Николай Берг - Ночная смена. Лагерь живых.
Худощавый тем временем осматривает стенку, потом лезет за баррикаду к покойнику, возится там.
- Я не пойму с чего вы-то участие в моей печальной участи принимаете?
- А ты подумай всем мозгом, а не только мозжечком. Лёнь, снял?
- Ни хрена, накручено тут... Есть!
Вылезает из-за стола, протягивает мне, ухмыляясь, жгут. До меня медленно начинает доходить, что этот обормот выполняет за меня работу по подтасовке фактов и фальсификации улик. Что вообще-то должен был бы сделать я сам собственноручно.
Щедро мажу маленькому лапу йодом. Гнойнички вскрываю, обрабатываю их зеленкой. Забинтовываю. Вяжу красивый бантик.
- Во! Теперь совсем хорошо. Лёнь, что у тебя?
- Да, в общем, все ясно. Я конечно не следак, но вот получается, что он на нее напал, спустив штаны. Она его, значит, оттолкнула, отбежала за стол и после того, как он на нее снова напрыгнул - стала стрелять. Стреляла по-бабьи, вероятно зажмурив глаза, чем объясняется такой разброс попаданий. Потом пыталась исполнить свой долг медика, но, будучи в стрессовом состоянии сделала это не лучшим образом. Далее друг погибшего попросил побыть с умирающим наедине, что врач и выполнил.
- Полный бред!
- Я и не следак. Просили версию - получите. Других - нету. Ладно, пошли обратно.
В салоне уже ждет Дункан. Наши тоже подтянулись.
Приходится рассказать все еще раз. Худощавый выдает снова свою версию.
- Не проканает - уверенно говорит Дункан.
- Смотря для кого - отвечает ему Ильяс.
- Я бы не поверил. Слабых мест много. Лёня - слеплено белыми нитками. И халатность как минимум остается.
- Для официального отчета - пойдет. Для широких масс общественности - тоже. Пипл - схавает.
- А руководство?
- Ты этого Михайлова видел?
- Нет.
- А я видел. Почему-то думаю, что его этот рапорт удовлетворит вполне.
- С чего взял?
- С того. Вась-вась, а не комендантская служба. А это что означает?
- Что?
- Либо нету у него над этой разведфербандой власти. Либо ссориться не хочет, либо ему самому этот покойник мертвым лучше подходит, чем когда был живым. Либо все вместе.
- Как с Потаповым, считаешь?
- Ну.
- Может и так.
- К слову - покойничек - он кто?
- Михайлов говорил - какая-то шишка из Москвы.
- А я что говорил. Это он в Москве шишка, а теперь - где это - Москва... тут и свои шишки есть...
Возвращается Николаич. Смотрит хмуро. Так же хмуро выслушивает версию омоновца.
- Получается так, что именно в такой последовательности все и произошло. На том и порешим. Все. Отбой. Всем спать. Дежурство - по очереди, как установлено.
Про себя отмечаю, Вовка и Сергей почему-то из дежурящих исключены и в салоне их нет....
Ночь. Восьмые сутки Беды.
Звенящий грохот совсем рядом. Вскакиваю ошалелый. Вместе со мной подпрыгивают соседи. Кто-то включает
новведение - синие ночники, отчего помещение выглядит совершенно странно. Зато с улицы ничего не видно, что тут у
нас происходит.
- Пулемет с равелина. Очередь на всю обойму - говорит дежуривший Саша.
Видим отблески - с равелина влупили несколько осветительных ракет.
- Оделись - побежали - командует Николаич.
- Нам как? - спрашивает маленький омоновец.
- На ваше усмотрение.
На пальбу кроме нас прибегает свободная смена с разводящим от гарнизона - мы поспеваем чуть позже. Стрелял
действительно 'Гочкис' с Алексеевского равелина.
- Расчет говорит - лев из зоопарка удрал - встречает Николаича разводящий.
- Расчет этого не говорил - с неудовольствием поправляет пулеметчик, не отрываясь от прицела. Тонкое жало
ствола с раструбом пламегасителя мягко ходит из стороны в сторону. Чем-то это похоже на сканирование темного
пространства с серым снегом и черными деревьями странным прибором.
- Так заряжающий сказал.
- Заряжающий - не весь расчет. Это не лев. Это было человеком. Раньше.
- Прыгало, как лев!
- Ладно, где оно сейчас? Ты по нему попал?
