Владимир Яценко - Десант в настоящее
— Это слишком мудро, гуру. Нельзя ли попроще?
Эти слова она говорит мне в спину. Я уже двигаюсь вперёд. Я в нескольких шагах от разгадки. Сейчас доберусь до местного пульта, и сразу всё выяснится.
Коридор круто поворачивает влево, следую за ним и упираюсь в глухую отсечную дверь. Я останавливаюсь, сзади на меня налетает Маша. Другого пути нет. Из зала с шахтами лифтов сюда ведёт только этот коридор. Я готов броситься на тяжёлую бронированную плиту с кулаками, но Маша рассматривает небольшую коробку с рубильником справа от двери. Подхожу ближе. Если это не блок управления, то я — не Отто Пельтц, который может довести до слёз самую красивую девчонку в мире!
Без колебаний нажимаю огромную треугольную кнопку красного цвета. Кнопка тут же меняет цвет на зелёный. Дверь тяжело, с неохотой отодвигается в сторону. Я переступаю порог и застываю, поражённый: надо мной голубое небо. Я стою на краю небольшого поля, окружённого со всех сторон густым, мрачным лесом. Сквозь редкую зелень травы проступает желтизна стёртой в пыль глины. Где-то чирикает воробей.
Воробей?
Я настолько не готов к этой картине, что в первый момент не замечаю бегущих ко мне вооружённых мечами и шпагами людей. Они одеты в одинаковую зелёную форму, береты с перьями, расшитые серебром и золотом перевязи ножен.
Они мчатся во всю прыть, подбадривая себя криками, и смотрят мне за спину.
Чтобы выиграть больше пространства для будущих манёвров, спешу отойти от двери и выхватываю нож. На лицах людей появляется остервенелое выражение, они повелительно кричат, машут мне руками и прибавляют скорость.
Жизнь прекрасна. Кому-то война — а мне мать родная! Ох, ребята, ну и не повезло же нам всем сегодня!
"Это же надо потерять голову из-за женщины!"
— Отто, остановись, — кричит Маша, — это другое…
Что она понимает?
Делаю плавный, плывущий шаг им навстречу…
Часть 5.Рассада
"Особенно трогательна забота, с которой взрослые особи относятся к своей не во всём разумной низшей форме. Условия содержания яслей выше всякой похвалы. Несмотря на титанические усилия, которые иногда достигают планетарных масштабов, личиночной форме сложно нарушить равновесие, организованное их родителями. Когда же личинкам всё-таки удаётся это сделать, и они погибают, вступает в действие один или несколько защитных механизмов. Через короткое время исходный ареал обитания вновь заселяется и вновь испытывается на прочность следующими поколениями этих неугомонных созданий". Из отчёта экспедиции к VI(3)
I
Пробуждение было тяжёлым. Ратан Калим по прозвищу Вепрь, сотник Гвардии её величества Алины Высокой, не желал просыпаться и не собирался изменять своему желанию ни для кого, кто имел счастье находиться в этот утренний час под покровительством его Дома.
Будила его Инита, узкоплечая плоскогрудая товарка, которая пошла в услужение в счёт оплаты карточного долга её мужа, такого же высокого и нескладного, как и она сама.
— Вы уж лучше бы вставали, господин, — бубнила себе под нос Инита. — Она ведь всё равно войдёт…
— Что ты несёшь? — всё ещё пытаясь вернуться в спасительное забытье, промычал Калим. — Кто войдёт-то?
Было похоже, что он вчера сильно перебрал. Тяжесть внизу живота и сильнейшая головная боль служили тому подтверждением. Вот если бы ещё вспомнить, по какому поводу господа офицеры изволили кутить!
— Матушка Кселина, господин.
Ему удалось приподнять голову и даже открыть глаза.
Тут же накатила тошнота вперемешку с отвращением к себе и к окружающему миру. Зрела уверенность, что тут что-то не так. Любой знает, что славный Дом Калима, издавна отмеченный королевской милостью, славится разборчивостью в выборе собутыльников и редкостной умеренностью, буде собутыльники найдутся.
— Я принесла яблочного уксуса, господин…
Её сильные руки опять его затормошили, не давая соскользнуть в тёплый, полный покоя и света сон.
"Что же мы вчера отмечали? Надо отправить посыльного к Водоподу, тот всегда всё знает".
— Мaтyшка Кселина, господин, она ждёт…
"А разве Водопод вчера был с нами? Его не могло быть, потому что он ушёл на юг. Ну, конечно, Южные Ворота — основной торговый перекрёсток пяти кантонов. Уже третий день, как ушёл… вот беда-то! Трещит, подлая! Будто горшок на голову надели и молотят без устали хворостинами…"
Всё-таки он оторвался от подушки и сделал несколько глотков отвратительной жидкости.
— Ты что, развести, как следует, не могла?
