Анна Пань - Страсти Евы
− Дважды не повторяю.
− Как и я, − с вызовом гляжу я ему в глаза, настроившись до последнего вздоха держаться гордо и принять смерть с достоинством, как и подобает мужчине.
Без задержек Герман перенаводит дуло револьвера на другую мишень и нажимает на спусковой курок. Два метких выстрела отнимают жизни у свернувшихся возле моих ног доберманов. Север с Югом служили мне верную службу с тех самых пор, как умерла матушка. Собак она купила мне в подарок, но подарить так и не успела.
Старый ублюдок и его шлюха нещадно уничтожили мою и без того искалеченную жизнь!
В те минуты я еще не подозревал, что на завтрашний день мне уготовлено событие, сопоставимое по масштабу боли с совокупностью всех казней земных. С кровавым рассветом я примерю свой пожизненный беспристрастный саван с тонким шрамом на лице и его невидимой кровоточащей язвой изнутри. Моя казнь будет длиться день за днем, месяц за месяцем, год за годом.
Долговое обязательство бессрочно…
Сочи. Наши дни«Каким таким образом в своем сне я переместилась в детство Гавриила?» − изумленно смотрю я на белокурого мальчика, который почему-то перестает горевать о невосполнимой потере и с испуганным видом тянет ко мне руку.
− Помоги мне, Ева! − вдруг голосом взрослого Гавриила просит он, мертвой хваткой вцепляясь в мое запястье.
Мне становится дурно, потому что я чувствую, что теперешнему Гавриилу наяву грозит смертельная опасность.
− Как мне тебе помочь?
Между нами выстраивается разъедающий воздух барьер. Я хватаю его за локоть, но он выскальзывает из моих рук, как вода сквозь пальцы.
− Скорей! − с криком он разлетается на миллионы мельчайших песчинок.
− ГАВРИИЛ! − ору я, но просыпаюсь.
Метеором я хватаю с журнального столика айфон и набираю номер «Мой Гавриил», но все без толку − гудки не идут. В Москве и Подмосковье объявлено штормовое предупреждение. Скорее всего, из-за бурана возникли перебои со связью. Впопыхах я натягиваю лосины, накидываю пуховик и, прыгая на одной ноге, обуваю угги. За порогом порыв колючего ветра со снегом будит мой невыспавшийся организм. Мороз в Сочи крепчает. Обильно валят крупные хлопья, застилая снежным ковром проезжую часть и тротуары. За заборами горят наряженные елки с причудливо накренившимися от снега макушками. В запорошенных окошках капают капли неоново-голубых мигающих гирлянд.
Без происшествий я пресекаю Врата и оцениваю ситуацию на дорогах Московской области − транспортный коллапс из-за снежной бури пока не наступил. На КПП Зоны № 1 я прохожу идентификацию личности и заезжаю на территорию комплекса, подсвечивающегося снизу мощными прожекторами. В приемной на двадцатом этаже мне навстречу выплывает фигуристая Алена, одетая по последней моде офисного дресс-кода. Попросить об аудиенции с доктором Гробовым я не успеваю.
− Ева, что у тебя стряслось? − с ураганным настроем вылетает из своего кабинета оторванный от дел Гавриил.
На лету он прижимает меня к себе и поцелуем в губы непростительно нарушает офисный этикет и спокойствие в глазах общественности − Алены.
− Я так боялась за тебя, − сбивчиво объясняюсь я. − Из-за этого дурацкого бурана я не могла тебе дозвониться. Тебе грозит опасность. Смертельная.
На ключевом слове Гавриил сжимает пальцами переносицу и на неопределенное время прикрывает веки. На костяшках пальцев у него откуда-то добавились новые ссадины.
− Подними начальника моей личной охраны и вызови Сашу из имения, − немного отойдя, раздает Алене поручения Гавриил.
Он придерживает для меня дверь в кабинет и заходит следом. В сумрачном настроении его докторский мозг долго не раздумывает: в руке мгновенно оказывается щедрая порция виски со льдом, ноги прокладывают путь к панорамному окну. В беспроглядной тьме ожесточенно воют снежные вихри.
− Я найду тебя, «серый кардинал», − посылает он угрозу прячущемуся в крутящейся мгле врагу. − Кем бы ты ни был. Где бы ты ни был.
Заправляя за ухо выбившийся клочок волос, я открываю ему сюжет сна о его детстве. В информацию-бонус я вкладываю сообщение о влиянии прорицания во снах. Пересказ удручающего сценария вещего сна в канун дня рождения, где он убивает меня, я осмотрительно откладываю до лучших времен.
