Петр Воробьев - Разбой
Зов тревоги, посланный Теикариа-ныряющей-глубоко, донёсся из слоя, едва освещённого светом с поверхности сред: большая, быстрая, неизвестная угроза придёт, опережая приливное течение, незадолго до полной воды. Сообщение воспроизвела и усилила Текки-Пиппе, направив его в сторону придонных жабоплавов. «Что-что»? – тонко и приплюснуто отозвался тот, кто был охоч до морских раков. – «Подморница»?
В воздухе, неуверенный стрёкот слегка усилился, свидетельствуя о том, что источник звука двигался к плавучему острову и кускам дерева на жёрдочках. «Поосторожнее, этот не помни́! Здесь шубка для Меттхильд»! Грохнуло, одна из жердей угрожающе заскрипела. «И с ларём побережнее»! «Предупреждать же надо – он неподъёмный! Тролль-камень там, что ль»? «Если бы! Золото»! – этот клич небольшой самочки был почти не по-жабоплавски звонким. «Ничего, что мы с ним так светимся? Ларь едва побольше самому Пальнатоки с Фюна стоил жизни»! «Сия лепта недостойна столь великого волнения, мы его в Туай бочками возим»! «А не грабят»? Ответом было прерывистое пыхтение – знак жабоплавьего веселья. «Вестимо, ещё перелёта не было, чтоб кто-то не попытался! На то «Хранительнице» и турболёты! Кая свет Покисовна, отколь золотишко-то? Самборова доля за самолёт»? «Нет, за самолёт он всё Немиру отдал, на корчму. Тут больше за Клапин поезд, что мы через Астландский перевал перегнали». «Что-то я косительно поезда не слышал»! «Как же! Добрый был поезд»! – вновь прозвучал голос крупного жабоплава, уже издавшего много звуков. «Наша часть клевсхольмского сокровища»! «Твоя то есть»? «Нет, добычу делили по верфанскому закону, так что две пятых пошло Кае с Вамбой, за вычетом пособия семье того дурня, что стрелял в нас». «Я дико не в обиду, но голубка́м-то обок чего? Их с замком и рядом не стояло»? – проскрипел обитатель плавучего острова. «Верфанцев спроси»! – отозвался до того молчавший жабоплав, тёмный, длинный, и узкий. «А что за поезд-то на три пуда золота потянул»? «Ну, до трёх пудов там всё ж не достанет. Два вагона фрамиборгской работы, красное дерево, бархат, серебро, но главное, какой паровоз! „Летучий альбинг“»! «Это который три с половиной гросса рёст без остановки»? – вопросительно скрипнул островитянин. «А тут что за тяжесть – тоже золото»? На это вновь отозвался крупный жабоплав: «Нет, это нежданный подарок от незваного гостя»! «Я тебе говорю – в губу идёт, у дна, чтоб эхолот не засёк, косатки винты слышат»! – писк горбатого жабоплава загадочным образом сначала доносился, смешанный с шелестом волн, из продолговатого предмета рядом с ухом незнакомого целителя, и только потом проникал сквозь толщу воды. «Сами уже знаем! Только подморницы нам и не хватало»! – возмущённо заквакал целитель, возясь с шипевшей кишкой, помогавшей Рееккири-белой-тени-быстрому-охотнику-сокрушителю-лодок дышать. – «Виданушка, звони в крепость про незваных гостей»! Видана прыгнула в воду и поплыла, не по-жабьи, а волнообразно двигая всем туловищем, так что каждый изгиб завершался уверенным взмахом ласт, как у калана. «Икке-победитель-кракена»! – призвал Игалук-следующий-за-луной и принялся всматриваться в отметки над грудным плавником косатки. – «Первый тип… Отрицательный… Поможешь вожаку»? Повторенный целителем зов о помощи раненому товарищу, обращённый к Икке-победителю-кракена, перешёл в просьбу о терпении. «Шварнедь, пособи»! Целительница соскользнула с настила, занимая место рядом с вожаком. «Агута, готовь мёртвую воду, присоски, иглы, и роликовый насос»!
«А точно это враг»? – пискнул кто-то в глубине. «Друг на подморнице в порт заходит на поверхности, с белым щитом на боевой рубке»! «Тогда нам на всплытие»? «А смысл»? – ответил жабоплав, любивший раков. «По подморнице сейчас береговая стража глубинными зарядами пройдётся, ну как и нас накроет? Подниматься, срочно»! «Желтопузик ты чернозадый, мы на пяти дюжинах, после срочного подъема тебя так расколбасит, глубинный заряд не понадобится»! «А что ж делать?» «Иглострел, говорят, очередью акулу надвое рвёт. Проверим, что он с подморницей сделает»? «А смеси дыхательной достанет»? «Так и так, по расписанию подъём через четверть часа! Поплыли»!
Работая хвостом, Теиёми подняла верхнюю треть туловища над водой, смотря вверх. Ещё одно стрекозообразное устройство зависло над жёрдочками, жалобно тарахтя. Тарахтение сменило частоту, а когда второй жаболёт устроился на жёрдочках рядом с первым, и вовсе стихло. Маленький жабоплав, примостившийся спиной к неживому сердцу стрекозы, окинул гавань пронзительным взглядом, от которого Теиёми внезапно сделалось не по себе.