Колокол в голове, противный привкус во рту, нестройный ход мыслей. Какие-то лица, слова, фразы. Что-то такое было вчера… что? Что-то очень важное.
— Матушка, господин!
— Что ей надо? — вот ведь привязалась!
— Так ведь дуэль, господин…
"Дуэль?!"
— Что ж ты сразу не сказала? — возвращаясь к жизни, заорал Калим. — Ведьма! Прочь с глаз!
Он попытался вскочить, но не рассчитал сил и свалился с кровати ей под ноги.
Не обращая внимания на брань, Инита бросилась ему на помощь.
"Матерь всего сущего! Дуэль! Так ведь это вчера мои поминки были! Понятно теперь, чего это я так набрался!" Он до плеч опустил голову в бочку с водой и долго, сколько хватило воздуха, с наслаждением растирал ладонями лицо, затылок, волосы. Ледяная вода — ясно, что с утра наносили — быстро привела его в чувство.
"Так это уже утро! А вечером Сопляк насадит меня на вертел. Вот ведь незадача! Говорили же умные люди, смотри, входит парень в силу. Убей сразу, потом маеты не оберёшься. Как в воду глядели!"
Он с силой отпрянул от бочки, увлекая следом за собой длинный шлейф воды, мгновенно разваливающийся на тысячу сверкающих осколков. Оглушительный рык известил всех в доме о том, что господин встал, он в добром здравии и вскоре выйдет к завтраку. Инита уже подавала полотенце. Калим тщательно вытерся, с отвращением выпил ещё полкружки уксуса и спросил:
— Одна?
— Одна, господин. Ждёт в гостевой, ещё с ночи.
— Почему не разбудила?
— Матушка не велела. Беседовала с хозяйкой. Сказала, что ей у нас хорошо.
"С хозяйкой… — скривился Калим, — с другой стороны, добрый знак. Может, предложит что-нибудь путное?"
Он вернул служанке полотенце, распахнул дверь в сад и, как был в исподнем, босиком по инею ринулся к огромному кусту грочо. Этому растению было не меньше пяти тысяч лет. А может и больше. Как и его хозяйке…
Испытывая наслаждение от потери давления в мочевом пузыре, заметил едва открытые лепестки хрупких при заморозках цветов куста.
"Никак зацвести не может! — с досадой подумал Калим. — Садовника высечь! Впрочем, это уже не моя забота".
Вернувшись в спальню, обнаружил уже готовый к пользованию бритвенный прибор с кувшином горячей, чадящей на морозе паром воды, кисточкой и мылом.
Калим недоверчиво взял мыло в руки и понюхал. Пахло земляникой. Он быстро, в несколько секунд намылился, и с восхищением посмотрел на Иниту:
— Оставайся у меня. Я договорюсь с Солоумом!
— Глупости, — ответила она, подавая кусок кожи. — Вы уж поспешите, господин. Кселина всё-таки!
Калим поставил ногу на табурет, ловко натянул на колене кожу, обхватив её концы левой рукой, правой взял с подноса бритву и умело, в несколько приёмов поправил лезвие.
— Тогда я тебя опять выиграю!
— Если Солоум ещё раз возьмёт в руки карты, то я их у него из плеч повыдёргиваю! — зло ответила Инита, поддерживая перед Калимом зеркало.
— Как это? — заинтересовался он.
— Вместе с руками, господин.
Калим, уже приступив к бритью, отвёл глаза от зеркала и посмотрел на служанку.
Было не похоже, чтобы она шутила.
— Тогда почему отрабатываешь его долг? Проще было сразу руки оторвать. Пустой он человек, Инита.
— Он мой муж, господин, — её голос был сух и ровен, но в нём зазвучали стальные нотки. — И отрабатываю я не долг, а честь.
"Да шут с ней, — подумал Калим. — Все кругом помешаны на чести! И вообще, она права, — какие глупости! Сколько той жизни осталось, а я на следующий год прислугу присматриваю! Не проснулся ещё, что ли?"
Покончив с бритьём, он ещё раз окунулся в бочку, тщательно прожевал и выплюнул настоянную на мяте мочалу из корня аира, быстро оделся и, в знак уважения, вышел к матушке Кселине без оружия.
Кселина! Строгая, чопорная и давняя. Давняя — древняя… Она была лично знакома с матерью королевы Алины, а та уступила трон своей дочери задолго до рождения его, Калима, деда. Женщины!..
Ратан Калим быстрыми шагами пересёк зал, преклонился на одно колено перед своей гостьей, выждал положенные этикетом несколько секунд, с заметным облегчением поднялся и уселся в кресло рядом с ней
— Что если дело, которое привело вас под покровительство моего Дома, мы обсудим за завтраком?..
Калиму показалось, что он выразился достаточно учтиво, но матушка Кселина была другого мнения:
