Сергей Малицкий - Треба
— Никто не дойдет, — отчего-то помрачнел оракул. — Но все трое будете там, и все трое встанете на назначенных вам местах.
— Где можно найти лошадей, кроме твоего города? — поинтересовался Вериджа.
— Непиш покажет путь вам в большую деревню, — ответил оракул. — Там большой табун. Хорошие лошади. Хороший выбор. Шувай?
— Что бывает с мейкками после смерти? — дрожащим голосом спросил великан.
— То же, что и с людьми, — отрезал оракул. — Усанува?
— Кто скрывается за границей Салпы? — прошептал лами. — Кто хлынет на земли Салпы, когда границы падут?
— Враги, — отчеканил оракул. — Если хлынут — значит, враги. Друзья приходят в гости или просятся на постой. Течима?
— Почему тати разные? — спросил кусатара. — Мейкки — высокие и большие, палхи злые и низколобые, лами — гибкие и быстрые, малла — маленькие и юркие, кусатара — рукастые и сильные? Почему люди одинаковые, а тати разные? Хотя попадаются полукровки между разными тати и даже сами могут иметь детей! Но во втором, третьем поколении дети опять становятся такими же, как и их соплеменники!
— Почему собаки разные? — прищурился оракул.
— Тати не собаки, — надул губы Течима. — Тати никто не разводит, они сами разводятся. Тати никто не держит на цепи, и никто не отбирает по масти и стати щенков.
— Отбирает, — покачал головой Наршам. — Тати не собаки, да. Тати плоть от плоти этой земли. Тати не столь сообразительны, как люди, хотя и не менее умны, но тати берут свое тем, что приспосабливаются. За поколения — приспосабливаются. Мейкки к тяжелым камням и морозам. Кусатара к рудникам и тесаному камню. Малла — к дуплам и кустам. Лами — к узким тоннелям и лазам в глубинах гор. Палхи к соседству с врагом, которого надо есть, чтобы занять у него силу, ум, доблесть, да и мясо, в конце концов. И вы все смотрите друг на друга и повторяете про себя, к примеру, так — я кусатара, значит, у меня должны быть длинные руки и крепкие плечи. И плечи слушаются вас. Лилай?
— Когда-нибудь люди смогут вернуться туда, где их родина? — спросил воин.
— Там, где ты родился, там и твоя родина, — ответил оракул. — Все остальное в воле богов. Теша?
— Я рожу ребенка? — прошелестела она чуть слышно.
Он молчал всего лишь долю секунды, но этого было достаточно, чтобы Лилай побледнел, а мугайка залилась слезами.
— Ты думаешь, что судьба уберегла тебя от смерти в мугайской деревне, чтобы оставить на развод? Арма?
— Как пройти двенадцать сиунов? — спросила она.
— Идите, — ответил он холодно. — Кай?
— Как добраться до Анды? — спросил зеленоглазый.
— Идите, — повторил оракул.
Глава 11
МЕРТВЫЕ И ЖИВЫЕ
Непиш вновь выбрал из двух дорог ту, которая уходила на восток. Сказал, что если не сворачивать, рано или поздно отряд доберется до деревни, в которой есть лошади.
— Так рано или поздно? — спросил Тару проводника.
— Дороги тут разные, — уклонился от объяснения проводник. — Путь один, а дороги разные. Я сам, бывало, иду к лошадникам два дня, а обратно неделя выходит. А вроде тем же шагом, тем же путем. Так что посмотрим. Как шагать будете.
— Быстро или медленно? — не понял Тару, приглядываясь к мощеному полотну и даже пофыркивая носом. — Как надо?
— Плотно или вразвалочку, — ответил Непиш.
— Плотно, значит, плотно, — согласился Кай, но, оглянувшись на отряд, похлопал по прикладу ружья, дал знать, чтобы спутники были готовы ко всякой пакости.
— А как же Анда? — не замедлил прицепиться к проводнику Эша. — Далеко ли до Анды? Нам в Анду нужно! Оракул сказал «идите». Так в ту ли сторону мы идем?
— Проводников много, — собрал на лбу пучок морщин Непиш. — Я в Анду не вожу. Дороги не знаю. Я веду, пока знаю, не буду знать, другой проводник найдется.
— Но так же можно год за годом петлять! — возмутился Эша.
— Чего же петлять? — не понял Непиш. — Пришел на старое место, выбирай другую дорогу. Все просто. Ни одна дорога не длиннее жизни.
— Ты это Мекишу бы сказал, — в сердцах сплюнул Эша.
— И его дорога была короче его жизни, — ответил Непиш.
— Смотреть по сторонам! — повысил голос Кай.
— Не пойму, — проворчал Эша, отставая от головы отряда. — Зачем вообще нужен проводник? Всего-то и делов, идти по мощенке да не сворачивать. Плотно, редко, вразвалочку, вприпрыжку — какая разница?
— Послушай, — придержал Кая за рукав Тару. — Сбавь ход, зеленоглазый. Ты ничего не заметил?
— Заметил, старый, как ты носом шевелил, — ответил Кай. — И скажу, что ты прав. Отправленные в побитую деревню воины пошли в другую сторону. И мы сейчас идем по их следам.
— Это что ж значит-то? — не понял старик.
— То и значит, что биться с ними придется, — усмехнулся Кай.
— С этими страшилами? — побледнел старик. — С мертвыми? Это как же?
