Вадим Вознесенский - Евангелие рукотворных богов
Брат бросил взгляд на Руса и отрицательно покачал головой.
– Остальные, щадя наши взоры, предпочли остаться в тени?
Обладатель маленькой головы ощерил рот в редкозубой улыбке:
– Мертвый человек, ты думаешь, что ты умный. – Слова он с клекотом выплевывает, словно такой способ общения противен стремящемуся к вершинам совершенства.
– Мертвый? – удивился Рус.
– Не принимай слова моего друга близко к сердцу, – хрипит Паук. – Для метаморфов все вы – мертвецы, отжившие положенное.
– Метаморфы? – включился в разговор Брат.
– Измененные и изменяемые.
– Мутанты?
– Как будет угодно.
– И чем мы можем помочь вашему несчастному племени?
– Наверное, нам должно стать реально мертвыми, дабы соответствовать вашим воззрениям? – это уже Рус.
– Отнюдь, вы уже мертвы с точки зрения эволюции, а мы не воюем с мертвецами.
– И все же?
– Нам действительно нужна некоторая помощь – лишь один из вас, остальные могут быть свободны. Нужен доброволец, и решим дело мирно.
– Что станет с добровольцем?
– Он умрет. – В словах Паука полное безразличие.
– Такое не входит в наши планы.
Беседующие говорят спокойно и взвешенно, словно речь идет о приобретении овощей на рынке.
– Тогда умрете оба, а женщина станет нашей самкой.
– Мы воины, урод. – Слова Руса бесстрастны, но костяшки пальцев уже побелели на рукояти глевии.
Воины, это значит, что битва для них – профессия, а несколько неполноценных – не противники, лишь пища для их кровожадного оружия, повод поупражняться в искусстве убийства беззащитных, пусть даже двое, наивные, вооруженные луками, застыли в засаде. Пауку этого не понять.
– Толстый и баба должны остаться, – зашипел он в никуда.
Тут же в том месте, где только что сидел Рус, чиркнули о камни, высекая мелкие искры, две стрелы. Гитариста там уже нет. Казалось бы надежно упакованная, глевия легко выскользнула из петель и в ловких руках Руса с радостным свистом рассекла воздух. Тело плечистого урода, что с ревом бросился навстречу, наискось перечеркнула кровавая полоса. Непозволительно близко подошли метаморфы к своим противникам, хотя их можно понять – они же не воины. А Брат широко замахнулся и бросил что-то в темный проем, откуда прилетели стрелы.
Вдруг остов дома словно подсветился изнутри неестественно белым, святым светом, которого никогда не увидеть в природе. Из пустых глазниц окон брызнули практически осязаемые ослепительно яркие лучи, сопровождаемые пронзительным, закладывающим уши визгом. Нет, так кричать не способно ни одно живое создание.
Рус, невзирая на все эти эффекты, уже там. Вывалившиеся наружу, обезумевшие, сжимающие головы ладонями еще две пародии на нормальных людей – прекрасные цели для глевии. Жаль только, они не способны сопротивляться.
Брат тоже, с несвойственной грузному телу грациозностью, оказался на ногах, сжимая в руках свои гривеля-ледорубы, замер напротив Слизня и Паука. Паук оперся на все четыре конечности, наверное, ему так удобнее, припал к земле и начал боком, еще более усиливая сходство с насекомым, обходить противника. Жирный, отвлекая, принялся наскакивать спереди. Брат развел ледорубы в стороны и слегка повернулся в сторону Паука, стараясь не упускать из виду обоих. Он абсолютно спокоен – воин должен бояться перед боем, чтобы стимулировать выброс адреналина, и после, когда оный начинает покидать кровь.
Они бросились на Брата почти одновременно, только Паук оттолкнулся всеми четырьмя чуть ранее. Мужчина, вопреки принятой позиции, не стал блокировать удары и защищаться от нападающих. Слегка отклонив рукоятью невесть откуда взявшийся в руке Паука кривой нож, Брат кувыркнулся мимо Слизня и ловко чирканул его отточенным клювом ледоруба по дряблому боку. К месту схватки уже подоспел Рус, и его окровавленная глевия устремилась на приземлившегося Паука. Удар был смертелен, отбить его было невозможно, уйти движущийся по инерции метаморф просто не мог. Он сделал нечеловеческое – несущийся вперед, ухитрился резко подбросить тело вверх и в сторону. Вместо тщедушного горла оружие лишь глубоко полоснуло по плечу.
Тонко заверещав, на трех конечностях, прыжками, отталкиваясь от стен разрушенных зданий, с неестественной быстротой урод бросился прочь. Рус не стал его догонять, да и скорее всего не смог бы, столь стремительным было бегство.
