Дэн Абнетт - Некрополь
Нэш был в пехоте с тех пор, как поступил в Гвардию, он видел самую худшую армейскую работу, которая всегда достается пехоте. В первые часы Великой Осады его руководство и лидерство были непревзойденными в улье Вервун. Он организовал плотное сопротивление вокруг врат Кроу, дал отпор захватчикам, а затем отправил две трети своих сил контрмаршем к северу, на врата Онтаби, к главной бреши, которая едва держалась.
Роанские Диггеры, никогда не входившие в элиту Имперской Гвардии, показали себя с лучшей стороны той ночью на восточных краях Куртины. Они встретили зойканскую пехоту, ломящуюся в улей, сперва прицельным обстрелом, а затем свирепейшей рукопашной схваткой.
Диггеры, несмотря на дурную славу ленивых и легкомысленных, задержали прорыв на Онтаби на два с половиной часа. Тысяча роанцев — поддерживаемых вдохновленными остатками Вервунского Главного — уничтожили почти 4500 зойканских солдат и почти сотню единиц бронетехники.
Нэш погиб в развалинах трущоб незадолго до рассвета, простреленный девятнадцать раз, после того как зойканцы наконец пробили последнюю линию окопной обороны и ворвались в улей. Отступая, выжившие роанцы и вервунцы продолжали оборонять город, улицу за улицей, дом за домом.
На вратах Сондара зойканские штурмовики воздвигли лестницы и осадные башни, чтобы перебраться через Стену. Маршал Кроу потерял счет солдатам в охряных доспехах, которых убил, к моменту, когда громадная машина смерти, похожая по форме на исполинского богомола, с грохотом выскочила из ночи и уцепилась могучими лапами за башни врат Сондара, буквально отрывая их. Гигантские лапы богомола сцепились, и между ними протянулись мосты, по которым зойканские войска добрались до Стены.
Кроу упал, когда гигантские лапы разнесли ворота.
Он был еще жив, лежа в осыпавшемся щебне, когда наступающие зойканцы вошли в ворота, добивая штыками всех выживших, каких находили.
Маршал Кроу погиб — сломленный, покрытый пылью и практически неузнаваемый после ранений — с зойканским штыком в сердце.
Глава четырнадцатая
КАК ПОГИБАЮТ ИМПЕРЦЫ
Трону верны и неубиенны!
Боевой клич Вольпонских Аристократов— Довольно! — прорычал Гаунт. Пальба, сотрясавшая военный суд, постепенно стихла. Воздух полнился смрадом лазера, пороха и крови. Трупы укавэгэшников валялись на полу и обломках деревянных скамей. И один или два убитых Аристократа.
Пять-шесть выживших укавэгэшников (некоторые — раненные) были загнаны в угол, и Жильбер со своими людьми на адреналине уже готовы были их расстрелять.
— Прекратить огонь! — рявкнул Гаунт, встав перед Жильбером, который, свирепо сверкая глазами, не собирался опускать дымящийся хеллган. — Прекратить огонь, я сказал! Мы пришли, чтобы прервать неправомерный трибунал. Не будем как они, обойдемся без самосуда!
— Ты можешь легализировать это! Ты же комиссар! — прорычал Жильбер, и его поддержали другие Аристократы.
— В свое время — но не сейчас. Вы, найдите кандалы. Свяжите ублюдков и заприте в камерах.
— Делай, как он сказал, Жильбер! — велел Штурм, подходя и пряча пистолет в кобуру. Солдаты-Аристократы вывели арестованных из комнаты.
Гаунт оглянулся. Патер сидел на полу, прислонясь к стене, и Бвелт обмахивал инфопланшетом его бледное лицо. Даур освобождал нармян.
В комнате был разгром. Элитные войска Штурма положили более двух третей присутствовавших укавэгэшников за какие-то две минуты, но это стоило им троих Аристократов. Тарриан был мертв, его глотка зияла, словно пробоина в корпусе корабля.
Гаунт подошел к Каулу. Комиссара усадили на одну из скамей, где он и сидел, склонив голову и зажимая левой рукой хелл-ожог на правом плече.
— Это конец для тебя, Каул. Ты прекрасно знал, каким вопиющим нарушением закона был этот суд. Я лично прослежу, чтобы твоя карьера закончилась. Публичный позор… Народного Героя.
Каул медленно поднял голову и посмотрел в потемневшие глаза Гаунта. Он ничего не сказал — ему было нечего сказать.
Гаунт отвернулся от беспокойных карих глаз. Он помнил ранние недели кампании на Бальгауте. Служа под началом Слайдо, он тогда впервые столкнулся с Каулом и его исключительной злобностью и коварством. Гаунту тогда подумалось, что он воплощал все худшие стороны Комиссариата. После одного особенно беспощадного обвинения, когда Каул распорядился запороть человека до смерти за неправильную кокарду на головном уборе, Гаунт воспользовался своим влиянием на военмейстера, чтобы Каула перевели на юго-западный континент, подальше от главного фронта. Это стало началом заката карьеры Каула — как сейчас внезапно осознал Гаунт, заката, который и привел его к назначению в улей Вервун. Гаунт не мог остановиться. Он повернулся.
