Дмитрий Распопов - Ремесленники душ
Градус накала в отряде рос с каждым днем, при этом майор, видя, что твориться у него перед носом ни делал ничего, с того самого дня, когда мы подтвердили его теоретические выкладки, он снова засел за тетради. Я видел, что пытки пленных теперь носили не только практический характер, но и исследовательский, он все больше экспериментировал с синхронизацией душ и больше отдалялся от нас, уйдя с головой в исследования, пропадая в бункере по ночам. Что еще больше подливало масло в огонь, так как мисс Анна теперь не могла получить удовлетворение своих больших сексуальных потребностей ни у меня, ни у него, что конечно не могло не повлиять на творившееся вокруг.
Раз за разом, то один телохранитель то другой пропадали из караула и потом я их видел с порезами или синяками. Это продолжалось две недели, и я не знал, что делать, и без того разболтанное душевное состояние капитана ухудшалось с каждым днем, показывая миру её вторую натуру жестокого и беспощадного палача и убийцы. Двое оболтусов опять попали под горячую руку и отправились отдыхать в санитарный домик, откуда даже не показывали носа, и опять все свалилось на меня. Учебу пришлось забросить и заниматься рутиной, я оказался в безвыходной ситуации, с одной стороны я сам спровоцировал все что происходило, с другой как выйти из этого замкнутого круга я тоже не представлял. Анна больше со мной не разговаривала и отворачивалась, когда я подходил к ней, она даже ела у себя в комнате, а при работе в лаборатории просто молча делала что говорил майор, не подходя и не обращаясь ко мне.
— Мистер ван Дир, — я стоял на крыльце бункера и думал, не начать ли мне курить, когда сбоку раздался знакомый голос телохранителя.
— Да мистер Роджерс? — я повернулся и с удивлением увидел, что рядом стоят все телохранители.
— Мы хотели попросить вас, — он переминался с ноги на ногу будучи явно смущен, такое поведение было не характерно для всегда выдержанного и спокойного сержанта.
— ??
— Мы служим здесь больше пяти лет и многое повидали. Состоянии капитана будет ухудшаться мы видели это не однократно и ничем хорошим это не кончиться поверьте мне, прошлый раз увезли три трупа антианиманта отсюда, прикрыв это нападением респов. Когда вы только прибыли сюда, все были удивлены, как у мисс Билофф изменился характер и молились, чтобы это не прекратилось.
— И как это связанно со мной?
Вперед вышел один из её телохранителей с глубоким шрамом на шее. Он провел по нему пальцем и сказал.
— Это малое, что я ношу на теле после знакомство с ней, мистер ван Дир. Мы вас просим, пока все не стало ещё хуже, помиритесь с ней.
— Да как? Она даже не разговаривает со мной? Не говоря уже о том, что я просто её боюсь, она сумасшедшая!
— Мистер ван Дир, — продолжил мой сержант, — сэр Немальд и мисс Анна самые результативные антианиманты на всем фронте. Больше РС-100 империя не получает нигде, как у нас, поэтому если умрем все мы и вы в том числе, никто из высшего начальства даже не шелохнется, пока они продолжают быть такими.
— И что же делать? — об этом я не знал, что оказывается служу с самими лучшими антианимантами, ведь судя по их поведению и невменяемости я думал, что меня запихнули к самым худшим, что есть у империи.
— Мы не знаем, но готовы скинутся на подарки там или еще что‑то, — хмуро сказала вторая из её телохранителей, — в общем все что в наших силах, только успокойте её.
Я посмотрел на них, думая, что возможно это шутка такая, но нет, все были необычайно серьезны и ждали моего ответа.
— Хорошо, попробую что‑то сделать. Если понадобится ваша помощь, я сообщу.
Их помощь мне понадобилась, но весь план и его осуществление придумывать пришлось самому. Кто бы мне еще полгода назад сказал, что я буду планировать похищение и изнасилование девушки на полном серьезе с участием группы лиц, я бы рассмеялся в лицо. Но нет же что слитие опия, применяемого для одурманивания пленных, пока их привязывали к пыточным столах, что подготовка крепких веревок, чтобы связать её и покупка вина и цветов, все спланировал я сам. Конечно не имея никакого опыта в отношениях с женщинами я мог оказаться не прав в своих предположениях, но я пошел прямым путем, если она становилась более — менее вменяемой от секса, нужно было дать его ей.
