Джеймс Дашнер - БЕГУЩИЙ В ЛАБИРИНТЕ
Но как же ему не хотелось уходить! Он чуть ли не жалел о том, что его не бросили в застенок вместе с нею. И мысленно улыбнулся, представив себе, что изрёк бы Ньют, выскажи Томас подобное желание.
— Том? — позвала Тереза.
Томас обнаружил, что, уйдя в свои мысли, стоит и пялится в одну точку.
— Ох, извини. Да?
Её руки вновь исчезли; теперь он видел лишь бледное лицо и блестящие синие глаза.
— Я не уверена, что смогу выдержать это — просидеть в тюрьме целую ночь.
Томасу стало невероятно, невыносимо грустно. «Эх, украсть бы у Ньюта ключи и помочь ей сбежать!» Ясное дело, мысль глупая до смешного. Придётся ей потерпеть. Он стоял и пристально смотрел в эти горящие глаза.
— По крайней мере, совсем темно не будет. Похоже, у нас теперь одни сплошные идиотские сумерки — сутки напролёт.
— Да... — Она посмотрела мимо него — на Берлогу, затем снова сфокусировала взгляд на своём собеседнике. — Я сильная. Со мной всё будет в порядке.
Томасу страшно не хотелось покидать её, но что ему оставалось?
— Я прослежу, чтобы утром они первым делом выпустили тебя на свободу, хорошо?
Она улыбнулась, и ему сразу стало легче.
— Обещаешь?
— Обещаю, — сказал Томас и, постучав себя по правому виску, добавил: — А если соскучишься, говори со мной... ну, ты знаешь, как... сколько хочешь. Я попытаюсь ответить тебе. — Он уже не противился, даже наоборот — ему этого хотелось. Вот только нужно узнать, как это делается, научиться отвечать, так чтобы они могли беседовать...
«Ты скоро научишься», — сказал голос Терезы в его мозгу.
— Хорошо бы. — Он так и стоял, не желая уходить. Совсем не желая.
— Тебе лучше уйти, — сказала она. — Не хочу, чтобы твоя жестокая смерть была на моей совести.
Томасу удалось выдавить бледное подобие улыбки.
— Ладно. Увидимся утром.
И, опасаясь, как бы не передумать, он скользнул прочь.
Обогнув угол, он направился к двери в Берлогу. В неё как раз входила последняя пара приютелей. Ньют загонял их внутрь, как загоняют в курятник всполошившихся цыплят. Томас тоже вошёл, Ньют последовал за ним и захлопнул дверь.
Как раз перед тем, как щёлкнул замок, Томасу показалось, что он услышал первые зловещие завывания гриверов где-то в глубине Лабиринта.
Наступила ночь.
ГЛАВА 38
Большинство обитателей Приюта в нормальные времена спало снаружи — места в Берлоге было впритык. Так что когда туда вошли все приютели, теснота была страшная. Стражи распределили людей по комнатам, снабдив одеялами и подушками. Несмотря на большое скопление народу и неизбежный в этих случаях хаос, над Берлогой нависла тревожная, давящая тишина, как будто никто не желал привлекать к себе лишнее внимание.
Когда все разместились, Томас оказался на втором этаже вместе с Ньютом, Алби и Минхо, и им наконец удалось завершить дискуссию, начатую во дворе. Алби и Ньют уселись на единственную в комнате кровать, а Томас с Минхо разместились рядом, на стульях. Из прочей мебели в комнате был только кособокий шкаф и столик, на котором стояла лампа, испускающая слабый, тусклый свет. Серая мгла, казалось, просачивалась снаружи через окно и несла с собой ожидание чего-то неизбежного и смертоносного.
— Я вот что думаю, — сказал Ньют. — А пусть всё катится к чертям. Положить на всё с прибором и поцеловать гривера на ночь. Поставки грёбнулись, небо серое, стены не закрываются. Но сдаться — это не для нас. Сволочи, которые послали нас сюда, либо хотят, чтобы мы все сдохли, либо дают нам шенкелей. Так или эдак, а нам надо работать как проклятым до тех пор, пока живы... или пока не умрём.
Томас молча кивнул. Он был полностью согласен, но конкретных идей насчёт того, что им предпринять, у него не имелось. Только бы ему выжить до завтра — а там, глядишь, они с Терезой придумают что-нибудь, что поможет выбраться отсюда.
Томас посмотрел на Алби. Тот уставился в пол, полностью погружённый в свои невесёлые мысли. На вытянувшемся лице прочно обосновалось выражение мрачной подавленности, глаза ввалились. Превращение явно сказалось на лидере далеко не лучшим образом.
— Алби? — окликнул его Ньют. — У тебя есть что сказать?
Алби вскинул на него взгляд. На его лице промелькнуло удивление, словно он только что обнаружил, что не один в комнате.
