Сергей Калашников - Четвёртый поросёнок
— «Завеса», — понимающе кивнула Маруся, — это хорошо, что не упрямилась. Если на предупреждающий сигнал объект не реагирует — взорвётся и в фарш посечет осколками. Это если в зоне поражения нет цели с отметкой «свой».
— Ага! — дружно кивнули двойняшки. — Вот и сидела Настенька на цепи в уголочке тихонечко — дожидалась, у кого терпения больше. У мины этой чертовой или у рыськи, что её себе на завтрак наметила… Ну, или у неё, потому как сама понимаешь — без воды сидеть — удовольствие ещё то. Киска сдалась первой — ей и достался заряд, а Настасье деваться особо некуда было, она ж не знала, сколь там тех зарядов прилажено…
— Хорошо, что вообще вспомнили про неё, — поежилась Маруся, — мы же их в те дни много положили. Могли и не уцелеть охотники до красивых барышень.
— Вспомнили, как же! — хохотнула Леська. — Этот разведчик, а теперича супруг, он вообще случайно на неё наткнулся, потому как сам на всю голову раненый, искал, где бы полежать без сознания. Вот он мину и отключил, заполз в пещеру, чтобы схорониться от зверья, да на нашу Настьку и наткнулся.
— Освобождать побоялся, — ухмыльнулась Соня, — очень уж Настасья его крыла заковыристо, да всякие страдания обещала нечеловеческие, да горести непереносимые сулила до конца жизни. Он впечатлился речами её яркими и сознания лишаться погодил, а накормил какой-то краюхой, воды принес, а потом и сомлел, считай, у неё на руках. А про то, как перевязывала его, да как потом у них сладилось — сестрица нам не докладывала.
— Прямо на цепи сладилось?
Тут интересный разговор прервала сама героиня истории, появившаяся из детской.
— Ну а чего, цепь-то не мешала! Лесь, я их там всех накормила, пока пусть спят. Привет, Марусь.
Настя устроилась за столом, с благодарностью принимая чашку чая с молоком.
— Вчера только капли были, — пожаловалась она, — а сегодня течёт из меня — хоть залейся. В четыре глотки не справляются. Пришлось ещё сцеживать.
— Радуйся, дура, — философски усмехнулась Соня, — было бы хуже, если бы не хватало.
— Так что там с цепью? — нетерпеливо спросила Маруся. — Он заставил?
— Её заставишь! — хохотнула Леська.
— Да нет, — смутилась Настя, — само как-то вышло. — И добавила, словно это всё объясняло: — Я ему голову перевязывала и болтала. А он так внимательно слушал…
— А-а! А потом чего?
— А потом сбежала.
— С цепью?
— Ага. Цепь-то он сразу от камня отстрелил, только вот с ошейником хотел, как рассветёт разобраться, чтобы не оцарапать, — Настя зажмурилась, вспоминая. — А я ночью и ушла к своим.
— Не проснулся?
— Не. Умаялся, бедолага. Мы же всяко разно пробовали.
Сонька поперхнулась чаем:
— Ты чего говоришь-то такое при ребенке!
— Уже можно, — покраснела Маруська.
Все три девицы уставились на неё с недоверчивым любопытством, пришлось срочно заслоняться большой кружкой с молоком и делать очень увлеченный вид.
— Так вот, — прервала молчание Настасья, выручая соседку. — Дошла я до наших, цепь мне мужики сняли, сказали, что война закончилась и чтобы я домой возвращалась. В Рыбаковку, стало быть. Только потом поняла я, что от того, как согрели мы с парнем друг друга, и другие последствия образовались.
Она красноречиво погладила свой сильно уменьшившийся живот.
— И что?
— Ну как что — собралась в дорогу и прямо к твоему капитану. Суровый мужик, пришлось его сперва накормить, а то не подступиться было. И только потом уже про отца моих детей спрашивать. Да вот беда — имени-то спасителя своего я не знала.
— А капитан откуда знал?
— И он не знал. Построил своих ребяток, да и предложил выбирать.
— А ты?
— А что я — от страха себя не помню. Сразу его увидела, да и он меня признал, так и смотрел, словно убить хочет. Иду я вдоль строя этих красавцев…
— Прям-таки все красавцы? — перебила Леська.
— А то я видела? — буркнула Настя. — Можно подумать, я кроме Пашки ещё кого-то другого замечала. Не перебивай!
— Ну-ну, дальше! — подбодрила Соня.
— Иду, значит, коленки подкашиваются. До Пашки дошла, сказала про деток.
— Прямо так и сказала?
— Прямо так. Он взбесился почему-то, попросил капитана, чтоб позволил меня увести. Ну, думаю, всё — скажет, что сама виновата. Да и прав будет.
— А что — ты его заставила?
— Соня!
— А я чего? Дальше давай!
