Джеймс Дашнер - БЕГУЩИЙ В ЛАБИРИНТЕ
Строители — их Страж, Гэлли, был по-прежнему в бегах — получили задание забаррикадировать все открытые Двери; они повиновались, хотя Томасу было ясно, что всё это без толку: ни времени, ни подходящих материалов у них не было. Похоже, Стражи решили попросту хоть чем-то занять людей, лишь бы оттянуть неизбежный приступ паники. Томас вместе со Строителями подбирал весь бесхозный хлам, попадающийся на пути, оттаскивал его к Дверям и складывал в кучи, загромождающие проходы в Лабиринт, по мере возможности стараясь как-то скреплять между собой предметы, составляющие баррикаду. Выглядели эти жалкие загородки безобразно, и уж конечно, никакой серьёзной преграды для гриверов они собой не представляли. Томасом всё больше и больше овладевало отчаяние.
Трудясь, Бегун замечал, что в Приюте повсюду кипит работа.
Были собраны все ручные фонарики и розданы по возможности бóльшему количеству людей. Ньют приказал всем спать сегодня в Берлоге; свет будет вырублен и включится только в случае крайней необходимости. Котелок получил задание собрать все продукты длительного хранения и перенести их из кухни в Берлогу — на случай, если им придётся выдерживать осаду. Томаса передёрнуло от такой перспективы. Остальные собирали припасы и различные инструменты и орудия; Томас видел, как Минхо нёс оружие из подвала в основное здание. Алби ясно дал понять, что рисковать они не намерены: надо превратить Берлогу в крепость и защищать её, не щадя сил.
Томас откололся от Строителей и принялся помогать Минхо, перенося наверх ящики с ножами и мотки колючей проволоки. После этого Минхо сказал, что получил особое задание от Ньюта, отказался отвечать на вопросы и вежливо попросил Томаса свалить ко всем чертям.
Томас обиделся, но ушёл, поскольку ему нужно было переговорить с Ньютом кое о чём важном. Когда он наконец нашёл его, тот спешил на Живодёрню.
— Ньют! — закричал Томас, пускаясь бегом на перехват. — Ты должен меня выслушать!
Ньют остановился так резко, что Томас чуть не врезался в него. Бывший Бегун обернулся и окинул Томаса таким раздражённым взором, что тот дважды подумал, прежде чем открыть рот.
— Давай по-быстрому! — приказал Ньют.
Томас стушевался, не зная, в какие слова облечь то, что было у него на уме.
— Ты должен выпустить девушку. Терезу. — «Она ведь готова помогать, и к тому же наверняка помнит что-то ценное...» — мысленно молил он.
— О, да вы сдружились, как я посмотрю! — Ньют продолжил свой путь. — У меня нет времени на всякие глупости, Томми.
Но Томас ухватил его за руку.
— Выслушай меня! Она здесь неспроста. Думаю, нас с нею послали сюда, чтобы помочь вам положить конец всей этой затее.
— Хорошенькая помощь! Положить конец, да? Проклятые гриверы очень быстро положат конец нам всем. Я слышал много всяких идиотских предположений на этот счёт, Чайник, но твоё даст любому из них сто очков вперёд!
Томас застонал от досады и отчаяния. Ну как ему втолковать?!
— Да нет! Я не думаю, что нас хотят всех убить! Наверняка Двери не закрылись по другой причине!
Ньют с сердитым видом сложил руки на груди.
— Чайник, что за чушь ты мелешь?
С того самого момента, как Томас увидел в Лабиринте, на стене, слова «ПЛАНЕТА В ОПАСНОСТИ: РАБОЧАЯ ОПЕРАТИВНАЯ КОМИССИЯ — УБИЙСТВЕННАЯ ЗОНА», он не переставал ломать над ними голову. И если есть кто-либо, способный поверить ему, то это, безусловно, Ньют.
— Я думаю, что мы все — часть какого-то фантастического эксперимента, или теста, или... словом, чего-то в этом роде. Но пришло время завершить эксперимент; мы не можем жить здесь бесконечно. И те, кто послали нас сюда, хотят, чтобы всё закончилось, не так, так эдак. — Ну вот, наконец, он сказал это — и как гора с плеч упала.
Ньют потёр усталые глаза.
— И твои доводы должны убедить меня, что всё идёт как надо, и поэтому я должен выпустить девчонку? Потому что она, видите ли, явилась, и теперь мы поставлены перед выбором: шевели лапами или умри?
— Да нет, ты никак не можешь ухватить суть! Я думаю, она не имеет никакого отношения к тому, почему мы здесь. Она лишь пешка. Ее послали сюда, чтобы она послужила нам инструментом, или подсказала что-то, или ещё что, не знаю, но всё равно — для того, чтобы вытащить нас отсюда. — Томас перевёл дыхание. — И меня тоже послали сюда с тем же, я думаю. То, что она привела в движение механизм конца, ещё не делает её преступницей.