— А ведь у тебя был здесь шанс, Пий. Шанс поступить хорошо. У тебя есть воля, которая нужна комиссару, но нет… самоконтроля. Ты был слишком увлечен, наслаждаясь властью и престижем должности старшего имперского комиссара над армиями Вергхаста.
— Не надо, — прошептал Каул. — Не надо читать мне лекции. Не надо обращаться по имени, как будто мы друзья. Ты боишься меня, потому что у меня есть сила, которой тебе недостает. Так же было на Бальгауте, когда ты был комнатной собачонкой Слайдо. Ты решил, что я смогу превзойти тебя, и поэтому воспользовался положением, чтобы меня отправили на периферию.
Гаунт изумленно открыл рот. С мгновение он не мог найти слов.
— Ты так думаешь? Что я добился твоего перевода, чтобы продвинуть собственную карьеру?
— Я это знаю, — Каул медленно поднялся на ноги, вытирая окровавленную щеку.
— На самом деле я почти рад, что для меня все кончено. Я могу отправиться в ад, тешась осознанием того, что ты проиграешь здесь. Улей не выживет на этот раз, не тебе и Штурму его спасти. Кишка тонка.
— Не то что у тебя? — рассмеялся Гаунт.
— Я привел бы этот улей к победе. Это вопрос отваги, железной воли, решимости действовать, когда это неудобно для тебя, но служит большим победам.
— Я очень рад, что у истории не будет шанса опровергнуть твои слова, Каул. Сдавай оружие и снимай погоны.
Каул стоял, не шевелясь, с минуту, а потом швырнул пистолет и погоны на пол. Гаунт смотрел на них мгновение, а затем развернулся и пошел прочь.
— Оцените обстановку наверху, — попросил он Штурма. — Вы говорили, что улей осажден.
— Штурм по всем фронтам. Выглядело паршиво, Гаунт, — Штурм избегал смотреть в глаза танитскому комиссару. — Маршал Кроу приказал полное развертывание всех сил на оборону.
— Сэр?
Гаунт и Штурм оглянулись. Капитан Даур стоял рядом, и его лицо было пугающе бледно. Он протянул инфопланшет.
— Я использовал тюремный кодификатор, чтобы пробиться к Штабу домов. Я подумал, что вы захотите сводок, и…
Его голос сорвался.
Гаунт взял планшет и просмотрел, большим пальцем нажимая руну-курсор, чтобы проматывать высвечиваемые данные. Он с трудом верил увиденному. Информация устарела уже на полчаса. Щит пал. Мощная осада и обстрел обрушились на улей. Зойканцы были уже внутри Куртины.
Гаунт посмотрел на Гризмунда и его нармян, разминающих затекшие конечности и пьющих воду из одной фляжки. Он пришел сюда ради восстановления справедливости в личном деле, а за его спиной ад объял улей Вервун.
Он уже почти сомневался, что им есть чем заняться там, на поверхности.
Под слаженным командованием майора Роуна и полковника Кордея танитцы и вольпонцы, удерживающие врата Вейвейр, непоколебимо отражали ошеломляюще мощный зойканский натиск под непрекращающимся обстрелом. Наступление зойканской пехоты не знало отливов, так что пустырь за воротами мгновенно оказался на сотни метров окрест завален вражескими трупами. Вдоль укреплений на вершине Террикона стрелки Маколла и Ормоновы терриконовцы с неусыпной бдительностью защищали склоны.
Маколл воксировал Роуну, когда начали истощаться боеприпасы. Оба уже направляли запросы на срочное пополнение в Штаб домов, но линия не отвечала, и ни одному из них не нравился вид огромных пожаров над сердцем улья у них в тылу.
Ларкин, расположившийся в дымоходе вместе с Мак-Веннером и Домором, лично убил тридцать девять человек. Это был его рекорд, но радоваться не хватало времени. Чем больше он убивал, тем ярче в его скачущих мыслях вспыхивало воспоминание о лице зойканца.
На выжженной позиции у Брагга закончились гранаты для его гранатомета, и он бросил его. Все равно перегревался. Его автоган заклинило после нескольких выстрелов, так что он двинулся по окопу, наклонив могучий торс ниже бруствера, так как лазерный огонь не ослабевал, а потом нашел стаббер на станке, вокруг лежали убитые солдаты расчета.
Уже потянув за латунный спуск могучего оружия, он увидел, как Фейгор пошатнулся и упал рядом. Лаззаряд попал ему в шею.