— Ну вот, повел меня. «Где, — говорит, — твой дом?» Я сказала. Так молча и шли. А уже вечер наступил. Довёл до самого крыльца, да и говорит: «Если ещё раз увижу, как мужикам глазки строишь, сниму ремень и выдеру!» «По какому такому праву?» — спрашиваю. «А я не по праву лупить буду, — говорит, — а по заднице, — да ещё так смотрит, что мороз по коже. — Будешь моей, а женой ли, или ещё как — без разницы»
— Ой, девки! Караул, что деется! — вздохнула жалостливо Леська. — Ну а ты что?
— А я чего? Спрашиваю — на цепь посадит, или согласия спросит.
— А он?
— Сказал, что подумает, но цепь ему больше нравится.
— Во, даёт!
— Нормальный мужик, — хихикнула Леська. — А дальше?
— Так всё, ушёл. А вскорости пришел весь при параде, ну и поженились мы.
Все дружно вздохнули, а Леська спохватилась:
— Пойду, племяшек гляну.
Маруся тоже засобиралась — обед готовить, да стирку устраивать. Девушки Иволгины ей очень понравились, но захотелось побыть одной. Да ещё мысль была на параплане пролететь по ближним окрестностям — осмотреться чего тут, да как нынче стало — места-то знакомые.
* * *С обедом справилась быстро, потом проверила сообщения, принятые на визоры и приуныла.
Капитан справлялся про свой подарок, мол, не видел нигде щенка. И ещё спрашивал — не нужно ли ей чего привезти. Маруся горестно вздохнула и решила пока не отвечать. Вечером объяснится, а может, он просто забудет.
Снарядилась в полет, и радостно стартовала под уклон к реке навстречу ветру. Как же она соскучилась по чувству полёта! Целых два дня без неба! Пошла над кромкой леса и прерии вдоль дороги, ведущей к бойням. Заметила пару пылящих грузовиков. Через часок показалась деревенька, утопающая в садах и без следов войны. Раньше Маруся обычно мимо неё пролетала, а тут решила завернуть и познакомиться — как-никак ближние соседи в этой стороне.
Знакомцев в селе не встретила, так это не беда. Познакомилась чуть не со всеми — тут копёшки ставили для евражек, чтобы привлечь этих грызунов… дед Ерофей подробно втолковывал, какая от этого корысть здешним яблоням. Радуясь привычной с детства обстановке артельного труда поработала вволю, поудивлялась на нескольких мужиков, в которых распознала военных. Деловитые, умелые, и незаметно, чтобы находились здесь по неволе. Да и местные на них спокойно глядят, вроде как на своих. Сжились, стало быть.
Вот в тощем лохматом Антошке сразу признала аборигена, да только тот как увидел девушку, так весь расцвел, улыбки начал расточать — ну чисто павлин вокруг павлинихи. Пришлось приструнить, прямо сказав, что сговоренная уже. Расстроился парень, но отворачиваться не стал, принес целую горсть крупной малины:
— Возьмешь?
Засмеялась, съела прямо с его рук.
А он сразу эти руки и распустил.
Пришлось врезать непонятливому, а потом самой и лечить, прикладывая к скуле лёд. Не заметила, как время пролетело, если бы Гаучо на запад не начал клониться, могла бы затемнать у весёлых соседей.
Заторопилась домой, и ветер поднялся попутный — быстро долетела, а всё равно раньше своего Савельева обернуться не успела.
Капитан сидел во дворе на скамейке в расстегнутой куртке, курил, и смотрел прищурясь.
Вздохнула, по-быстрому складывая купол. Не привыкла она ни перед кем отчет держать, а вот же, теперь придется. Была пара мыслей, как его задобрить, да только от них сразу сделалось жарко, да и боязно — как-то примет? Эти подкаты она лучше оставит до другого случая.
— Поел? — спросила вместо приветствия, заходя во двор.
— Тебя ждал.
И непонятно, упрек это, или наоборот. И продолжает сидеть, вытянув ноги. Разве что сигаретку отбросил.
— Зря ждал, я уже пообедала, — весело сказала Маруська, хотя внутри стало неуютно от его взгляда. Поэтому слишком близко подходить не стала, замерла в трех шагах от скамейки.
— Где это ты пообедала?
А вот после этого вопроса с металлическими нотками, словно она его подчиненный, стало понятно, что её ласковый капитан изволит нешуточно серчать. И хоть не верилось, что может с ним поссориться, а очень было на это похоже.
И нет, чтоб ответить нормально, да только внутри возмутилась — сам-то неизвестно где пропадает! Потому и сказала насмешливо, само как-то вырвалось, думала, за шутку сойдёт:
— Ты меня ещё на цепь посади!
— А нужно?
Вот не думала, что до этого дойдёт. Да будь он чужим, уж ответила бы. Но это же её личный… и вообще — собственный капитан!