А Слизень, похоже, даже не заметил рвано разошедшихся на боку тканей и обнажившейся желтовато-зернистой жировой прослойки. Он не чувствовал боли. Зато он с удивлением обнаружил, что остался один против двоих неласково улыбающихся воинов. Отступать было некуда – с двух сторон на него напирали Рус с Братом, с третьей, безучастно наблюдая за поединком, оказалась странная черноволосая девушка. И Слизень принял единственное, показавшееся ему правильным, решение. Нелепо переваливаясь, но тем не менее достаточно быстро, он подбежал к девушке, схватил ее за плечо и, приставив к горлу тонкий ржавый нож, попятился от наступающих.
– Ну-ну, спокойнее, – посоветовал Слизню Брат, приподняв вверх пустые ладони.
Ледорубы чуть покачивались на охватывающих запястья ременных петлях, готовые в любое мгновенье вновь приняться за прерванное занятие. Крови им, в отличие от глевии Руса, толком испить не удалось, а оружие не любит обнажаться без толку.
Слизень пробубнил что-то нечленораздельное, он был еще и нем, но понять смысл того, что он хотел сказать, было несложно.
– Тихо, тихо! Ты ее отпускаешь и спокойно уходишь, – пообещал Рус. – Слово.
Слизень помотал плешивой головой – верить таким головорезам он не собирался. Пат. Он продолжал пятиться, волоча за собой не сопротивляющееся тело девушки и царапая мраморную шею рыжим, быть может, и от засохшей крови, лезвием. Вдруг глаза Кэт блеснули. Правая ее рука метнулась к ножу, и пальцы тисками сжали острие, не давая больше давить на нежную плоть, голова дернулась назад, и затылок с хрустом приложился в синеватую безгубую челюсть. Левой рукой девушка перехватила державшую нож руку метаморфа, сама присела и нырнула назад, под мышку Слизня, удерживая его потную ладонь с клинком. И вот она уже за спиной, а урод с удивлением разжимает руку – деревянная рукоять коротко дергается, удивительным образом направленный девушкой нож оказался в груди метаморфа.
А Кэт уже не интересует Слизень, который сначала рухнул на колени, потом лицом вперед, еще больше вгоняя лезвие в свое жирное тело, и забился в ритмичной агонии.
– Ну ты даешь! – присвистнул Рус.
– А ты говорил – безобидная. – Брат толкнул напарника в плечо и кивнул в сторону реки: – Смотри!
От берега отчалила и шустро начала удаляться в противоположную сторону небольшая лодка.
– Резвый какой!
– Спайдермен.
Чуть позже, очищая от крови лезвие любимой глевии, Рус заметит Брату:
– Зря ты шутиху перевел, я бы и так справился.
– Так ведь хрен его знает, – ответит Большой Брат, – подстраховаться никогда не помешает.
На самом деле оглушительный вопль освобожденного духа шутихи сыграет не последнюю роль в предстоящих событиях. Пагубную или благотворную – можно судить, лишь оценивая случившееся совершенно беспристрастно, а на это не способен никто. В любом случае – сыграет. Об этом спутники еще не знают, разве что за исключением, чем черт не шутит, Кэт, истинное имя которой несколько иное.
Странным образом дерущиеся ухитрились не опрокинуть бурлящий на костре котел с похлебкой. Количество жидкости значительно поубавилось, но это лишь пошло на пользу загустевшему вареву.
– Думаешь, вернутся? – Рус осторожно пригубил обжигающую пищу и блаженно закатил глаза.
– Могут. – Брат ел размашисто, орудуя ложкой не менее уверенно, чем гривелями, и то, что употребляемое слишком горячо, его не смущало – вот ведь луженая глотка.
– Они придут. – Кэт сидела нахохлившись, подобрав ноги и держа под своей ложкой ладонь ковшиком. – Пришло время Селены.
– Чье время?
– Селена меняет Охотницу.
– А, конечно.
– Она о луне, – пояснил Брат. – Насколько я помню, древние считали, что три фазы луны находятся под властью трех разных богинь. Ну, там, увядание, возрождение и полнолуние. Селена – полная луна.
Воины синхронно посмотрели на ночное светило. В городе его багровый диск на фоне развалин казался особенно громадным и зловещим. Позднее, чем выше он будет подниматься, тем скромнее будет выглядеть, разрушая иллюзию, создаваемую более мелкими ориентирами.
– А полнолуние – время психов, вот они и зашевелились.
– Значит, доедим и сматываемся?
– Смысл? – Брат вновь взялся за ложку. – Куда?
– Да, за город среди ночи – резона нет. А если выследят, то в чистом поле придется отбиваться, стрелами забросают – мало не покажется. Что предлагаешь?
– Среди руин от них бегать тоже бесполезно. Можно здесь остаться, место хорошее, высотка, забаррикадируемся, чтоб со всех щелей не поперли. Бойцы они, сам видишь – никакие.