Ньют бросил взгляд в сторону Кутузки.
— Знаешь, мне сейчас на это наплевать. От одной ночи за решеткой её не убудет; там, во всяком случае, куда безопаснее, чем в других местах.
Томас кивнул: похоже, что это компромисс:
— О-кей, сегодняшнюю ночь мы как-нибудь переживём. А завтра, когда у нас будет целый день в безопасности, придумаем, что с нею делать. Может, сообразим, как её использовать...
Ньют фыркнул.
— Томми, а что изменится завтра? Мы тут уже два долбаных года, если ты помнишь...
Томаса охватила непреодолимая уверенность, что все эти изменения — не что иное, как катализатор конца. Их пришпорили, как лошадей, — а ну-ка шевелитесь!
— Да ведь теперь мы вынуждены решить загадку — просто ничего другого не остаётся! Закончилась жизнь, в которой мы думали только о том, как бы вовремя вернуться в Приют, в целости и сохранности.
Несколько мгновений они стояли молча, а вокруг кипела суета — приютели готовились пережить ночь. Наконец Ньют раздумчиво молвил:
— Копнуть бы глубже. Остаться снаружи в то время, когда движутся внутренние стены.
— Дошло, — сказал Томас. — Как раз об этом я и говорю. Может, нам удастся забаррикадировать или уничтожить вход в Нору гриверов. Выиграем время, чтобы разгадать Лабиринт.
— Алби не согласится выпустить девчонку, — кивнул Ньют на Берлогу. — Парень не в восторге от вас обоих. Но давай пока не высовываться. Главная задача — дожить до утра.
— Мы можем их побить! — воскликнул Томас.
— Ну, ты прямо Геркулес — победитель чудовищ.
И не улыбнувшись и даже не дожидаясь реакции, Ньют пошёл прочь, окриками подгоняя людей заканчивать с делами и отправляться в Берлогу.
Томас остался вполне доволен результатом беседы — всё прошло как нельзя лучше, на большее он и надеяться не смел. Он решил поторопиться — поговорить с Терезой, пока не поздно. И припустил к Кутузке, на бегу замечая, что приютели потянулись внутрь Берлоги с охапками всякой всячины в руках.
Томас остановился у зарешечённого оконца тёмной камеры, перевёл дух и позвал:
— Тереза!
Её лицо так неожиданно возникло из темноты с другой стороны решётки, что Томас вздрогнул и невольно ойкнул. Через мгновение, придя в себя, он выдохнул:
— Ну и ну, во жуть...
— Как мило с твоей стороны, — сказала она. — Спасибо. — В темноте казалось, что её синие глаза светятся, как у кошки.
— Пожалуйста, — ответил он, не обращая внимания на её сарказм. — Слушай, я тут подумал... — и он замолчал, собираясь с мыслями.
— Что не помешало бы сделать и этому уроду Алби, — пробормотала она.
Томас не мог не согласиться. Вот только то, что он собирался ей сообщить, вгоняло его в пот.
— Из этого места должен быть выход. Нам только надо подналечь немного. Оставаться в Лабиринте подольше. То, что ты написала на руке и сказала о коде — в этом ведь есть особый смысл, так ведь? — Должен быть! В нём загорелся слабый лучик надежды.
— Да, я думала о том же самом. Но сначала — ты можешь вытащить меня отсюда? — Из темноты возникли её руки — она схватилась за прутья решётки. У Томаса возникло нелепое желание накрыть их своими ладонями.
— Ну... Ньют сказал, может, завтра... — Томас был рад, что достиг хотя бы такой уступки. — Ночь тебе придётся провести здесь. Но, сказать по правде, наверно, сейчас это самое безопасное место в Приюте.
— Спасибо, что похлопотал за меня. Будет чистым наслаждением спать на этом холодном полу. — Она ткнула большим пальцем себе за спину. — Хотя, конечно, гриверу через это оконце не протиснуться, так что я действительно должна быть благодарна за выпавшую мне удачу, не так ли?
Упоминание о гриверах удивило его — что-то он не помнил, чтобы рассказывал ей о них.
— Тереза, ты уверена, что всё полностью забыла?
Она на секунду задумалась.
— Ты знаешь — странное дело, но я кое-что помню. Ну разве что, может, просто слышала чужие разговоры, когда лежала в коме.
— Ладно, я думаю, пока это неважно. Мне просто хотелось повидать тебя, прежде чем уйду в Берлогу на ночь.
Но как же ему не хотелось уходить! Он чуть ли не жалел о том, что его не бросили в застенок вместе с нею. И мысленно улыбнулся, представив себе, что изрёк бы Ньют, выскажи Томас подобное желание.
— Том? — позвала Тереза.
Томас обнаружил, что, уйдя в свои мысли, стоит и пялится в одну точку.
— Ох, извини. Да?