− Мой отец способен на многое, − прохладно замечет Гавриил, опустошенно взирая на беспокойную ночную панораму, так похожую на его собственный непростой характер. − Возможно, меня он убивать не станет, но вот тех, кто мне дорог…
Угнетающая атмосфера давит мне на виски. Беря инициативу в свои руки, я подхожу к цилиндрическому аквариуму, работающему в режиме ночного освещения. Баснословно дорогостоящий и хлопотный чертог очаровательных обитателей морей и океанов заменяет собой одну из стен в кабинете. В водных глубинах этажом ниже выявляются легкие колыхания водорослей. Со дна, разрезая толщу воды, несется чья-то плотная масса. Колебания в водных хоромах заметно возрастают, и из пушистой гусеничнообразной тины выныривает тупоголовая морда лидера душегубов. Характерный треугольный плавник на спине обещает зазевавшимся купальщикам верную гибель.
− Малыш Моджо, − как закадычного друга, представляет грозу морей Гавриил. − Прошу любить и жаловать.
Мои брови скептически взлетают вверх.
− С воплем «Спасите!» грести всеми четырьмя лапами к берегу, − перефразирую я. − Не в обиду, но машину для убийства не припишешь к отряду малышей. Теперь я понимаю, почему Сидоров не хотел интима с Малышом Моджо.
С едва заметной улыбкой Гавриил стучит по стекленному резервуару, привлекая внимание акулы.
− Женщины нас обижают, Моджо, − жалуется он разинувшему пасть мореплавателю. − На самом деле, Ева, самец тупорылой акулы или акулы-быка − любимец нашего офиса. Как и другие виды, он является предметом моей работы последних двадцати лет.
− Какие исследования ты проводишь?
− Акулы уникальны по своей природе, − с энтузиазмом берет на себя роль просветителя Гавриил. − У акул высочайшая эффективность иммунной системы, которая защищает их от инфекций. Акулы никогда не болеют и никогда не спят, а их раны заживают быстрее, чем у собаки. Наша работа состоит в применении генома акулы для лечения людей от рака. На данном этапе мы трудимся над вживлением искусственно-синтезированных стволовых клеток, находящихся в печени акулы, в стволовые клетки человека. Добившись положительных результатов мутации, мы будем клонировать стволовые клетки. В дальнейшем при помощи трансплантации в организм человека выведенных усовершенствованных стволовых клеток мы сможем предотвращать злокачественные новообразования. В моих планах провести аналогичные испытания и с геномами других видов животных. В будущем люди смогли бы бороться с неизлечимыми недугами и вирусами.
− Без сомнений вашему открытию цены не будет, − пораженно отмечаю я, следя за маневренностью акулы в аквариуме. − Ты очень умный, Гавриил. Я верю в тебя и твоих ученых.
− Благодарю тебя, ангел мой, − несколько растерянно произносит он. − Для архонтов на первом месте стоит забота о человеческой расе. Мне больно знать, что в Ордене о призвании помнят единицы.
− Мне тоже, − с грустью поддерживаю я его.
Ослабив узел галстука, Гавриил растягивается на кожаном кресле и привлекает меня к себе на колени. Нетерпеливо он приспускает лямку моей майки и без зазрения совести зализывает «клеймо собственности». От удовольствия он даже закатывает глаза и тихо рычит. Производимыми действиями он напоминает снизошедшего до ласк сытого снежного барса… хм, все-таки голодного снежного барса. Радость нашей физической близости мгновенно распространяется на другую часть его тела − сбоку от ремня дорогая брючная ткань настырно оттопыривается.
− Гавриил Германович, вы − непредсказуемый мужчина, − со стоном вздрагиваю я от его горячего дыхания.
− Мне думается, дерзкая нимфетка, ты имела в виду «не в своем уме».
Со звериной ухмылкой Гавриил стягивает резинку с моих волос, отчего те тяжелым водопадом рассыпаются по его белой рубашке. Запутавшись в них руками, он приступает к мануальному массажу сакральных точек у меня на голове. Его волшебные пальцы переходят на затылок… ключицу… позвонки, превращая мое тело в одну сплошную эрогенную зону.
− Нет, сейчас нет, − скулю я, руками цепляясь за его плечи.
− Значит, все остальное время я не в своем уме? − наказывающе прикусывает меня за мочку уха Гавриил, вызывая во мне тихий писк.
Пультом он включает ненавязчивую лиричную музыку в стереосистеме и следом совершает три последовательных действия: сгребает бумаги на письменном столе в одну сторону, укладывает меня на столешницу и заглушает слетающий с моих губ стон несогласия поцелуем.
− Ты нарушила мой покой, маленькая проказница, − с многообещающим блеском в глазах цокает он языком, вынимая из стакана виски кусочек льда. − Сейчас я устрою агенту-провокатору мистерию в кабинете.
