Владимир Яценко - Десант в настоящее
— И часто я тебе лгу?
— У тебя ещё не было необходимости лгать.
— О чём я хочу тебя спросить?
Она засмеялась.
— О том, что у тебя творится в голове.
Отто выждал минуту, потом вторую и не выдержал:
— И что же у меня творится в голове?
Он помог ей перевернуться на спину и озабоченно сдвинул брови. Обожжены предплечья, ключицы, обширное поражение над грудью. "Проклятье!"
— Хорошо, что ты не додумалась сидеть на трибуне голой!
— Думаю, тогда бы ты меня заметил.
— Вряд ли, — по-солдатски отрубает Отто.
— Верно, — соглашается она.
Глаза широко открыты. Она смотрит на него и улыбается.
— А если бы тебя лучницы не остановили, ты бы и вправду на трибуны полез?
— Конечно. Мужчин бы зарезал, а женщин собирался продать в рабство.
— Шутишь. Когда ты упал, я чуть не умерла. Что это с тобой было? Я перестала тебя чувствовать. Меня это даже больше испугало, чем твоё бешенство. Как будто тебя не стало. Оболочка катается по траве, а человека в ней нет…
Отто молчит. Эта тема ему неприятна. И ответить нечего, и посмеяться не над чем.
— "Кажется", потому что в минуты покоя ты ласковый и домашний, — возвращается Калима к оставленной теме. — У тебя сильные нежные руки. Когда ты думаешь обо мне, у тебя внутри будто разгорается солнце. Поэтому нам так хорошо в постели. Обратная связь, понимаешь? Я чувствую то, что чувствуешь ты. Меня это "заводит". И я немедленно откликаюсь на твои ухаживания…
— Прекрати, — чуть запоздало обрывает её Отто. — Я с плохо прожаренными девушками дел не имею. — И тут же ревниво добавляет: — А разве с другими было иначе?
— Конечно, — Калима грустно вздыхает, — у других внутри ничего не горело.
Отто заканчивает свою работу. Он накрывает Машу до самого подбородка простынёй, берёт со стола полотенце и старательно вытирает руки. На полотенце остаются тёмные пятна масла.
— А "иногда"… — она замолчала, задумалась.
Отто отложил полотенце и уселся на табурет рядом с её кроватью. "Она не думает о том, как выразить мысль словами, — вдруг понял он. — Она думает, следует ли вообще мне об этом говорить".
— Этот вопрос, как раз и связан с твоей головой, — решилась Калима. — Рядом с тобой я слышу звуки шагов. Множество людей бодрым маршем шагают по дороге с мягким, глухим покрытием. Шагают в какой-то прочной, крепкой обуви: сапоги или ботинки. Меня пугают эти шаги, Отто. Я слышу в них беду и боль, и разочарование…
Он взял её за руку и, не обращая внимания на масло, поцеловал.
— Вкусно? — улыбнулась она.
— Ты же знаешь: воспринимается не вкус, а отношение. Я знаю, что тебе было приятно, и даже если бы рука была в машинном масле, а не в облепихе, я всё равно бы её поцеловал. Не отвлекайся. Мы остановились на звуках в моей голове.
— Здесь есть удивительная женщина. Она тебя видела в суде. Она тоже восприимчива к разуму. Она говорит, что твои звуки марша ей знакомы.
— Вот как?
— Представь себе. В их кантоне, как и в любом другом, есть две наглухо закрытые двери. Одна из них так и называется: "глухая". Она открывается примерно раз в сто лет. Через неё мы сюда попали. Вторая, напротив, не открывается никогда, и называется "звонкая", потому что сквозь неё слышно, как там шагают люди… Тысячи и тысячи лет шагают. И всё не могут остановиться.
— …и эти звуки похожи на те, что ты слышишь у меня в голове? — недоверчиво сощурился Отто.
— Да, любимый, — не сказала — промурлыкала Калима, — ты знаешь, у меня осталось ещё пару местечек, куда, как мне кажется, местное солнце-невидимка не добралось.
— Лежи спокойно, — прикрикнул на неё Отто. — Что она ещё тебе сказала?
— Что приглашает нас к себе в гости.
— Куда это?
— В обитель Матери.
— И что мы там будем делать?
— Посмотрим на эту дверь, — она тягуче растягивала слова, и Отто почувствовал, что поддаётся этой древней магии женской силы. — А потом, если ты не будешь дуться, как сегодня, осмотрим нашу келью, может, часик… может, два?
— Прекрати, — рассердился Отто, — ты выяснила, чем они тут вообще занимаются?
