Алексей Пехов - Ловцы удачи
Тулл смерил меня злым взглядом, и в этот момент в дверь постучали.
— Открыто!
Высокий бородатый человек в жилете демонолога вошел в комнату, скользнул по нам взглядом, заметил узилище демона, подошел и, наклонившись, стал изучать.
— Что скажешь, Браудин? — нетерпеливо спросил лепрекон. — Восстановить получится?
— Да, — глухо промолвил тот.
— Тогда приступай к работе.
— Они оплатят? — Короткий взгляд в нашу сторону.
— Я оплачу, — выдавил из себя Тулл. — Восстанови как можно быстрее. А затем поставь его в «Шершень» и проведи все нужные проверки, чтобы стреколет поднялся в небо.
— Это займет сутки.
— Хорошо.
Демонолог надел шелковые перчатки, достал из сумки сложный прибор с присосками, взял им кубик и вышел.
— Это все? — хмуро спросил Тулл.
— Все, — утешил я его.
— Тогда проваливайте. Я потерял с вами кучу времени.
— Одно уточнение. — Ог не спешил уходить. — На тот случай, если ты запамятовал, напоминаю о прежних договоренностях. Мы возим почту, и не только почту. Ты за это платишь живой монетой. Суммы называть или…
— Не страдаю склерозом. Помню, — буркнул тот.
— Пользование полосой Логова — бесплатно. Как и стоянка с обслуживанием.
— Хорошо. Но все ремонты за ваш счет. Если разнесете мне что-нибудь — будете платить. И огнепчел тоже сами покупайте. У меня тут не пасека, чтобы ульи держать.
— Мы не против, — ответил я.
Это было вполне честно. Когда мы вышли из кабинета, Ог довольно ухмыльнулся:
— Ну что, партнер. Жизнь, кажется, налаживается?
Я очень надеялся, что он прав.
Глава восемнадцатая
В которой мироздание доказывает мне, что от своего прошлого невозможно избавиться.
Мы шли над пушистыми облаками, среди яркого неба и холодного солнца. Ог спал в задней кабине, и я был предоставлен самому себе. На «Шершне» мы летали уже целый месяц, мотаясь по всей Павлиньей гряде. И это был первый рейс, когда орк успокоился, перестал проводить дополнительные тесты, исследования, корректировку работы демона, проверять стабильность Печатей.
Он наконец-то убедился, что пташка не собирается преподносить нам неприятные сюрпризы во время затяжного рейса.
Ог решил, что грязно-серый цвет не подходит для почтового стреколета, и, раздобыв краски, раскрасил его широкими золотыми и черно-синими полосами, натер пушки и воздухозаборники до блеска, а стойки шасси выкрасил алым. Пташка получилась достаточно заметной и привлекающей к себе внимание. Собственно говоря, этого он и добивался. Мы были как попугаи — прекрасно узнаваемы за милю, и ближайшие острова быстро привыкли к нашей расцветке, а Патруль не задавал лишних вопросов.
В один из дней Ог сказал, что у орков традиция — давать стреколетам имена.
— Есть идеи? — спросил он у меня.
— Ласточка, — сказал я, и Буваллон, сидевший тут же, подскочил:
— Во! Точно! Эта штука, паря, точно ласточка!
Я сходил в адмиралтейство, внес название в реестры легких кораблей Черепашьего острова. Через неделю все техники Логова уже называли стреколет исключительно «Ласточкой».
Весь прошедший месяц мы были заняты работой, метались между островов, развозя срочные депеши, дипломатические письма и посылки. Дважды перевозили особые грузы для Тулла.
Мы много времени проводили в небе и порой сидели в кабине по десять часов кряду.
Трехлапый одобрил нашу покупку самым решительным образом. Прямо под креслом штурмана имелась большая ниша, где обычно устанавливалось дополнительное навигационное оборудование, превращавшее «Шершень» в дальний военный разведчик. Нам все эти приборы были ни к чему, и когда Трехлапый обнаружил «нору», то наотрез отказался вылезать оттуда. Вытащить за шкирку его тоже не удалось — пасть клацала в опасной близости от наших пальцев. Я сдался и сказал ему:
— Хорошо. Берем тебя с собой. Но не мешайся.
С той поры он частенько летал вместе с нами, и его не смущала ни тряска, ни гул, ни воздушная акробатика. Вел он себя тихо, нас не отвлекал. Когда мы разносили почту, подписывали бумаги, оформляли груз, Трехлапый крутился недалеко от «Шершня» или исследовал ближайшие окрестности, но всегда возвращался в кабину вовремя. Мне ни разу не пришлось его разыскивать и задерживать взлет.
