Александр Бушков - Завороженные
— Так это ты и есть, коварная разлучница! — незамедлительно воскликнула Элвиг. — Это ты разбила счастье всей моей жизни? Скоро и до тебя доберусь… — она наполовину выдвинула сверкающий клинок и громко швырнула его в ножны.
Это прозвучало невероятно фальшиво, в худшем стиле бездарного провинциального театрика, но белобрысая приняла все всерьез и, громко пискнув от ужаса, захлопнула дверь спальни.
— Напрасно вы так, благородная Элвиг, — укоризненно, совершенно спокойно сказал мужчина. — Она, чего доброго, поверит, и моя самая лирическая любовная история придет к концу…
— Переживете, Сторри, — отрезала Элвиг. — У вас этих историй превеликое множество, и все лирические настолько, что слезы умиления ручьем текут… Что вы на меня так смотрите?
Мужчина укоризненно покачивал головой. Прозвище он получил не зря — был и в самом деле красив той резкой, пошлой, фатовской красотой, которую мужчины недолюбливают, а вот женщины, даже умные, склонны от таких повес терять голову. Глаза, впрочем, были не беззаботные, а настороженно-цепкие.
— Я удручен, госпожа моя, — сказал Красавчик Сторри тоном почтенного дядюшки. — Девица из столь благородной семьи пользуется воровской «куриной лапой»…
— Я? — изумленно вскинула брови Элвиг. — Да что вы такое говорите? Вы просто забыли запереть дверь на ключ… надо полагать, себя не помня от лирических чувств?
— Ну, будь по-вашему… Чему обязан столь ранним и бесцеремонным визитом? — он кольнул поручика пытливым взглядом: — Простите, дарет, не имею чести…
— Служба, — кратко ответила Элвиг.
— Помилуйте, я-то чем мог вызвать ваш интерес?
— А вы не знаете?
— Помилуйте, откуда? Я человек законопослушный до уныния…
— Да? — прищурилась Элвиг. — Мы вчера вечером беседовали с мастером Балари, и он рассказал о вас много интересного…
— Вздор, — сказал Сторри. — Клевета. Старческий маразм. Пьяная болтовня.
— И вы вот так, заранее?
— А что тут удивительного? — пожал плечами Сторри. — Мастер Балари если что и несет, так только вышеохарактеризованное мною… Жалкий, выживший из ума клоун…
— Значит, вы не приводили к нему двух молодых людей благородного сословия? Нездешних? Чьи глаза выглядели так, как у моего спутника?
— Не припоминаю.
— Сторри, не разочаровывайте меня, — поморщилась Элвиг. — Вы же никогда не были дураком. Они исчезли, понятно вам? А поскольку это были члены заграничного посольства и гости императора… Вы прекрасно понимаете, какая заварится кутерьма. Рано или поздно непременно найдется кто-то, кто видел вас с ними, и тогда обернется вовсе уж скверно.
— Но помилуйте, в чем я-то виноват?
— Балари продал им старинную карту, на которой обозначен Черный Город. Человеку вашего рода занятий надо объяснять, что это значит с точки зрения закона?
— Но это Балари им продал, а не я. Я-то им ничего подобного не предлагал. Или кто-то утверждает иначе? Я попросту порекомендовал им знакомую мне антикварную лавку, когда эти молодые люди стали интересоваться подобными заведениями. А что там у них за торговля была с Балари, представления не имею. Вы даже в недонесении не можете меня обвинить. Повторяю, я только привел их в лавку, а что было дальше, представления не имею. У вас есть показания, опровергающие мои слова?
Не то чтобы он ухмылялся во весь рот — он для такого был слишком умен, — но стоял, скрестив руки на груди, глядя с видом абсолютно уверенного в себе человека, имевшего то ли на руках, то ли в рукаве все козыри. Элвиг задумчиво произнесла:
— Даже если я вас арестую, вы вывернетесь…
Красавчик мягко поправил:
— Я бы выразился иначе: смогу доказать свою невиновность. Даже при том, кто были эти молодые люди и какое значение вы придаете этой истории… У нас есть законы, госпожа моя. Его величество не терпит произвола. И уж безусловно, сам он, великий и светлый, ни за что не поручил бы кому бы то ни было действовать в обход законов… Или вы имеете дерзость думать иначе?
Элвиг покрутила головой с некоторым даже уважением:
— Знала, что вы прохвост, Красавчик…
— Я бы себя охарактеризовал чуточку иначе: человек, соблюдающий законы империи и искренне верящий в их незыблемость, а также в величие императора, ничуть не похожего на иных древних тиранов… У вас есть ко мне еще какие-то дела?
