Анна Пань - Страсти Евы
− Ты моя умничка, − оценивает мою проделанную работу Гавриил. − Теперь приготовься. Когда я скажу «бежать» − беги.
− Забудь об этом.
− Не спорь со мной, Ева!
− Я тебя не брошу, − наотрез отказываюсь я.
Безнадежно закатывая глаза, Гавриил забирает из моих рук пистолет и снимает с себя галстук. С профессиональной собранностью он выкатывается из-за стола и запускает наемнику в лицо два килограмма отлитой стали. Приклад ломает ему нос и дробит надбровную дугу.
− Убью! − бешено ревет фантом, выстреливая в Гавриила, но из-за повреждений глаза промахивается.
Гавриил расторопно обматывает его горло галстуком, однако наемник отпихивает его обученным приемом и откатывается на край карниза.
− Лежать лицом вниз! − черной тучей врывается в кабинет группа захвата с вооруженным Никитой во главе.
Держась руками за металлические перекрытия, фантом с маневренностью гимнаста на брусьях несколькими пружинистыми отталкиваниями раскачивается.
− Огонь! − отдает команду стрелять на поражение Никита, но этажом ниже уже бьются стекла − «маньяк» вновь ушел от рук правосудия.
В состоянии аффекта я вскакиваю на ноги и бегом мчусь за медикаментами, крича по дороге:
− Гавриил ранен! Задето легкое!
Бригада прибывших врачей-реаниматоров проводят короткий осмотр огнестрельного ранения. Из-за кровопотери Гавриил опять теряет сознание.
− Пуля продвинулась к воротам. Не слышно пульса, − выносит неутешительный диагноз старший врач. − Срочно оперировать. Готовьте носилки.
− Положите его на переговорный стол, − без всякого предварительного вступления отсекаю я его указание, извлекая из кейса черную инъекцию. − Я знаю, что делаю. Гавриил, сказал, что его спасут только черные вакцины.
− Выполнять, − отдает приказ Никита онемевшему хирургу и его армии спасения.
Тренированные бойцы из отряда специального назначения кладут крупное тело Гавриила на переговорный стол. Я разрываю рукав его рубашки и уверенно ввожу ему в вену иглу с черной инъекцией. Первая капсула израсходована − реакция нулевая. Вторая капсула израсходована − реакция нулевая. Третья капсула опустошена − улучшений нет. В кейсе одиноко поблескивает четвертая капсула − последняя. На ладонях у меня выступает нервный липкий пот. В молчаливой панике я оглядываюсь на бригаду скорой помощи − полдюжины опытнейших врачей застыли памятниками в ожидании чуда. Только чуда все нет и нет… Толчки сердца отдаются у меня в горле, во рту оседает першащий осадок. Читая молитву о спасении любимого, я ввожу ему в вену четвертую инъекцию и смиренно замираю на месте. Стрелки на часах монотонно тикают в предрешающей тишине, но Гавриил продолжает лежать на переговорном столе, весь покрытый кровью без пульса и дыхания.
«Чуда не будет!» − вещает мое шестое чувство, отчего к горлу подкатывает ком слез.
− Мы потеряли его… − кто-то приговоренно подтверждает у меня за спиной.
Мертвенный страх прокалывает мое сердце острой иглой.
− Очнись, Гавриил… − чуть встряхиваю я его недвижимое тело. − Пожалуйста, не умирай! Гавриил, не умирай! Прошу тебя!
Мой голос сдавлен, по щекам льются медленные слезы. На фоне моих плачей и стенаний спецназовцы, реаниматоры и перебинтованная Алена оплакивают потерю трагическим молчанием.
− Мне жаль, родная… − со всем имеющимся братским утешением приобнимает меня за плечи Никита. − Мы ему уже не поможем. Гавриил ушел от нас.
Минуту-другую я стою, побелевшая от шока, но потом наступает прозрение. Оцепенение заменяет нервный срыв. Будто увидев собственную смерть, я ошарашенно отшатываюсь назад и с ужасом летящей на меня бомбы отталкиваю брата.
− Гавриил, ты не можешь умереть! − трясу я любимого за плечи. − Не умирай! Небеса, прошу вас, не забирайте его! Не оставляй меня, Гавриил! Слышишь?!
Никита хочет увести меня, но я яростно отпихиваю его и припадочно вцепляюсь в руку Гавриила. Двое спецназовцев приходят ему на выручку. Втроем они пытаются оттащить меня. Убитая горем, я бьюсь в истерике, не давая им вывести меня из кабинета.
Внезапно Небеса совершают долгожданное чудо!
С глубоким вдохом Гавриил приходит в сознание. Кабинет тотчас заполняет ошеломляющая пауза. Обомлевшая до полной потери голоса, я просто стою и смотрю на него широко раскрытыми глазами. От пережитого потрясения мои ноги подкашиваются, словно я всю ночь боролась с высокой температурой.
− Ангел мой… − в тяжелом состоянии зовет меня Гавриил.
