, настало время плохой новости.
− Нет, нет и еще раз нет! − неврастенически трясу я волосами, отклоняя его подготовку на случай скоропостижной кончины.
Гавриил безапелляционно вкладывает мне в руку заляпанное кровью тяжеленное огнестрельное оружие, в другую руку − стилет.
− Ева, слушай меня очень внимательно, − строже наставляет он, самостоятельно пережимая пальцами простреленный сосуд. − Я скоро потеряю сознание. Этот сукин сын только и ждет, что я отключусь. По моим расчетам у нас обоих осталось по одному патрону. По крайней мере, я не слышал, чтобы он перезаряжал ствол. Запасного магазина у него, судя по всему, нет. Наемнику дали задание − убить меня. Кровь ему моя не нужна. Следовательно, до прихода спецназа он выскочит из укрытия и застрелит меня. Затем он уберет тебя, как свидетеля. Чтобы всего этого не случилось, ты будешь следить за ним в специальное отверстие в углу стола, куда вставишь дуло пистолета. Ты когда-нибудь стреляла?
− Из автомата «Калашникова» на учебном полигоне, − утвердительно киваю я, убирая ему со лба липкие от холодного пота волосы. − Управлюсь и с пистолетом.
Гавриила все сильнее одолевает боль в легких. Он закатывает глаза с хриплым грудным кашлем и с усилием продолжает:
− В медкабинете в жестяном кейсе ты найдешь капсулы с вакциной черного цвета. Их надо ввести мне внутривенно. Вводи капсулы одну за другой до тех пор, пока я не очнусь. Спасателям скажи, что другой способ меня не спасет. Везти в реанимацию и оперировать − бесполезная трата времени. Если я не отправлюсь на тот свет, то от вакцины пули выйдут сами. Мое влияние целительства при ранении в жизненно важные органы действует очень медленно. Мне нужно четверть суток на полное исцеление. Ангел мой, запомни, у тебя только один патрон. Меться ублюдку в голову. Я люблю тебя.
Он с чувством целует меня и роняет голову без сознания. В лихорадочной панике я проверяю ему пульс. Пульсации слабые, но стабильные. От сердца у меня отлегает с непомерным облегчением.
− Вот и литургия подходит к концу, − нараспев подает голос зашевелившийся наемник. − Архонт, ты там живой? Аль помер?
Я холодею от ужаса и, крепче сжимая трясущимися руками мощнейший двухкилограммовый пистолет, аккуратно просовываю дуло в отверстие диаметром с шарик для гольфа. Выгодно-занятая позиция позволяет мне корректировать градус наклона ствола пистолета и контролировать углы обзора.
Вдруг колонки стереосистемы разрывает бьющее по ушам вступление феноменальной по накалу драматизма мессы «Dias Irae» («Судный День») неповторимого Карла Дженкинса в исполнении симфонического оркестра. Шумовой эффект вынуждает меня покрыться ледяной коркой страха. В оцепенении выжидая нападения, я вглядываюсь через прицел в задымленное никотиновым облаком местоположение наемника. Мельтешащие тени около изрешеченного пулями аквариума, из которого, как из дуршлага, брызжут тонкие напористые струи воды, наводят меня на нехорошее подозрение − фантому удалось незамеченным выбраться из медкабинета обходным путем.
В тихом ужасе я высовываю голову из-за стола и… мертвею. С противоположной стороны с «Макаровым» в руке по-пластунски ползет громила. Недолго думая, я реактивно выезжаю на спине из-за стола. Лужа крови увеличивает скорость моего скольжения. В крайне неудобной для стрельбы позиции я выстреливаю наемнику в голову и… эх, все-таки попадаю в бок.
− Тебе конец, дрянь! − заходится осатанелым рыком подстреленный наемник.
Угрозы расправы горохом сыплются из его картавого рта вместе с кровью. С остервенением в глазах он продолжает ползти ко мне по-пластунски.
− Сдохни! − во всю прыть ору я, бросая в него стилет.
«Маньяк» наредкость живуч и вытаскивает граненое лезвие из шеи.
− Ева, где головорез? − приходит в сознание растормошенный от моего выстрела Гавриил.
С воплями радости я кидаюсь ему на шею. Мой взлетевший вверх голос заглушает грохочущие барабаны и чье-то высокое тревожное сопрано.
В лучшем случае − влияние целительства немного подлечило ранение Гавриила. В худшем − прилив жизненных сил является обманным действием болевого шока перед летальным исходом.
− Наемник крадется справа от тебя, − раскладываю я ему по полочкам ситуацию. − У этого живучего гада пуля в печени, дырка в шее и все еще один патрон.
− Ты моя умничка, − оценивает мою проделанную работу Гавриил. − Теперь приготовься. Когда я скажу «бежать» − беги.
− Забудь об этом.
− Не спорь со мной, Ева!
− Я тебя не брошу, − наотрез отказываюсь я.
Безнадежно закатывая глаза, Гавриил забирает из моих рук пистолет и снимает с себя галстук. С профессиональной собранностью он выкатывается из-за стола и запускает наемнику в лицо два килограмма отлитой стали. Приклад ломает ему нос и дробит надбровную дугу.
