Вадим Вознесенский - Евангелие рукотворных богов
Вот только если там все так прекрасно и ничто, никто уже не в состоянии оспорить их превосходство, какая, черт возьми, сила притягивает, тащит драконов вниз, к жалкой грешной земле?
За странной парой завороженно наблюдают все.
Мужественный Рус, воин-бард, поэт и менестрель, одинаково ловко управляющийся и с гитарой, и с длиннолезвийной пикой-глевией.
Чуть перешагнувший порог зрелости Большой Брат, воин-проповедник, миссионер и философ, несущий свою правду убедительным словом и парой ледорубов, формой отдаленно напоминающих распятия.
Молодая, но рано повзрослевшая Стерва, девушка-воин, обаятельная наемница, считающая своим оружием обольстительные формы и ядовитые жала стилетов.
Совсем еще мальчишка Ванко, ребенок-воин, паж и оруженосец, обученный Жизнью в свои двенадцать лет относиться к Смерти с цинизмом отъявленного убийцы.
Они встретились.
Ключник, настоящее имя которого никого не интересует, человек без возраста с глазами глубокого старца.
И Кэт, истинного имени которой никто не знает, ровесница новой эпохи с глазами… не поддающимися анализу глазами.
«Убийца Дракона» – сказала она, но разве можно убить дракона? Можно?
Древнее предание гласит, что убивший дракона сам становится драконом, чудовищем, пожираемым жаждой жертвоприношений. Нет, Ключник отмечен клеймом иного заклятья. Он сам пока не знает, насколько невыносимого. Сейчас он почти счастлив, как человек, освободившийся от тяжелого бремени.
Они стоят и смотрят друг другу в глаза, и это молчаливое созерцание способно затянуться.
– Кхм! – деликатно нарушает тишину тактичный Рус.
– Здравствуй, Убивающая Вопросы. – Ключник с трудом отводит взгляд.
Что ж, поражать вопросы ответами, пусть даже смысл которых скрыт плотной завесой иносказаний, великий дар… и проклятие.
Получасом позже все шестеро сидят у костра и общаются, знакомятся, хотя Стерва, конечно, знает и Руса, и Брата, и даже немножко Кэт. Они сидят и не беспокоятся о новых визитах метаморфов, они уверены в собственной силе и слабости безумных детей токсичного Города. В этом они правы – хотя отдельные лидеры измененных и взывают к еще одной попытке, к отмщению, но сохранившие остатки благоразумия против. Слишком многие и так принесены сегодня в жертву. Потерю некоторых так сложно будет восполнить многовариантной природе Воронки. А шестеро обычных людей… считающих себя обычными людьми… сидят у костра – это извечное место задушевных бесед и тайных заговоров, сидят у костра и общаются, знакомятся.
Для них эта ночь под светлым взором гордячки Селены – ночь разговоров, воспоминаний и прозрений. Ответов на Вопросы.
* * *– Я вас по Заре вычислил, – пояснил Ключник, – ее свист ни с чем не перепутаешь, мы на звук сразу и выдвинулись, потом кругами рыскали. Ну, а когда здесь в два ствола разрядили, тогда окончательно сориентировался.
– По Заре? – переспросил Рус.
– Он так шутиху называет. – Брат, как и Ключник, знает подлинные имена вещей.
– А как догадались, что мы – это мы?
– Да кто ж, кроме вас, так шуметь будет? – улыбнулась Стерва. – Чего вы с уродами не поделили?
– Да жрать им здесь нечего!
– Тобой, Рус, не наешься!
– А им Брат понравился – большой!
– А зачем вы нас искали? – Брата это интересует больше, чем причина конфликта с метаморфами.
– Ключник на Кэтти запал, ни дня без нее не может.
– Правда?
– Долго объяснять. – Рахан не склонен вдаваться в подробности.
– Во! – Стерва подняла вверх указательный палец. – Фиг чего добьешься! Ну, нашел ты ее – и что дальше?
– Что дальше? – это уже Ключник, глядя в задумчивые глаза Кэт.
А девушка, как выражаются ее спутники, снова ушла.
– Девочка!
– Не трогай ее. – Брат положил ладонь на руку солдату. – Она сейчас не с нами.
Рахан кивнул:
– Она странная, и она может ответить, просто… просто так сложно задать правильный вопрос…
– Зачем тебе это?
Рус многозначительно посмотрел в сторону Стервы, мол, сел Брат на своего конька, сейчас твоему другу в душу полезет. Наемница беззвучно ухмыльнулась, поглаживая шевелюру ухитрившегося заснуть на ее коленях Ванко.