Ветер пошёл на убыль, и волны на поверхности раздела сред сошли почти на нет, а с ними и игра пронизывавших воду отблесков и отражений. Текки-Пиппе несильно, но многозначительно прикусила Киекке-убийце-ската основание спинного плавника. «А вдруг подморница по „Хранительницу“ пожаловала»? – квакнул Агута-целитель. «Не посмеют! Она ж атомная»! – возразила из воды Шварнедь-останавливающая-кровь. «Дуракам закон не писан! Лесьяр, рупор где»? «А»? «Уд на! Рупор где»? «Где, где! В рундуке»! Последовали возня, скрежет, и извлечение на свет очередного орудия, помогавшего жабоплавам преодолевать слабость их слуха. «Эй, на „Хранительнице“»! – зов был усилен и направлен на юг и вверх, к плавучему острову. «Чем порадуешь»? – ответил ещё один незнакомый голос. «Подморница сюда валит, взлетайте»! «Что-о? Повтори»! «Под-мор-ни-ца»! «Что-о»? «Под»… – Агута-целитель уронил устройство для направления звука в воду. Еккиренги, оставшаяся без родителей, поймала орудие и положила его на настил у хвостовых плавников целителя. Сиротка немного не рассчитала силу своих челюстей, продырявивших и сплющивших предмет. «Клянусь тремя головами Сесиутля, стража небожителей! Лесьяр! А ну протелеграфь»! Лесьяр-подающий-принадлежности нелепо замахал передними конечностями, заменявшими жабоплавам грудные плавники. Резкие толчки, стуки, и стон металла донеслись из глубин, вместе с зовом о помощи. Пееруиа-ловец-летучих-рыб и Теикариа-ныряющая-глубоко огласили имя глубинной угрозы – Ду-сани-расточитель-рыбы-мучитель-китов. «Не нравится, калоброд колошенский»? – тонко квакнул горбатый жабоплав – любитель раков. Снова застучало. Зашипели пузыри воздуха, вырываясь из какого-то отверстия. Следующий зов Теикариа-ныряющей-глубоко был обращён к Теиёми, Текки-Пиппе, и другим косаткам, еще носившим детские имена. Это было строгое предупреждение – оставаться у поверхности, не следовать за охотниками.
«Ардериков микроускоритель»? – удивился крупный жабоплав, стоявший на жёрдочках. «Каюшка, на»! – квакнул его маленький родич с пронзительным взглядом, передавая нечто маленькой самочке с приятным голосом. «Разберёшься, как повысить долю полезного действия». Он протянул что-то и крупному. «Это отдашь Поволяну, письмо – Ладомиру». «Осфо свет Касколович, так что в биксе[164]»? «Ардерик»! «Кром»! – крупный жабоплав попятился от маленького, едва не уронив данные ему предметы. «Как кислород»? «Десять дюжин и четыре! Он ещё поборется»! – радостно отозвался Игалук-следующий-за-луной, находившийся на поверкности между вожаком и Икке-победителем-кракена. Их тела и настил соединяла кишка. Теиёми сообразила, что целители передавали кровь и жизненную силу молодого самца старому. Большая часть стаи устремилась в глубину, исторгая боевые кличи и обмениваясь сведениями о положении цели – плывущего, но не живого устройства, внутри которого скрывался Ду-сани-расточитель-рыбы-мучитель-китов, давний враг стаи Теккуири-Менуика-младших-братьев-горбатых-китов.
Вместе с приглушённым многоголосым кваканьем, стуками, бульканьем, шипением, и жужжанием, из внутренностей плавучего острова раздался новый звук – прерывистый рёв, слишком единообразный, чтобы быть живым голосом. «Бакуня Лесанович, Кромбьёрн шкипер объявляет срочный взлёт, поторопи путешественников! Колошенская подморница в губе объявилась»! Маленький жабоплав вернулся на своё место, его стрекоза почти сразу же застрекотала.
«Сердце не справляется! Кислород прибавь»! – в отрывистом зове Игалука-следующего-за-луной, недавняя радость сменилась беспокойством. «Не могу, насос уже на пределе! Да и нельзя, и так лёгкие старику сожжём»! Икке-победитель-кракена по-прежнему держался у настила, еле шевеля плавниками, и вопросительно поглядывая на целителей. Текки-Пиппе и другие молодые косатки беспокойно кружили в почтительном отдалении от вожака, вспарывая поверхность раздела сред спинными плавниками – прямыми и повыше у самцов, слегка загнутыми и пониже у самочек. К вкусу воды уловимо добавилась смерть.
Глухие удары донеслись из глубины, вперемежку с боевыми кличами стай Теккуири-Менуика-младших-братьев-горбатых-китов и Чугуана-покровителей-выдр. Пееруиа-ловец-летучих-рыб направлял нападение самцов, задавая ритм их ударам. Сочетание безнадёжности ожидания на поверхности и напряжения боя в глубине оказались непреодолимыми для Теиёми, лопасти её хвостового плавника сделали мощное движение вверх-вниз, и молодая самочка устремилась на помощь родителям. Раздалось шипение, наверняка оглушительное вблизи, но рассеиваемое быстро увеличивавшимся слоем воды, отделявшим Теиёми от поверхности. Где-то вверху, над волнами скользнула исполинская тень.