— Ну конечно, — спокойно сказала Элвиг. — Я, с вашего позволения, попробую немного пофантазировать о близком будущем. В вашем ремесле — не особенно приличном, однако и не противозаконном — вы занимаете не последнее место. Это, можно сказать, общеизвестно. А вот предположим… — она нехорошо сощурилась, — а вот предположим, что в один далеко не прекрасный для вас день среди ваших почтенных собратьев по ремеслу широко разойдется известие, что наша служба категорически скверно к вам настроена? Имеет на вас зуб? И намерена следить за вами неотступно, чтобы в конце концов на чем-нибудь да поймать? Как вы себя тогда будете чувствовать? Вы ведь прекрасно знаете, что прецеденты уже случались. Вокруг вас моментально образуется пустота. С вами не будут вести дел — чтобы не обратить наше неудовольствие против собственной персоны. У всякого есть грешки, на которые до поры до времени мы смотрим сквозь пальцы… до поры до времени! Вот и посмотрим, что вашим собратьям по ремеслу дороже — вы или своя собственная шкура. Как подсказывает житейский опыт, всегда выбирают второе… Помните Ксанфи-Попрыгунчика? А Умника Чили? Вы выпадете из ремесла, как пьяный из окна, любезный Сторри. А поскольку именно им вы столько лет зарабатываете на жизнь, трудно будет подыскать что-то другое — в особенности человеку, за которым тянется шлейф в виде нашей неприязни… Ну, скажите, что я не права…
Вот теперь, поручик прекрасно видел, Красавчика всерьез достало. Он по-прежнему сохранял горделивую осанку, он более не улыбался и в глазах играла натуральная тревога…
— Это еще не все, — безмятежно продолжала Элвиг. — Я не поленилась навести справки о том очаровательном создании, что сейчас трясется там от страха, — она небрежно указала подбородком на дверь. — Которое якобы проводит ночь у постели больной дальней родственницы… Низкорожденная семейка, конечно — гуртовщики, мясоторговцы… Однако народ, я бы так выразилась, своеобразный. Классические обитатели Пограничья, больше времени проводящие на лоне дикой природы, чем в городах. А потому и нравы у них… своеобразные. Если они узнают, что их кровиночка, солнышко, которое они намерены пристроить за серьезного, основательного человека из того же почтенного цеха, давно совращена благородным повесой, шляется к нему в гостиницу, забыв о приличиях… Там есть отец, два дяди, три брата и еще куча родственников. Они вам голову проломят в темном переулке или попотчуют мясницким тесаком, не особенно заморачиваясь уважением к законам… Разве что вы сбежите подальше… и опять-таки не сможете больше зарабатывать немалые денежки прежним ремеслом. Как вам перспективы?
— Прекрасная Элвиг, но ведь это ни в какие рамки не лезет, — тихо, серьезно сказал помрачневший Красавчик. — Есть же давно сложившиеся неписаные правила…
— А мне чихать! — отрезала Элвиг. — У меня нет другого выхода… и у службы тоже. Оставим пустую болтовню. Либо вы будете со мной откровенны, либо я пущу в ход все, что обещала. Клянусь гербом. И в том, и в этом. Если я узнаю все, что хочу знать, я о вас забуду. Если нет… Вам решать.
Какое-то время царило молчание. Наконец Сторри сказал:
— Я верю вашему слову, госпожа моя…
— Ну тогда не виляйте, — отрезала Элвиг. — Они интересовались картами Черных Городов?
— Да.
— Вы, конечно, сами ничего не могли им предложить…
— Ну конечно, — кивнул Сторри. — Я такими вещами не занимаюсь. Это все знают.
— Однако они, видимо, готовы были хорошо заплатить и за то, чтобы вы их просто-напросто отвели к тому, кто занимается?
— Ваша проницательность, любезная Элвиг, делает вам…
— Не паясничайте! — оборвала она. — У меня мало времени. Они заплатили, вы их отвели в лавку мастера Балари, где поручились за них… Верно? И он продал им карту…
— Уже без меня! — вскинул ладонь Красавчик. — Это не мое дело, я не нанимался присутствовать сторожем при сделке. Я их привел к Балари, получил плату и ушел. Если Балари утверждает обратное, он подлый лжец… Так что если я в чем и повинен, то исключительно в недоносительстве, а это не столь уж тяжкий грех…
— Вообще-то я вам верю, — задумчиво кивнула Элвиг. — Вы человек осторожный, на рожон не лезете и придерживаетесь однажды выбранных правил поведения. Однако… Я в жизни не поверю, что вы не заглядывали в карту. Искушение чересчур велико. Все известные мне карты Черных Городов — исключая те подделки, что впаривают болванам, — точны и надежны. Они прекрасно увязываются с современными картами, так что место можно найти без труда. Вы должны были сунуть в нее нос под предлогом того, что хотите убедиться, не подсовывают ли вашим друзьям подделку. На самом деле, как подсказывает опыт, можно продать не только карту, но и знание. У вас среди этого народа есть репутация надежного человека. И вы без труда можете потом это знание продать — и не раз, и не одному человеку. Что вовсе уж безопасно: слова к сыскным бумагам не подошьешь. Балари такой репутацией похвастать не может. Он, конечно же, прекрасно понимал, зачем вы сами изучаете карту, но не мог протестовать, он-то свое уже получил, к тому же благодаря вам… Ведь так?
