Дмитрий Казаков - Кровь ангелов
«Ласки хельдии нельзя сравнить ни с чем, – всплыл в голове Энхо голос Януса. – Стоит это дорого, но стоит того, и тебе, эру Венц, это просто необходимо, поверь своему командиру…»
– Готов ли ты? – спросила девушка, протяжно выпевая, а не выговаривая слова.
– Да, – ответил Энхо, с трудом сохраняя равновесие.
Она подошла ближе, он уловил сильный, будоражащий запах – пряности, горячий песок, кофе. Разглядел, что лицо ее покрыто крохотными чешуйками, а зрачки вертикальные, как у кошки.
Халат упал на пол, и обнажилось стройное тело, темно-синее, все в чешуе.
– Тогда начнем, – выдохнула она.
Узкий раздвоенный язык метнулся Энхо в лицо, облизал веки, вынуждая закрыть глаза. Возбуждение накатило с такой силой, что он застонал и попытался схватить ее, но цапнул лишь воздух.
Хельдия ускользнула с неимоверной грацией.
Через мгновение он оказался лишенным одежды и повалил ее на кровать, ощупывая нечеловеческое, но такое возбуждающее тело – чешуйки щекотали его плоть, их так приятно было лизать, ее вкус и запах кружили голову, перед глазами мелькали расплывчатые, но яркие картинки.
Энхо неожиданно сообразил, что трезв, но с трудом осознает происходящее.
Он словно был кустом, прорастающим через плотную почву, бьющимся в плотину бурным потоком, астероидом, что борется с гравитационными потоками, рыбой, идущей против течения.
Хельдия обвивалась вокруг него, шептала что-то на ухо…
Эру Венц, не в силах больше сдерживаться, заорал, выгнулся дугой, и она успела вывернуться, принять его в себя, а в следующий момент опять дразнила и возбуждала. Тело откликалось на ее прикосновения странно – кровь приливала туда, куда она просто не могла прилить, дрожь пробегала по внутренностям и вроде бы даже по костям!
Словно организм Энхо и сам решил стать нечеловеческим.
А в следующий момент он потерял остатки разума, утонул в запахах кофе и горячего песка…
* * *Лежавший внизу амфитеатр напоминал гигантский, обкусанный с одной стороны овал.
С транспортной платформы, на которой находился Вальгорн, он мог различить, что отдельные сектора разрушены – трещины протянулись через ряды сидений, колонны для навеса обрушились, и их обломки валялись там и сям. Но это было неважно, ведь он сам отдал приказ не ремонтировать постройку, возведенную задолго до вторжения Грихайн, в годы расцвета Империума.
Новый расцвет впереди, в этом хозяин Мерцающего трона, занимавший его несколько стандартных месяцев, не сомневался.
– Пора начинать, мой государь, – напомнил стоявший рядом с креслом Вальгорна Карелус.
Горбун оказался чуть ли не единственным слугой Нервейга, пережившим смену Божественной Плоти. Сегодня он назначен распорядителем Игр и вроде бы должен нервничать, бояться, что все пойдет не так, заискивать перед новым повелителем, но нет, урод совершенно спокоен.
Хотя лучше о нем не думать.
Скамьи амфитеатра забиты народом – сюда явились все патриции Монтиса и вообще все свободные граждане и полные люди, хоть что-то собой представляющие. Неимоверное количество зрителей с множества планет получили возможность наблюдать за происходящим через камеры, разбросанные тут и там, на арене, на трибунах и в воздухе.
Как же – первые Игры за последние сто лет!
Избранным достались места получше – рядом с платформой Вальгорна парили еще несколько, поменьше и не так богато украшенных. Повернув голову в одну сторону, он смог бы разглядеть физиономии виднейших сенаторов и меж них сивиллу Валерию, а повернув в другую, увидеть лица жрецов и недовольного, надувшегося, как сыч после обеда, верховного понтифика.
Ох, как возражал против Игр Луций Каелум, даже осмелился перечить владыке Империума!
«Древний ненужный обряд… пустая трата времени… развращение нравов… – гудел он, согнувшись в поклоне, но даже спина его выражала недовольство. – Не зря ваши предки, мой государь, отказались от их проведения, способствуя улучшению нравственности меж подданных».
«Иди, – сказал тогда Вальгорн, не вдаваясь в объяснения. – Все будет как я хочу».
Что толку растолковывать верховному жрецу Божественной Плоти, что толпа кровожадна и глупа, что внутри у нее таятся жестокие, безумные чувства, и их лучше выпустить на волю, дать им проявиться, когда это нужно, чем позволить выплеснуться самостоятельно? Что лучше Игры, залитый кровью песок арены, чем недовольство и бунт, и легионы, чье оружие направлено против сограждан.