Как же я глупо себя чувствовал, когда она проснулась связанная в своей кровати, причем в той позе, в которой было больше всего удобнее мне входить в неё. Она рычала, пыталась кусаться, и брыкаться, но к счастью веревки крепко стягивали её руки и ноги. Сеансы сексотерапии (как еще по — другому это было назвать?), продолжались с небольшими перерывами на перекусы и угощение её вином и рассказами. Какая она хорошая и как я был не прав, что отверг её. Сначала конечно вино летело мне в лицо, как и приготовленная специально для этого случая еда поваром лагеря, но после третьего соития, глаза её приобрели маслянистое выражение, а из бокала вина был сделан первый глоток. Самое интересное было в том, что наш домик на время всей операции «Укрощение строптивой» охраняли часовые и все телохранители, даже майора не пустили ночевать, под предлогом протравки грызунов, впрочем, тот нисколько не печалился этому факту и привычно ушел ночевать в лаборатории, в которой пропадал вот уже которую неделю.
— Рэдж, развяжи меня, я прошу, — молила она, когда я достал перо и стал водить им по открытым участкам её тела.
Я молчал и продолжал водить им все ниже, от сосков по её плоскому животу, и ниже, где веревки стягивали крепкие бедра.
— Рэдж! Я убью тебя! — она стоны и её угрозы сейчас, не были так страшны, как тогда, когда только она открыла глаза и обнаружила себя в связанном состоянии. Вот тогда было действительно страшно.
Я правда слабо себе представлял, что делать дальше, ведь рано или поздно её придется развязать, а зная её состояние неизвестно чего было ожидать, но выбора все равно не было, план вступил в силу. Я планировал мучить и удовлетворять её весь день и всю ночь пока у меня были силы, чтобы утром освободить и убраться подальше, пока она одевалась и искала свой нож.
Рано утром, я пока она спала быстро перерезал все веревки и трусливо посмотрев на спящую девушку, оделся и выскользнул из дома. Часовые и телохранители были в полном сборе, неся охрану. На их вопросительные взоры я пожал плечами и ухмыльнулся.
— Спит пока.
Как нашкодившие щенки все быстро разошлись, а я вместе со своими охранниками пошел в лабораторию, чтобы прикрыться майором, когда она придет на службу. Умирать в таком юном возрасте, категорически не хотелось.
Два часа работая с молчаливым сэром Немальдом я вздрагивал от каждого шума, что раздавался сверху.
— Ля — ля — тум — тум, — когда весёлый и беззаботный голос Анны раздался рядом и она счастливая и довольная вошла в лабораторию, я понял как сильно люблю жизнь. Нервы, которые были словно смотанные комком все это время, наконец расслабились и я осторожно ей улыбнулся.
Как ни в чем не бывало она подошла и поцеловала майора, а потом подошла ко мне и помурлыкала.
— Какую интересную игру ты придумал шкодный мальчишка, — она погрозила мне пальчиком, — не запирай сегодня засов!
Мое хорошее настроение стало портиться с каждым разом, когда она задумчиво перебирая инструменты для пыток, лукаво посматривала при этом в мою сторону.
Ночью я проснулся связанным и до утра не мог заснуть, мучимый Анной с её обретенной новой игрушкой, мучить связанных людей.
Правда, после этой ночи все вошло в старую колею. Все вокруг стали довольны и счастливы, кроме меня. Анна перестала кидаться на людей, телохранители таскали и подкармливали меня всеми лучшими вкусняшками с офицерской кухни, чтобы я всегда был полон сил, а часовые и рядовой состав шарахались теперь и от меня, когда я шел по лагерю по своим делам.
Нельзя конечно сказать, что все было совсем уж беззаботно, но даже атаки республиканцев и грязные шуточки еще двух ремесленников, звучавшие за моей спиной, не могли поколебать моего решения, что все было сделано верно. Таким извращенным методом, о котором я никогда и никому не расскажу, я вернул свою и жизнь лагеря в привычное русло. Я читал, учился практиковал ремесло, два дармоеда убирали трупы, Анна была довольная, а все остальные были счастливы, что она не обращала на них внимание.
Вот так незаметно и пролетели эти самые безумные месяцы в моей жизни. Когда я привык жить так, как жил, одним прекрасным утром все закончилось, сэру Нэмальду принесли пакет в котором лежал кошелек с деньгами, а также письмо о необходимости мне вернуться к колледж.
Судя по лицам всех, кого я встречал, в лагере наступил траур по моему отъезду. Телохранители перешептывались и тревожно посматривали на Анну, которая была наверно единственным человеком, который не знал о моем отъезде. Даже сэр Немальд на мой вопрос о том, сказал ли он её об этом, поджал губы и сославшись на занятость убежал к себе.