— Что значит "чем"? — она оставила свою игривость и широко открыла глаза, — готовятся к вторжению на Землю…
* * *Они шли по хорошо утоптанной дороге, петляющей между холмами. Вокруг долины из-за горизонта выступали высокие горы, изрезанные ущельями и белыми пятнами ледников. По ночам ледники светились, и полной темноты не было. А днём возникала стойкая иллюзия, будто небо покоилось на этих горах. Впрочем, не исключено, что так оно и было. И весь этот мир был всего лишь чередой таких долин, с холмами, реками и озёрами, связанных между собой тоннелями, идущими сквозь породу, у ворот которых несли свою круглосуточную вахту Гвардейцы Её Величества.
Бесконечные сады аккуратными шеренгами деревьев, казалось, приступом брали пологие склоны холмов, взбирались на них и пропадали за их гребнями. Между деревьями неутомимо горбатились люди в белых подпоясанных рубахах, разноцветных шароварах и широких соломенных шляпах. Временами ветер, пропитанный запахами зелени и цветов, доносил их крики и смех.
"Что-то не похоже на военные приготовления, — думал Отто. — Или они собираются с нами воевать мечами и стрелами? Надо бы им как-то намекнуть, что в таком случае, они немного опоздали. Лет на тысячу…"
Калима, спрятавшись под плотной тёмной накидкой, закрывающей тело с головы до пят, шла рядом. Прошло две недели, её ожоги давно зажили, но она хорошо запомнила боль и свою беспомощность; пренебрегать этим уроком ей не хотелось.
— Они называют это "интервенцией", — доносился её голос из-под паранджи, — раз в три-четыре поколения организуется массовый исход этих людей на Землю. Здесь остаётся лишь четвёртая часть населения, которая до следующей интервенции восстанавливает численность, и цикл повторяется…
— Ты там ещё не сварилась?
— Не отвлекайся, — ответила она. — Этот исход — главная составляющая их мировоззрения…
Отто настоял, чтобы они говорили между собой только на местном языке, и результаты его настойчивости не замедлили сказаться: трудностей в общении с аборигенами он больше не испытывал.
Свежий утренний воздух был прохладен, но Отто знал, что к полудню будет жарко. Впрочем, в обратную дорогу они двинутся лишь после обеда, под вечер. И когда они доберутся до замка Калима, под ногами будет хрустеть иней, а изо рта вырываться пар.
"Как в таких условиях выживают посевы? — подумал Отто. — Впрочем, с их точки зрения, сейчас зима. Время жатвы давно прошло, а к посевам приступать ещё слишком рано…"
— Сколько их здесь? — спросил он. — Хотя бы примерно?
— В одном этом кантоне более десяти тысяч человек. Всего в Королевстве пять кантонов. Но местная география столь запутана, что даже Сёстры не знают, что там дальше. И есть ли там что-то. Этими вопросами занимается дальняя разведка — самая бесправная часть населения, люди, наказанные за какие-то провинности изгнанием.
— "Сёстры"?
— Жрицы культа Матери. Мир создан Матерью — Природой. Люди — лишь временные носители её семени. Семя — местный эквивалент души. В положенное время Природа вкладывает семя в младенца ещё в утробе матери, потом, после смерти носителя, забирает семя обратно. Если проросло — отправляет на следующую грядку. Если нет — вкладывает в нового младенца. И так до тех пор, пока не прорастёт…
— Что значит "прорастёт"?
— Не знаю, — ответила Калима. — Никто не знает. Это правило игры. Если люди узнают, какие качества должна приобрести душа, чтобы следовать дальше, жизнь остановится. Это её закон.
— Чей закон?
— Матери-Природы. Известно только, что она очень молода — всего несколько десятков миллионов лет. Она не терпит лжи, сидит у реки, смотрит в воду и видит нас всех.
— Пока я не очень понимаю, зачем нам их мифология?
— Я не буду настаивать, но это очень важно. Не зная религии людей, невозможно понять основы отношений между ними, сложно прогнозировать их поступки. Представь себе, здесь ты найдёшь немало подтверждений своей теории женского шовинизма. Мужчины в этом мире — основная тягловая сила, с признаками разума. Используются для решения вопросов, где требуются руки, ноги и минимальная ответственность за поступки. Сюда входит сельское хозяйство, ремёсла и армия. Продолжительность жизни около ста лет…
"Выходит, от каждого кантона, примерно, восемь тысяч человек. Пять кантонов дадут целую армию — сорок тысяч человек. Со всем своим скарбом, домашними животными, семенным материалом, сопливыми детьми… или детей я уже посчитал? Что-то я о таком не слышал, чтобы раз в сто лет с Луны падал целый народ…"
— Женщины — другое дело. Иерархия исключительной сложности, каждая ступень отличается от других психологически и биологически…
