Вадим Вознесенский - Евангелие рукотворных богов
– Среди руин от них бегать тоже бесполезно. Можно здесь остаться, место хорошее, высотка, забаррикадируемся, чтоб со всех щелей не поперли. Бойцы они, сам видишь – никакие.
– Да, дальше поножовщины не идут. Только, слышь, реакция у того горбатого – и тебя чуть не зацепил, и из-под глевии ушел, а ведь должен был уже червей кормить.
– Если в одном месте убывает, должно же хоть где-то прибывать.
– Ты о чем?
– Они несчастные люди.
– Ну, Брат… Так сделай их счастливыми – стань для них ужином!
– Думаешь, мы им нужны для жратвы?
– Нет, конечно, – они соскучились по интересным собеседникам.
– Спасибо, Рус.
– Это за что?
– Ты признал, что со мной приятно общаться.
– Э-э, нет! Когда тебя пробивает на проповедь, только Кэт способна не заснуть.
Мужчины засмеялись, и даже девушка задумчиво улыбнулась.
– Ладно. – Брат хлопнул ладонью по колену. – Пошли осмотримся. Нам еще камни таскать, там определимся, кто первый ночью дежурит.
– А чего там решать. – Рус поднялся. – Ты по жизни встаешь ни свет ни заря, а я ложусь под утро – значит, твоя вторая смена.
Они выбрали маленькую комнату на первом этаже жилого дома. Единственное окно выходило в сторону реки и с улицы располагалось много выше человеческого роста. Узкий вход в комнату завалили обломками так, что снаружи на разбор ушла бы вся ночь. Из окна просматривался широкий сектор вниз с горы, и Рус удобно устроился, положив локти на трухлявый подоконник.
– А может, они и не сунутся вовсе. – Брат зевнул, заворачиваясь в одеяло.
Девушка тоже находится у окна. Тонкая спина изящно изогнута, и подбородок лежит на сгибе руки, лицо обращено туда же, куда смотрит Рус. Она, при всей своей странности, женщина, и очень привлекательная, поэтому поэт и музыкант изредка косится в ее сторону.
– Прекрасная ночь, не правда ли? Луна, звезды… Хочешь, я спою тебе серенаду?
Для Руса эти заигрывания давно уже стали чем-то вроде игры, насмешкой над молчаливым безразличием спутницы. Она не выглядит недосягаемой, возможно, если проявить некоторую настойчивость, Кэт не откажет, но это будет выглядеть как уступка, снисхождение. Поэтому Рус смеется и подтрунивает, тщетно пытаясь разжечь огонь в ледяной пустыне. Неожиданно взгляд девушки становится теплым и озорным, заставляющим сердце забиться чаще, а низ живота сжаться в сосущем ощущении. Мужчина чувствует, что он тает, растворяется, и весь мир вокруг него сокращается до размеров двух ярко-синих озер-глаз напротив… И строго-назидательным голосом звучат незнакомые слова, срывающиеся с бледных, но безумно притягательных губ:
– Audi, vide, sile.
Ну и кто кого подначивает?
– Фу ты! – Рус затряс головой, отгоняя наваждение и фокусируя зрение на окружающей действительности. – Опять ты, Кэт, со своей тарабарщиной! Брат, переводи!
– И правда – делом бы занялся, – недовольно заворочался тот. – Она сказала: слушай, смотри, молчи.
– Понаучиваются мертвых языков… – деланно возмутился Рус. – Дорогая, ты так больше не делай, а то втрескаюсь, как пацан, буду лишь хвостом волочиться, ни на что не годный, и на гитаре тренькать.
Девушка понимающе улыбнулась. По-настоящему. Что-то знает она или предчувствует, что-то неподвластное органам простых смертных. Что-то предстоящее в недалеком будущем.
Не сунутся… Как бы не так – сунутся обязательно. Они бы, может, и не решились, будь у них добыча попроще. Но время не терпит, сдавливает виски нависающий над головой бледный шар, и укоризненно взирает новая звезда, недавно занявшая свое место на небосводе, – Мать драконов.
* * *А Кэт улыбается уже не Русу, усмешка блуждает по лицу девушки, находящейся и рядом, и на недосягаемых высотах. Полнолуние. А дальше ночное светило начнет убывать, постепенно пожираемое черной тенью. Неминуемая смерть, предшествующая очередному обновлению. Темное время, время власти другой богини древних – Трехликой. И это хорошо.
Рус растолкал напарника очень скоро – в тусклом свете отчетливо выделялись скользящие по водной глади темные силуэты трех лодок.
– Не меньше дюжины, – зевнул, потягиваясь, Брат.
– Расчехляйся. – Рус расстегнул футляр, чем-то напоминающий гитарный, и извлек самострел.