А кроме того, никто не отменял придуманный еще до Фуги принцип управления государством – «хлеба и зрелищ!».
– Хм, начнем и в самом деле, – сказал Вальгорн, поднимая руку.
Расположившийся по другую сторону от кресла Овиго вложил в ладонь Божественной Плоти шар из мутного стекла. Хозяин Империума помедлил мгновение и бросил его вниз, через несколько секунд раздался мягкий звон, а в центре арены встало облако сине-красного дыма.
Заревели трубы, ударили барабаны, завопили зрители.
Решетки с разных концов арены поднялись, и на песок вступили два отряда бойцов из разных эпох: с одной стороны супремусы, жуткие нелюди в характерных шлемах с наносниками, с другой – бойцы отрядов Черного легиона, сказания о которых сохранились со времен Антея Основателя.
И те и другие – гомункулы, выученные сражаться и убивать.
Никаких силовых полей, только клинки, не очень-то острые, если честно, и доспехи, не самые хорошие, откровенно говоря – в амфитеатре должно состояться Зрелище, и не простое, а яркое и живое, какое запомнят на годы, и для него необходима обильная смазка!
Красная и соленая, та самая, что течет в телах живых.
За первой сшибкой Вальгорн не следил, для нее отобраны воины не из лучших, результат предрешен. Он наблюдал за зрителями, используя ипсе-усилитель, крохотный, похожий на старинный лорнет, реагирующий на движения глазного яблока и сокращения зрачка.
Искаженные рты, капающая слюна, побагровевшие физиономии… и это только начало!
Через несколько часов они дойдут до экстаза, до изнеможения и убредут отсюда, еле переставляя ноги.
Служители арены утащили трупы, насыпали свежего песка, и началась вторая сшибка, где людям противостоит отряд негуманоидов, купленных на варварских планетах – это поинтереснее, можно посмотреть, как бойцы рубят друг друга, рвут зубами и когтями…
Третья сшибка, и кое-кто из зрителей уже охрип, сорвал голос.
Запах пота, крови, взрезанных кишок, страха и боли поднимался над ареной, и Вальгорн вдыхал его с наслаждением – этот аромат, достойный Божественной Плоти, истинное жертвоприношение, а не то скучное убийство, что устраивают во дворце раз в неделю.
Пятая сшибка, бьются специально отобранные великаны с дубинами – разбитые головы, сломанные кости, расплесканный мозг, люди, превратившиеся в зверей.
Так, седьмая сшибка, травля хищников…
Сейчас время для главного аттракциона всех Игр, для того, что почти для всех станет сюрпризом и для кое-кого – не просто неприятным, а еще и последним в жизни.
– Какая красавица, – мурлыкнул Вальгорн, когда на песок вступила сильванская пантера.
Изящное тело цвета серебра, шесть лап, безглазая голова с огромной пастью.
Хозяин Империума повел рукой, транс-платформа пошла вниз, и зрители на трибунах замолкли. Еще один жест, и четверо варваров-охранников сорвались с места, оказались возле Овиго.
– Эй, вы!.. – воскликнул префект претория, но неожиданность и умение нападавших сделали свое дело.
Сопротивляться он не смог и вылетел за ограду платформы.
– Удачи, – сказал Вальгорн, а платформа пошла вверх.
Командир преторианцев поднялся, отряхивая песок с золотистой лорика сквамата. Обращенный на Божественную Плоть взгляд его полыхнул злобой, но на губах появилась улыбка.
В огромной руке возник меч из вибростали, загоревшийся голубым огнем.
Пантера, учуявшая человека, повернулась в его сторону и заскользила вперед, медленно и изящно.
– Аве, Кесарь! – прокричал Овиго. – Моритури те салютант, император!
Он использовал древний титул, давно не употреблявшийся, да еще и высокое наречие, совершенно не дозволенное в подобной ситуации, и Вальгорн ощутил дрожь гнева во внутренностях – каков наглец, даже в такой момент нашел возможность его оскорбить!
Сверкнуло вскинутое лезвие, и префект двинулся навстречу зверю.
Зрители завопили.
Пантера заскользила быстрее, скакнула, и по песку покатился клубок из серебра и золота. Прозвучал взвизг, вой, рычание, скрежет, отлетела в сторону чешуйка, и Овиго поднялся на ноги, окровавленный, но живой.
– Аве, Кесарь, – повторил он, глядя вверх. – Что еще сделать для твоей славы?
Пантера осталась лежать, подергивая лапами, из ее распоротого брюха вывалились сизые внутренности.
Вальгорн махнул рукой, и поднялась решетка с другой стороны, из-за нее бочком выбрался арахнид – огромное многоногое порождение ночного кошмара, вооруженное природой на уровне бойца штурмовых отрядов.
