Николай Полунин - Орфей
«А темы? — спросил он. — Снова вы будете поставлять?» — «Что темы, — Сергей Иваныч махнул рукой. — Сюжет рождается из темы, а тема рождается из жизни. Ознакомитесь с документами, встретитесь с людьми, посетите нужные учреждения, там, глядишь, сами десяток тем напридумываете. Может быть, что-то предложим и мы…» — «Будешь у нас вторым Юлианом Семеновым!» — хлопал по плечу Веник. Протестовать было трудно даже из вежливости. Если кому-то так хочется…
Для разгона ему предложили упрощенный вариант. По сходству работ по тестированию. Информация ему подается сюда дискетами, ее отбирают специально и заранее соответствующие люди. «Чтобы не мучить тебя оформлением допусков, сам же понимаешь, откуда это все», — пояснил Веник.
Первая тема все же была от них. Роман, как модно говорить, о коррупции в высших эшелонах власти, бросающей страну в большой конфликт. Предложили и действующих лиц, и общую канву. Подробные характеристики и биографические данные, коллизии и перипетии сюжета. Семейные обстоятельства и тайные пороки. Механизмы наживания мгновенных миллионных долларовых состояний и укрытия их за рубежом. Контакты государственных чиновников и глав преступных синдикатов, протянувшихся корнями далеко за пределы России. Живописные подробности спален. Развлечения «бутровских» деток. Продажа госсекретов. Уровень предложенных действующих лиц — вице-премьеры, крупнейшие банкиры, высший генералитет, главы государственных корпораций, председатели инвестиционных фондов, лидеры парламентских фракций и внепарламентских партий, губернаторы, воры в законе, резиденты иностранных спецслужб в России из ближнего и дальнего зарубежья. Ни одного знакомого имени, которое хоть раз видел бы на страницах газет, на телеэкране, но качество и объем личных описаний заставляли думать, что взяты они просто-таки с натуры. Ему буквально навязывали применить его собственный Метод. (О Методе, кстати, он тоже досконально объяснил своим собеседникам-психологам еще на самой ранней стадии знакомства.)
«Да тут же делать мне просто нечего, — опешил он поначалу, — все разработано до мелочей, что, с кем, как и почему должно произойти. Кого в Лефортово, кому виллу рядом с «Кинто до Лаго» в Португалии, а кого и в распыл. Садись да пиши. Что, не можете?» — «Ты знаешь — да», — серьезно ответил Вениамин. А Анатолий, самый сдержанный и молчаливый, пояснил: «Вы поймите, Игорь, это же только первый масштабный опыт. Разумеется, потом мы предоставим вам гораздо большую свободу действий. Творческую инициативу, полет фантазии, мы даже попросим настоятельно. А из представленных проработок, подумайте, какой можно сделать триллер. Садитесь и пишите, если считаете, что справитесь. Мы будем только приветствовать». — «А у меня, между прочим, аграфия, — тут же добавил неунывающий Веник. — Что смеетесь? Алексия — это когда двух слов связать не можешь, а аграфия — когда видишь перед собой чистый лист и просто не представляешь, как на нем изложить то, что у тебя есть в голове. Написать не можешь двух слов». — «Короче, занимайтесь, — подытожил Сергей Иваныч, — только, простите, работать придется здесь. В Интернет выхода у вас не будет, а самые разнообразные справочные данные — только закажите, к вашим услугам».
Конечно, это был подарок. Просто подарок, так он его и расценил. Две трети обычной авторской работы выполнено за него неизвестными «специальными людьми». Он примерно представлял себе, что это за люди. А уж добыть (или придумать, что, в общем, для него лично без разницы, все равно он своих будущих героев не видел и не увидит никогда) данные с таким уровнем и глубиной проработки ему с его имиджем в их писательской среде «селф-мейд-мена», говоря по-русски, «из низов» — и думать нечего. А сам бы мозга свихнул, пока стольких персонажей свел в непротиворечивое действие. Жизнь — лучший театр. Слушайте классиков, господа.