Похожий на те, которые повсеместно стали использовать в последнее время. Но только похожий. То же ложе, те же дуги, однако все формы – легкие и изящные, плечи двойные, с колесиками-блоками на концах и сложными перехлестами тетивы, удобная ребристая рукоять, защищенная дужкой спусковая скоба и поблескивающее стеклами прицельное приспособление. Такие сейчас не делают, странно, что предки пользовались похожим оружием. Невероятно, но этот арбалет – из минувшей эпохи.
– Ты из своей бомбарды погоди – сразу засекут, сначала я их щекотну, – посоветовал он Брату, который тоже взял в руки что-то посерьезнее ледорубов.
Выглядит оно, конечно, грубее рядом с воздушными линиями арбалета. Потертое деревянное ложе с кованым затыльником и две короткие толстые трубки на нем – незатейливо и основательно, как и сам хозяин.
– Вообще спешить не будем – пусть втянутся, порыскают, – решил Брат.
– Угу, – согласился Рус и просто, без видимых усилий натянул тетиву.
Метаморфы не заставили себя ждать. Первыми показались уже знакомый Паук в обществе двоих, не менее корявых, и еще один – как ищейка, шарящий носом у самой земли. Четверка остановилась, и проводник начал указывать куда-то на землю. Ищейка упал, начал елозить лицом в грязи, пока его судорожные движения не прервались радостным щебетанием. Он вскочил, высокий, стройный, почти нормальный, широко расставил ноги и, неестественно выгнув спину и подняв лицо к луне, начал ритмично водить им из стороны в сторону. В полной тишине это зрелище походило на неспешный танец, чем-то красивый, чем-то отталкивающий. Неожиданно лицо повернулось в сторону окна и замерло. В бледном свете Селены оно оказалось таким же круглым и луноподобным – отсутствие даже намека на глаза, несимметричные дыры ноздрей без признаков носа и узкая щель рта. Тонкая рука метнулась вверх в указующем жесте, но тело беззвучно осело назад – короткое оперение выросло из груди Ищейки, и он упал навзничь. Рус улыбнулся и начал вновь взводить свое бесшумное оружие. Брат лишь покачал головой, в который раз удивляясь: почти триста футов, нереальное расстояние для прицельной стрельбы из нынешних поделок.
Нападающим хватило мгновения, чтобы осмыслить произошедшее. Выстрел они, понятное дело, не засекли, но направление определить смогли. Пока они разбегались, музыкант успел всадить стрелу в спину еще одного сопровождающего Паука.
– Минус два, – прошептал Рус.
Брат еле заметно кивнул и обернулся к девушке – та сидела в глубине комнаты на колченогом стуле, прижавшись лопатками к стене и запрокинув голову.
– Tredecim, – чуть шевельнулись ее губы.
– Еще тринадцать, – тихо перевел Брат.
Рус сделал осторожный шаг назад, в глубь комнаты, поднялся во весь рост напротив окна и по дуге провел арбалетом, отслеживая малейшие признаки движения среди разбросанных обломков. Тихо. Нападающие растворились – то ли отошли, чтобы предупредить остальных, то ли двинулись вокруг, разведывая безопасные подходы.
Снаружи где-то под стеной хрустнуло стекло, Брат пальцем указал Русу направление, тот утвердительно кивнул и беззвучно поплыл к противоположному углу окна. Внизу вновь заскрипели осколки, и арбалетчик спустил тетиву. Упругий звук вонзающегося в плоть металла и хриплый вскрик. Двенадцать.
Тут же из-за разрушенных зданий, из тьмы вынырнули четыре приземистые фигуры и резво бросились вперед, оглашая ночь свистящим дыханием.
– Твою мать! – выругался Брат. – Вычислили!
– Своего подставили. – Рус уперся ногой в стремя арбалета и, распрямив спину, ввел в зацеп замок.
А его напарник поднял руку с зажатой «бомбардой».
– Не спеши! Этих мы и так положим! – Рус бросил стрелу на направляющую и, почти не целясь, выстрелил.
Еще один метаморф словно наткнулся на стену и опрокинулся на спину, широко взмахнув руками и высоко подбросив ноги. До окна добежали трое, где их, спрятавшись в тень, поджидали сжимаемые мозолистыми руками глевия и гривеля – дальнобойное оружие было пока отложено.
Кто-то из бегущих, не останавливаясь, метнул в квадрат проема короткий дротик, но скрытый мраком Брат легко уклонился.
– С линии! – рявкнул Рус, чутьем воина осознавший следующий ход метаморфов.
Бойцы синхронно оказались под прикрытием стены по обе стороны от окна и вне светлого серого прямоугольника, что оставляла на ободранном от досок полу нахально заглядывающая внутрь луна. Действительно, только они ушли, как из развалин по три, с короткими интервалами, в обороняющихся устремились длинные стрелы. Траектория была, конечно, не очень удачная, наконечники больше царапали потолок и чиркали по стенам выше человеческого роста, но какая-нибудь шальная посланница могла и зацепить – слишком плотным был обстрел. Кэт так же безучастно сидела в углу и не реагировала на сыплющиеся и ломающиеся тонкие древки, похоже, она скептически относилась к случайностям.