— А? О. Да. Нормалёк. Но вы же все понимаете, что произойдёт сегодня ночью. Если даже наш придурочный супергерой Чайник сумел справиться, то это ещё не значит, что и остальные из того же теста.
Томас обернулся к Минхо и закатил глаза. Настрой Алби уже начал его доканывать.
Минхо был с ним полностью солидарен, но усилием воли не выказал своего отношения к слабодушию лидера.
— Я поддерживаю Томаса и Ньюта. Надо кончать с причитаниями и жалостью к самим себе, несчастненьким. — Он потёр руки и выпрямился на стуле. — Завтра утром вы, начальство, первым делом засадите всех за изучение карт, а мы, Бегуны, выйдем наружу. Наберём с собой припасов под самую завязку, так чтобы мы могли оставаться там, в Лабиринте, несколько дней.
— Что? — Голос Алби, наконец, обрёл какую-то эмоциональную окраску. — Что ты имеешь в виду — дней?
— Что имею, то и введу. Дней. Всё равно Двери открыты, солнце с его закатами тю-тю, так какой смысл возвращаться? Самое время оставаться снаружи как можно дольше и смотреть, не откроется ли что-нибудь, пока стены двигаются. Если они ещё двигаются.
— Чёрта с два, — отрезал Алби. — У нас есть, где спрятаться — Берлога. А если её недостаточно — то есть ещё Картографическая и Кутузка. Мы не можем требовать от людей, чтобы они выходили наружу и помирали там, Минхо! А кто пойдёт туда добровольно?
— Я, — просто ответил Минхо. — И Томас.
Все уставились на Томаса, но тот только кивнул. Хотя у него от страха поджилки тряслись, но исследовать Лабиринт — по-настоящему исследовать — было тем, что он мечтал сделать с самых своих первых дней в Приюте.
— Я тоже пойду, если надо, — встрял Ньют, чем немало удивил Томаса — хотя бывший Бегун никогда не говорил об этом, но его хромота служила постоянным напоминанием о том, что тогда в Лабиринте произошло нечто совершенно ужасающее. — И уверен, что все Бегуны согласятся без пререканий.
— Это ты-то, с твоей ногой? — хрипло усмехнувшись, вопросил Алби.
Ньют нахмурился, глядя в пол.
— Знаешь, я не имею права просить приютелей сделать что-то, чего, чёрт меня раздери, не готов был бы сделать сам.
Алби основательней уселся на кровати и подобрал под себя ноги.
— Чёрт с тобой. Делай что хочешь.
— Что хочу? — переспросил Ньют, вставая. — Да что с тобой такое, старик? Ты хочешь сказать — у нас есть выбор? Или, по-твоему, нам надо сидеть на жопе ровно и ждать, когда придут гриверы и грёбнут нас?
Томасу тоже захотелось встать и захлопать в ладоши. Алби, конечно, в конце концов увидит, что его позиция ни к чему хорошему не приведёт.
Но лидер, как оказалось, не устыдился и не раскаялся:
— По мне, так лучше это, чем бежать им навстречу!
Ньют уселся на прежнее место.
— Алби, тебе пора начать думать башкой и соображать, что мелешь.
Хоть Томасу это и не нравилось, он вынужден был признать, что для осуществления их планов Алби был необходим. У приютелей он пользовался непререкаемым авторитетом.
Наконец Алби тяжело вздохнул и посмотрел каждому из своих собеседников прямо в глаза.
— Ребята, вы же понимаете, что я съехал с катушек. Правда. Я... прошу прощения. Нет, к чёрту, я не могу больше быть вожаком.
У Томаса перехватило дыхание: он своим ушам не верил. Алби действительно сказал такое?
— Да грёбаный... — начал Ньют.
— Нет! — воскликнул Алби. На его лице появилось несвойственное ему выражение смирения. — Я не то хочу сказать. Слушайте... Я не говорю, что готов поменяться местами с кем-нибудь и всякий такой плюк. Я только говорю, что... Парни, вы принимайте решения, я больше не могу. Я себе не доверяю. Так что... просто буду делать, что скажут.
Томас обнаружил, что и Минхо, и Ньют тоже в ошеломлении от услышанного.
— Э-э... о-кей, — осторожно сказал Ньют, словно сомневаясь в собственных словах. — Обещаю — наш план сработает. Вот увидишь.
— Ага, — пробормотал Алби. После долгой паузы он вновь заговорил с каким-то странным возбуждением в голосе:
— А-а... знаете, что я вам скажу? Разрешите мне заниматься картами. Уж у меня каждый приютель выучит эти карты наизусть.
— Как по мне, так пусть, — сказал Минхо. Томас тоже хотел выразить своё согласие, вот только не знал, имеет ли он право вообще что-то вякать.
Алби поставил ноги обратно на пол и выпрямился, сидя на краешке кровати.
— Мне кажется, зря мы засели здесь на ночь. Надо было закрыться в Картографии да работать как проклятые.