— А как получится, — стер улыбку с лица Кай. — Впрочем, не загадываю. Мне пока не приходилось, но так я один ходил этими дорогами. Что на меня мертвяков тратить?
— Так их что, оракул послал? — оторопел Тару. — Это что значит-то?
— Думаю, что оракул — сиун, — сказал Кай.
— Сиун? — развел руками Тару и оглянулся назад, туда, где уже скрылась за кронами сосен крепость. — Так мы же ушли уже от него? Ты ж говорил, что мы перебить их должны?
— Ничего, минуем его посланников, все одно от нас не отстанет, — ответил Кай. — Появится. Надеюсь, в истинном облике. Во всяком случае, причины скрываться под личиной оракула у него уже не будет.
— Что ж тогда, Мекиш погиб зря? — прошипел шагающий за спиной Тару Усанува.
— Если доберемся до Анды, не зря, — ответил Кай. — То, что без пролитой крови не пройдешь ни одного сиуна, — это ведь только слова оракула, правда, сказанные чуть иначе, да и не в этот раз. Может, и мало ему будет этой крови. К тому же я проходил Паттара, а крови не проливал.
— Значит, Наршам был сиуном? — спросила Илалиджа и сама же ответила: — Понятно, что сиуном. Или кто-то думает, что среди танатских торговцев были живые люди? Морок, один морок! Конечно, сиуном. Нужно быть великим колдуном, чтобы править воинством мертвяков, да еще целый город поддерживать! Здесь без силы бога никак.
— Порой и обычный колдун может натворить таких дел, что… — покачал головой Эша. — Да что колдун. Возьми того же мугая-лесоруба. Что он может сделать с огромным кедром? Да ничего. Только если башку себе разбить. А если дать ему топор? Вот! Так и колдун.
— Наршам был сиуном! — злобно щелкнула тетивой Илалиджа. — Тогда почему ты не убил его там, зеленоглазый? Или испугался мертвяков? Думаешь, мы не смогли бы отбиться от них?
— Может быть, и смогли бы, — ответил Кай. — Только так убивать бесполезно. Было уже. Я двух сиунов знаю здесь, пока только двух. Наршама подозреваю, в другом уверен. А их двенадцать! Они хранители долины, они защищают ее от всякого, пусть даже он, как и мы, желает свободы их хозяевам. Я уже говорил, что они как цепные псы, которых нельзя приручить и которым ничего нельзя объяснить!
— А как их надо убивать? — не понял Тиджа. — Травить? Колоть? Рубить? Как?
— Каждого по-своему, — ответил Кай. — Не в том дело как. Главное — когда убивать.
— И когда же? — ускорил шаг, догнал зеленоглазого Вериджа. — Ты уж разъясни, Кай. Все одно главные воины в твоем отряде это мы.
— Схватка покажет, кто главный, — процедил Кай. — Но убивать сиуна можно только после того, как он себя явит.
— А если раньше? — Илалиджа сдернула с плеча лук, мгновенно наложила стрелу, подтянула тетиву к уху. — Если вот сейчас проткнуть голову проводнику, будет ли это значить, что с одним сиуном мы разобрались? Ты же о нем говоришь?
— О нем, да не о нем, — покачал головой Кай. — Пробовал. Думаю, что и Наршама нельзя убивать, пусть даже он послал бы на нас всех своих воинов.
— Что значит «явить себя»? — спросила Арма.
— Не могу описать, — ответил Кай. — Все сиуны разные. Но сейчас впереди идет не сиун. Идет обычный проводник — Непиш. И на наши вопросы отвечал не сиун, а могущественный колдун и оракул — Наршам. Спросишь, почему я так думаю? Потому что видел явление из Непиша сиуна Паттара. Но когда в один из заходов в долину убил Непиша до явления сиуна, сиун Паттара явился из другого человека. Понятно?
— Понятно, — клацнула клыками Илалиджа. — Так ты уж дай знать, как он явит себя.
— Увидишь — не ошибешься, — ответил Кай.
Дорога бежала с холма на холм, путники шагали бодро, но оставаться в готовности к схватке было нелегко. Среди рощ то и дело показывались хутора с подворьями, в лугах паслись коровы, в грязи на узких проселках рылись свиньи, поля сулили богатый урожай, от садов доносился дурманящий запах цветущих яблонь, селянки в цветастых платьях плели венки, а потом вдруг подул ветерок и забил ноздри ароматом парного молока да свежей выпечки. Шалигай так и подпрыгнул, забормотал что-то про родную деревню на полпути от Хилана к Зене. Теша и та забыла о Лилае, только и сглатывала слюну. Арма, которая держалась поблизости от Кая, крутила головой и думала, что, наверное, чего-то не понимает в замыслах создателей Запретной долины. Или же мороком была глинистая пустыня, а за невидимым занавесом пряталось именно то, что сейчас осязали ее глаза и нос? Или охранители Анды изначально задумали окружить древний город не неприступными стенами и рвами, а сельским очарованием, чтобы всякий путник, прикоснувшись к нему, исполнился бы негой и забыл обо всем прочем? Отчего же тогда так высоки стены Танаты? И что думают хотя бы вон те крестьяне с косами, что затянули какую-то веселую, почти хиланскую песню, которой Шалигай принялся подпевать, о прошедшей по этой дороге сотне мертвых воинов?