Сейчас он дрых под креслом в штурманской части кабины, а я вел стреколет, негромко напевая старую эльфийскую песню. До снижения было еще минут сорок, на остров Фламинго мы должны прилететь с началом сумерек. У нас было два важных дела — четыре посылки из министерства сельского хозяйства и груз Джулии, запрещенный артефакт «Прут света», который следовало передать покупателю.
Я скучал и поглядывал по сторонам. Облачный ковер под нами растянулся почти на двести миль, и, когда он закончился, я увидел внизу сначала цепочку мелких необитаемых островков, потом треугольный силуэт какой-то шхуны, шедшей на две тысячи ярдов ниже нас. Через несколько минут нас нагнали «Кирки» — средние стреколеты гномов, и пошли в трех сотнях ярдов правее, проводя опознание.
Я дал им рассмотреть знак курьера, нарисованный на борту — конверт с золотыми крыльями, и спустя минуту гномы ушли вниз, к шхуне, которую сопровождали.
Еще через двадцать минут я увидел четыре черные точки прямо и чуть выше нас. Построение у них было боевое, так что я первым делом активировал оружие, а затем уже разбудил Ога.
Он сразу понял, в чем дело:
— По наши души?
— Вряд ли им потребовались письма и посылки. Посмотрим, что будет.
Три «Носорога» и одна «Медведка» прошли встречным курсом. Я увидел небесно-голубые бока стреколетов и головы свиней, нарисованные на носах. «Свиньи» — одна из крупнейших банд в нашем регионе.
— Видел?! — обернулся ко мне Ог. — У «Медведки» под брюхом Грызь!
Грызь — бомба для уничтожения крупных кораблей. Она проламывает палубу, а затем ползет к демону и съедает его. Без демона ни одно судно не может находиться в воздухе, поэтому стреколеты, вооруженные Грызями, очень опасны.
Я кивнул:
— Ребята охотятся на кое-что крупнее почтальона.
Возможно, на ту самую шхуну, которую мы встретили некоторое время назад. Если так, то «Свиньям» сейчас не до нас. Впрочем, я не собирался рисковать и направил «Ласточку» на снижение, к облачному языку, протянувшемуся в сорока милях от нас.
— Решил не искушать судьбу? — догадался Ог.
— Верно. Если они задумали что-то криминальное, то им не нужны свидетели, которые могут сообщить властям. Как только до них дойдет эта простая истина — они вернутся. Предпочитаю затеряться в облачности. Рассчитай новый курс, и давай заложим в него крюк миль в шестьдесят, чтобы выйти к Фламинго с запада. Там они нас точно не будут искать.
В облаках было холодно, тускло, на стеклах все время появлялась и замерзала влага, но зато здесь «Шершню» не грозили никакие неприятности. Я встал на новый курс, опустившись ниже облачности, к океану. Через какое-то время из туч показался краешек остывающего солнца, стремящегося упасть за горизонт.
В алом закатном свете перед нами появился Фламинго — длинный, продолговатый остров с тремя крупными городами, огромным количеством озер и плантаций сахарного тростника. В воздухе стало оживленно — остров являлся перекрестком Павлиньей гряды. Над ним проходило несколько крупных фарватеров Союза.
Ог выпустил из люка сигнальные огни. Они осветили «Ласточку» для форта, мигнули, отправляя запрос на посадку.
Штурман почти сразу же получил ответ и сказал мне:
— Право пять, снижайся до трехсот ярдов, вставай в нижний коридор и иди на посадочный круг. Полоса возле Сахарных ворот, садимся сразу за той «Вдовой».
Я увидел стреколет, шедший в четверти мили перед нами и тоже отправившийся на снижение. Судя по тому, как впереди идущий то и дело «клевал» носом и заваливал скорость, — за жезлом сидел новичок. Так что я не стал торопиться, дав ему время спокойно зайти на полосу.
Ярко горящий огнями город Пелелео сперва полз под нами, потом, по мере снижения, ускорился, и его крыши, площади, парки полетели назад, а широкая посадочная полоса, подсвеченная маяками, выплыла справа, как только я совершил последний разворот перед заходом. До земли было сорок ярдов, и я выровнялся на центр полосы по прицелу. Выпустил шасси, сбавляя мощь демона еще сильнее, пару раз скорректировал педалями крен и мягко коснулся земли, пробежал по ней, а затем свернул на первую рулежную дорожку. Фэйри, летящий перед носом «Ласточки», указал место для стоянки и отправился встречать следующих гостей.
Едва Ог откинул стеклянный колпак, Трехлапый тут же выбрался из своего убежища, соскочив вниз.
— Здесь прохладно, — сказал орк, убирая свою бесценную доску в летную сумку.