− Любимый, ты выжил… − закрываю я себе рот ладонью, заплакав от радости.
Кончиками пальцев он стирает ручьи слез с моих зареванных щек:
− Не плачь, любовь моя. Все хорошо. Прости, что напугал.
Оперативные врачи в режиме чрезвычайного положения начинают отлажено хлопотать над его простреленным легким. Они обрабатывают ранение антисептиком и накладывают бинты.
Никита реагирует на воскрешение по-иному. Он поднимает с пола «Десерт Игл» и прицепляет на его ствол выпавший из кармана брюк Гавриила гипюровый компромат. Я багровею со стыда и выхватываю у него «трофей».
− Охренеть можно, дружище, − с усиливающейся экспрессией постукивает стволом пистолета по столу Никита. − Конечно, ты сейчас не в том состоянии, чтобы я начистил тебе физиономию. Но я считал тебя лучшим другом, а ты подставил под удар нашу дружбу. Как ты мог у меня за спиной спать с моей сестрой? Ты мог выбрать любую женщину, но позарился на мою младшую сестренку! Да она тебе годится…
− Не кипятись, − тормозит его Гавриил, сплетая наши пальцы и тем самым как бы заверяя меня, что сам все уладит. − Любви все возрасты покорны. И я не ставил под удар нашу дружбу. С Евой мы собирались оповестить тебя об отношениях завтра на карнавале.
− Ты в своем уме? − стучит дулом пистолета себе по голове Никита, вгрызаясь глазами в наши переплетенные руки, как вгрызается в горло ротвейлер. − У тебя начался лихорадочный бред? Предупреждаю, держи свой член подальше от моей сестры.
Не без помощи охотно подслушивающих их мужскую разборку санитаров, Гавриил поднимается на ноги и распрямляется в плечах.
− Я люблю твою сестру, Никита, − уверенно заявляет он, снова осмысленно срастаясь со мной руками. − Почему ты вообще так завелся? Чем я плох для Евы?
С пистолетом в руке и, судя по всему, нескладывающейся картиной в голове Никита принимается наматывать нервирующие круги по кабинету.
«Хорошо, что он не заряжен!» − благословляю я Небеса, наблюдая за тем, как брат угрожающе размахивает пистолетом.
− Давай начистоту, Гавриил. Ева младше тебя на двадцать семь лет. Ты ей годишься в отцы. Но разница в возрасте только полбеды. Я знаю тебя уже очень давно. Ты − хороший надежный друг, но моя сестра тебе не подходит. Ты вообще слышишь себя? Какие отношения?.. Не так давно ты устраивал невесть какие оргии, а сейчас тебе приспичило примерить на себя роль верного мужа. Не морочь мне голову!
− Черт возьми, мне не нужны другие женщины! − скрипит зубами Гавриил. − Я люблю Еву. И буду любить ее до гроба.
Никита вскипает до пара из ушей:
− Ты что мне мозги полощешь…
− Выслушай меня, − прерывает его Гавриил. − Я был безнравственным ублюдком без идеалов и убеждений. Ева изменила меня. Оргии в прошлом. В настоящем и будущем есть только Ева. Наша любовь священна. Коль скоро я причиню ей боль, можешь смело отсечь мне голову. Черт возьми, я лучше сам пущу себе пулю в лоб, чем обижу ее. Я люблю твою сестру. Ева нужна мне не на одну ночь. Я хочу ее на всю жизнь.
− Не ломай комедию!
− Хватит! − встаю я между ними, не оставляя им возможности покалечить друг друга. − Никит, Гавриил собой заслонил меня от пуль. Он рисковал жизнью ради меня. И ты видел, что он сам чуть не отправился на тот свет. Так что сперва мог бы поблагодарить его за мое спасение… Это было − во-первых, − загибаю я палец. − Во-вторых: я люблю тебя всем сердцем и уважаю твою заботу. В-третьих: я люблю Гавриила и переезжаю жить в имение.
У Никиты отнимается дар речи:
− Но…
− Никаких «но»! − опережаю я его. − Мы любим друг друга. Пойми, я могу быть счастлива только с ним.
В знак примирения Гавриил готовится произнести дополнительную речь в свою защиту и, естественно, сим аргументом все испортить. При несогласии сторон конфликт вспыхнет с новой силой, и дорогие мне мужчины разругаются в дым.
− Пощадите мои нервы, − я обнимаю не уступающего Гавриила за поясницу и с большим трудом подталкиваю его неповоротливую персону по направлению к лифту.
К самому закрытию дверей подоспевает Никита.
− Не хочу быть эгоистом, − устало вздыхает он, подхватывая Гавриила под вторую руку. − Ладно, я не против вас двоих. Будьте счастливы. Берегите друг друга.
Гавриил награждает меня целомудренным поцелуем:
− Клянусь, я буду оберегать твою сестру всю жизнь.
− Я рад, что ты жив, дружище, − хлопает его по плечу Никита. − Ты нас здорово напугал. Как поправишься, заскочу обсудить покушение. Не нравится мне все это…