Им действительно пришлось тяжело в последнее время – Ключник, ведомый призрачной целью, шел как одержимый. Со слов девушки, отставание составляло более седмицы и, невероятно, группе, состоящей из хромого, раненой и ребенка, удалось наверстать такой отрыв в течение двадцати дней. Но эти два десятка дней были похожи на кошмар. На безумную гонку за тенью. Когда они плыли на дряхлой лохани, было еще терпимо, остановки делались для пополнения припасов либо, совсем короткие, чтобы чуть размять ноги. Но они все же плыли, время от времени вычерпывая набежавшую воду, маясь с непослушным парусом, дрожа в пропитанной влагой одежде. Плыли, а не шли. Пускай иногда казалось, что лучше было бы идти пешком. До тех пор, пока не высадились на берег. Разлив был огромен, он питался несколькими реками, одна из которых, самая крупная, вытекала из Озера. Райского озера. К сожалению, их занесло в другой рукав, к полумертвому поселку со странным названием Зима, и три сотни миль вдоль раскисшей старой дороги, кишащей бандами, им пришлось проделать на своих двоих. В изматывающем темпе. Только на окраине чертова города Рахан позволил устроить большой привал, чтобы перевести дух. Большой привал, продлившийся не больше пары часов, пока этот сумасшедший не услышал вдали грохот разрыва. А после – бег по развалинам, ну, а дальше все известно.
Зачем ему это, спросил Брат, и вот Стерва неоднократно задавала себе вопрос – а на кой это ей самой? Хотя, может, действительно – путь в Эдем не должен быть легким. И все-таки – зачем? Начинающая клевать носом в такт своим мыслям наемница резко подобралась – кажется, Рахан решил ответить.
– Я не знаю откуда, мистика какая-то, но эта девочка… девушка, когда я ее впервые встретил, она была намного моложе, эта девушка знает такие вещи, о которых я сам лишь догадывался. Ее ответы запутанны, но не бессмысленны – в них кроется истина.
Крупицу разумного можно усмотреть в любом бреду, но этого Брат говорить не стал.
– Иногда она переключается на чужой язык.
– Да. – С этим Брат сталкивался.
– Это именно язык – не тарабарщина, я не понимаю его, но уверен – язык.
– Язык, – подтвердил Брат, – мертвый язык, использовавшийся лишь специалистами.
– А ты?
– Я был… – Брат подобрал слово, – законником.
– И понимаешь, что она говорит?
– Не всегда. Мы пользовались лишь специфическими терминами, плюс общий курс, крылатые выражения, я не был его поклонником, кто же знал, что пригодится.
– Тебе легче, мне она потом сама переводила. Я ее расспрашивал – она думает на этом языке. Улавливаешь? Думает!
На самом деле – странно. Общеимперский для Кэт – не родной язык. Впрочем, мало ли в какой среде пришлось расти бедному ребенку и с кем общаться. Мир полон загадок, и эта – не самая удивительная. А искалеченный мужчина просто одержим, нет, он не влюблен, его чувство еще бездумнее, он находится во власти идола – хрупкой девушки, обделенной разумом. Несчастный. Однако не стоит бывшему законнику судить ближнего – такие времена настали, что у каждого встречного свои собственные демоны. Ущербны скорее те, кто живет не задумываясь. Вера делает человека сильнее. Или вера – лишь признак людской слабости?
– И все же – зачем тебе это? – Брат взялся за Рахана всерьез.
– Зачем? – Ключник замялся, словно понимая, что скажет сейчас глупость, окончательно закрепив за собой репутацию блаженного, уверовавшего в несбыточное, в чудо. – Она считает, что не поздно еще все исправить. И я ей верю!
Последние слова солдат произнес твердо, жестко, тоном, не терпящим возражений, и обвел взглядом собеседников. Ванко посапывая спал, Стерва не стесняясь зевала, Рус пощипывал струны, настраивая лады, Кэт, обыкновенно чурающаяся людей и, когда у нее был выбор, старающаяся оказаться в одиночестве, прижалась к плечу Ключника и не мигая смотрела на костер. Только Брат оставался внимательным слушателем, впрочем, никто не хотел оспаривать заявлений Рахана – и ладно. Одни пророчествуют скорую гибель мира, другие – пришествие царствия небесного, все, тем не менее, осознают неизбежность перемен, понимают, что жизнь изменилась. А этот верит, что все еще можно вернуть на круги своя, но говорят же в народе, что каждый имеет право сойти с ума по-своему.
– Ключник, – Стерва еще раз зевнула, отчаянно борясь со сном, – Кэт тебя так назвала… Ты что, действительно убил дракона?
Это уже интереснее.
– Драконы, драконы… – прошептал себе под нос Рахан. – Какие они, к чертям собачьим, драконы…
– А кто?..
Воспоминания приходят, как всегда, неожиданно. Вот ты бредешь сквозь снежный вихрь, темную мглу и промозглую стужу, ориентируясь на призрачный источник света, просто догадываясь, что где-то рядом должно быть жилье, и вдруг перед самым лицом вырастает прочная дубовая дверь с медным молотком, готовым призвать хозяев. Мгновение, и ты уже греешь замерзшие пальцы у жадного жерла камина и потягиваешь обжигающий грог. Или имя. С чем может сравниться ощущение осознания себя? Когда ослепительной вспышкой озаряет понимание – с этой секунды ты для себя уже не никто, ты – это ты? Так и сейчас, ведь одно дело – Знать, а совсем другое – Помнить.