- Попасть - попал. Как повредил - вот вопрос. Деревья мешают. Вырубить надо.
- Что делать будем? - это разводящий у Николаича спрашивает.
- Вам положено по инструкции что?
- Оборонять объект.
- А как?
- Занять места согласно расписанию и приготовиться к ведению огня.
- Тогда занимайте. А мы посмотрим, что тут сделать можно. Эта тварь куда делась после обстрела?
- Влево убежала - уверенно говорит второй номер.
- Влево она дернулась. А ушла вправо - к саперам - недовольно поправляет первый.
- Мы тогда берем левый фланг равелина - говорит разводящий.
- Хорошо. Посматривайте там.
- В курсе. Есть там местечко, где по стенке забраться можно.
Часовые довольно шустро сматываются. Вместе с ними утекает и второй номер - показать, куда рванул псевдолев.
Меня это удивляет, второй номер должен бы остаться, но, видно, в расчете не все гладко и первый воспринимает
исчезновение второго с явным удовольствием. Даже по спине заметно.
Некоторое время проходит в ожидании - Николаич по старомодному полевому телефону связывается с саперами,
просит прислать поводыря, сообщает о первом случае прорыва водяного периметра в дежурку, потом ему звонит разводящий
- никого не видят, предупредили патрулей о возможном морфе.
Наконец является сапер - невзрачный паренек, обстоятельный и флегматичный. По-моему пацан копирует своего
начальника.
- Долгонько ходим - с неудовольствием замечает ему Николаич.
- Как говорил Великий Старинов: Саперы ходят медленно, но обгонять их не стоит! Вы ж собираетесь по минному
полю шариться?
- Получается так, что не исключено.
- Так идем. Инструктаж - на месте.
- Эй! Мне напарник нужен - не отрываясь от пулемета, заявляет первый номер.
- Доктор останется - решает Николаич и команда гуськом идет за сапером.
- Хреновата наша вата - говорю пулеметчику.
- В точку. Раньше эта дрянь по льду не бегала. Если скопом пойдут - плохо будет.
Странный акцент у него. Знакомый, но не могу определиться.
- Обойму набей пока. Справишься?
- Нехитрое дело. А мины где установили?
- Прикрыли въезды на мосты.
- А откуда взяли?
- Баржа привезла.
- А ты что-то не слишком хорошо к своему напарнику относишься?
- Молодой, глупый. Ничему учиться не хочет. Говорить с ним не о чем.
- Ну, не всем пулеметчиками быть.
- Пулеметчиком лучше верблюда поставить. Этого балбеса - без толку.
- Ну, невелико искусство! - подначиваю я собеседника.
- Э, шутишь? Эта вещь - Машина Тысячи Смертей, Хан поля боя.
- Однако морф ушел?
- Я в него попал. Ты - не попал бы.
Это вполне вероятно, пулеметчик из меня - никакой. Да я из этих агрегатов и не стрелял никогда. Слыхал, что
есть масса тонкостей и хитростей - и без артиллерии если что с такой вещугой не справиться.
Пухлые французские патроны встают в зацепы. Готова рамка. Пальцы с латунным запахом. Как в детстве...
- Куда класть?
- В короб. Аккуратно.
- Да уж знаю, бросать не буду.
- А напарничек - бросает. Не понимает, что мятый патрон - беда. Акмак!
- Ты - казах?
- А что, не видно?
- По затылку и шапке - нет. По акценту и по слову 'дурак' сужу.
- А! Работал что ли у нас?
- Было дело. Как считаешь - у вас такое же творится?
- Нет. У нас такого не будет.
- Почему?
- Казахи - умный народ. Себя в обиду не даст. Возьми схему ориентиров. Ориентир шесть лева палец - шевеление.
В бинокль посмотри.
Бинокль стоит прямо под рукой. Схема ориентиров нарисованная корявенько, но старательно и закатанная в пластик
- под биноклем. Прикинув, что ориентир шесть - дерево с уродливым легко заметным суком смотрю что там. Точно
шевелится что-то. Но явно очень мелкое. Скорее всего... Ага - кот или кошка. Вроде тот - одноглазый.
- Котяра это. А ты я вижу - националист.
- Конечно. Националисты - это нормально.
- А нацисты?
- Нацисты - ненормально. Кретины.
Отрываюсь от бинокля, смотрю на затылок первого номера.
- И какая разница между ними?
