Дмитрий Казаков - Кровь ангелов
Острый нож взрезал его кожу почти ласково…
«Вицис модерор!» – воскликнул Марибод, нарекший «младенца» его собственным именем…
Умерли под ножом двое пареньков из гомункулов, принесенных в жертву…
Священные птицы, огромные и голошеие, с куцыми крыльями, алчно кинулись на сырое мясо…
Копье с хрустом вонзилось в центр щита, по нему прошла вертикальная трещина, и дружинники воскликнули: «Добрый знак!», а вождь одобрительно заулыбался…
Затем Ларс обнаружил себя в пиршественном зале – с одной стороны Армин, с другой Марибод, из кубков выплескивается пиво, а слуги тащат подносы с тарелками. Выпил до дна, когда провозгласили тост за него и с трудом удержался от брезгливой гримасы.
Мало того, что на вкус мерзко, так еще и мозги отшибает.
– Пей, ешь, веселись, – прорычал вождь, нагнувшись к Ларсу, и тяжелая, словно каменная рука легла тому на плечо. – Ты достоин славы своих великих предков, достоин править, и мы сделаем все, чтобы ты сел на Мерцающий трон, а ублюдок Вальгорн отправился к праотцам.
– Я сам его убью! – хвастливо заявил побагровевший от выпитого Армин.
Марибод хмыкнул.
– Благодарю тебя, вождь… – начал Ларс, но его не стали слушать.
– А если захочешь, я выдам за тебя замуж дочь, – сказал Острие Копья Судьбы. – Выбирай любую, их у меня много, но я бы посоветовал Миллену, она мало того, что красива, так еще и умна, и дети от нее будут здоровыми, такими же, как я или вон этот придурок…
Армин, на которого указал отец, захихикал.
– Благодарю тебя, вождь, – повторил Ларс уже с нажимом. – Но сейчас не время для женитьбы, я должен покинуть вашу гостеприимную планету, чтобы собирать войска и готовиться к войне с узурпатором…
«И слетать кое-куда по личным делам», – добавил он мысленно.
– Но ты позови, и мы придем, хе-хе! – воскликнул Армин, потрясая кулаком. – Могущество наше велико!
«Хватит одного легиона, чтобы размолотить всю вашу армию в пыль».
– Храбрость – неизмерима!
«Вот это верно».
– Обязательно позову, – сказал Ларс твердо. – Но сейчас я должен вернуться на Галликум…
Вспомнился спор, возникший на борту «Кусписа» сразу после окончания боя. Ультима и Эний выступили против того, что он предложил, заявив, что нужно развивать успех, действовать дальше, но Ларс настоял на своем, во всяком случае, на том, чтобы убраться с Керимбы.
Он не кукла и будет делать то, что надо ему, а не безымянным «кукловодам», по крайней мере иногда.
– Гость-соратник всегда будет с нами, в наших сердцах! – воскликнул Марибод. – Эй, где еще пиво, эгей?! Давай выпьем, а Миллену ты потом все же возьмешь замуж, поверь, лучшей фемины не сыскать, предки слышат нас…
Ларс кивал и мечтал лишь об одном – чтобы все поскорее закончилось.
Но увы, такой знатный пир наверняка выплеснется за пределы зала и затянется до утра.
Просторный атриум с квадратным бассейном посередине, выложенные мраморными плитками стены, расписанный купол потолка – сцены битв людей с супремусами, легендарные сражения времен Фуги. Огромные застекленные шкафы, где хранятся гипсовые маски отличившихся предков, какие положено иметь всякому уважающему себя патрицию, алтарь для жертвоприношений Божественной Плоти, двери, ведущие в таблиний и перистисль.
Хозяина всего этого великолепия звали Унаго эру Кацст.
Изгнанный за какую-то провинность из Империума в начале правления Нервейга, он даже на Галликуме сохранил уклад, обычный для богатых и древних семей Монтиса. Купил участок земли, выстроил громадный дом и занялся торговлей, обращаться к которой во владениях Мерцающего трона не имел права как патриций.
О том, как он связался с людьми, подобными Ультиме и Энию, Ларс мог лишь гадать.
– И тогда он и произнес ту знаменитую речь, какую можно охарактеризовать так: лжет не только тот, кто говорит вопреки своему знанию, но еще больше тот, кто говорит вопреки своему незнанию, – рассказывал эру Кацст, разместившийся в глубоком кресле, обтянутом желто-черной шкурой. – На сем воины восхитились, и пришлось им следовать за предводителем, еще час назад обреченным на заклание.
Хозяин дома любил байки о древних временах, а точнее – о собственных предках. Поскольку он давал приют Ларсу и его «свите», то избежать их, не проявляя невежливости, было невозможно.
У каждого из гостей имелось кресло попроще, но тоже очень удобное.
– Вот тем Авий и прославился, – эру Кацст заулыбался, показывая, что «хроники о прошлых временах» подошли к концу. – Но я могу, если хотите, вспомнить о том, как он погиб, это весьма поучительная история.
– Пожалуй, не надо, – сказала Ультима, последние полчаса сидевшая, неподвижно уставившись в стену.
Ларс подозревал, что она благополучно дремлет.
– Ну, если не хотите… – хозяин, маленький, седенький, облаченный в старомодную тогу, с кряхтением поднялся. – Пойду, отдам распоряжения гомункулам, большое хозяйство, сами понимаете… эх, дела наши тяжкие.
Хлопнула дверь перистиля, они остались втроем.
– Ты не передумал? – спросила Ультима, с которой мгновенно слетела вся сонливость.
– С чего бы? – вопросом ответил Ларс. – Я должен попасть на родину.
– Но ты нужен здесь, – вмешался Эний. – Путешествие на Аллювию вместе с подготовкой займет не меньше стандартной недели, а твое отсутствие скажется на наших планах, ведь пока все идет отлично.
– И что? Планы можно скорректировать.
– Слушай, Ларс, – Ультима заговорила совсем по-иному, сердито и даже немного презрительно. – Мне кажется, ты немного забылся, разогнался и потерял почву под ногами. Вспомни, кто ты без нас? Обреченный на быструю гибель одиночка, без денег, без связей, без возможности укрыться от Вальгорна.
– А кто вы без меня? – Он не собирался сдаваться. – Эфемерное нечто, дрожащие от страха заговорщики, которым нечего предложить, не за что зацепиться, неоткуда взять шансы на власть. Давай-ка прикинем, когда еще у вас возникнет такой случай оказаться рядом с Мерцающим троном, как я?
Ультима побагровела, глаза ее, в этот момент светлые, почти белые, сузились.
– Да ты… – начала она.
– Ладно-ладно, не стоит кипятиться, – примирительно сказал Эний. – Остыли, оба. Вырастили на свою голову добра молодца.
Не желая смотреть на дрожащую от злости наставницу, Ларс встал и подошел к ближайшему шкафу. Открыл створки и вытащил белую маску, изображавшую курносого человека с квадратным подбородком.
– Похоже, это тот самый Авий, которым сегодня нам все уши прожужжали, – сказал он, думая, что маска выглядит живой, словно в ней сохранилась частичка давно ушедшего на Обратную Сторону человека. – Но ведь поймите же, там, на Аллювии, у меня остались мать и сестры, я не могу их просто так бросить! Есть шанс, что они живы, и надо попытаться их вытащить, если я не попробую, то никогда себя не прощу!
Эний вздыхал, чесал голову, давно не голую, покрытую не пушком, а настоящими волосами. Ультима смотрела все так же свирепо, пальцы ее сжимали подлокотники кресла, и выглядела она похожей на готовую броситься в полет хищную птицу.
– Человек тем и отличается от животных, что у него есть родственные чувства, – продолжил Ларс. – Ведь у тебя когда-то была мать, и наверняка были дети или могли быть… ты должна понимать!
Того, что произошло дальше, он никак не ожидал.
Ультима побледнела так, что стала напоминать маску из шкафа, тело ее скрутило судорогой, один из подлокотников захрустел под сжавшимися со страшной силой пальцами.
– Ты… что… – прохрипела она, глядя на Ларса с ненавистью. – Что бы ты… Сопляк!
– Тихо! – рявкнул Эний командным голосом, такого у него не было очень давно, с того момента, как они прибыли на Сильванию. – Он не знал, он не мог знать! Понимаешь?!
Ларс, не отводя глаз от наставницы, осторожно убрал маску обратно.
Если она на него бросится, то лучше, чтобы руки оставались свободными, да и нехорошо, если пострадает изображение предка, гостеприимный эру Кацст расстроится…
Сам он не испытывал ни гнева, ни раздражения, только спокойную, ледяную уверенность в том, что добьется своего. И удивление – что он такого сказал, почему она отреагировала подобным образом, впала в бешенство?
Здесь какая-то тайна, наверняка связанная с детьми – не зря их вообще не было в Умбра Ангустус.
– Я… – Губы Ультимы тряслись так, что она едва могла говорить. – Не могу… Пришибу его…
Ларс нахмурился:
– Извини, если я сказал что-то не то, но я не хотел тебя обидеть.
Да, говорить он может что угодно, но в определенной степени, и в очень большой, он зависит от этих людей, и если они без него обойдутся – разве что лишатся шансов посадить на Мерцающий трон своего, – то ему без них придется несладко, хотя это «несладко» вряд ли затянется.
Вальгорн наверняка уже знает, что его родич жив, и знает, где тот находится.
– Да, ладно, ладно… – Она закрыла глаза и принялась шумно, равномерно дышать, руки на подлокотниках разжались.