Жизнь в который раз уплотнилась. Кобальтовый «Сааб» стал останавливаться у подъезда через день. Свою норму днем пришлось снизить до шести страниц, потому что через вечер к ним прибавлялось по двенадцать вечерних. И все равно оставалось время, чтобы просто жить. Наступало лето, строились планы поездки к Жене на родину, вот только он закончит и сдаст свою прежнюю и вдруг так кстати образовавшуюся новую работы. (Женю он в подробности проводившихся тестов и принятого предложения не посвятил. Таково было условие Сергей Иваныча, Анатолия и Вениамина. Он даже им кое-что подписал.) Несмотря на опасности ночной Москвы, они бродили с Женей, сравнивая соловьев Коломенского с соловьями Андреевской набережной. Целовались. Однажды он оборвал для нее целую клумбу пионов. Неясные тени, что начали сопровождать его, а значит, и их с Женей, придавали в поздних прогулках спокойствие и уверенность. Как-то Женя сказала, что непременно должна угостить его вареньем из розовых лепестков, как варит ее мама, и они прямо сейчас едут собирать, она знает, где. У нее случались такие порывы. Шиповник в тот год зацвел рано, и на какой-то близкой подмосковной станции они два часа обрывали упругие красные лепестки, и он, стоя рядом с сосредоточенной Женей, тихонько смеялся своему послушанию и безропотному согласию тратить время, а дома искупал ее в них.
Что говорить, вечерняя работа его увлекла. Он в шутку называл ее «второй сменой». Но он ни на минуту не забывал и о зеленой тетрадке и трансцендентных Тогда. Он отдавал себе отчет, во что эта его работа может вылиться, если только представленные ему персонажи имеют реальных прототипов. И все равно писал страницу за страницей. Кто-то на них кончал жизнь самоубийством, кого-то арестовывали, кто-то благополучно скрывался, спасался пластической операцией, перекидывал астрономические суммы через свободные экономические зоны и оставался жив с осевшими деньгами на анонимных счетах. Кабинет министров трясся, летела чехарда замен — и все это с именами, персоналиями, пусть не слишком узнаваемыми, но подробными, подробными!.. Это было невероятно интересно.
И одновременно в газетах, теленовостях он искал подтверждений, что вот оно, начинает происходить, сбываться! И не находил. Как-то все было не то. Он не унывал. Он даже был рад, что его подозрения и о себе, и о тайной цели собеседников-психологов не подтверждаются. Он ничего не говорил, намеком не обмолвился перед ними о тетрадке и Тогда. Но почему-то был уверен, что они знают. На него очень подействовали мельчайшие подробности из жизни предложенных персонажей. Уж если знают про такого ранга людей… Зато получался очень лихой политический детектив. На самом родном материале. Он-то ведь знал, кто сейчас и что пишет. Такого, что выходило у него, — ни у кого пока не было. Тут уж, в свою очередь, он утверждал со всей ответственностью. Если на что-то, на кого-то он там и повлияет, так ведь правды никогда ему не узнать, и в его жизни ничего не изменится. Да?
Он был совершенно прав, рассуждая так. Роман «Министра обороны — расстрелять!» был написан. Он, кстати, просто рот раскрыл, когда стали настаивать на таком названии. «Ребята, я вообще ничего не понимаю, — сказал он. — Вы ж от него кормитесь, он, значит, и музыку заказывал, а это — как же?..» — «Ну, вы же сами писали, — опять объяснял терпеливый Анатолий. — Там же и главная идея-то, что это — чудовищная провокация. А заглавие — просто ход. Да и ярко, коммерчески, кто поспорит?» Он не спорил. И ход был, и весь роман, собственно, на ту же тему. Он просто получил свою пачечку банкнот с изображением Бенджамина Франклина, спросил, когда и где роман выйдет и выйдет ли вообще, а может, его хотят положить под сукно («Выйдет, еще как выйдет, еще, между прочим, от издательства свои законные получите! Вениамин ведет сейчас переговоры сразу с тремя, он, чтоб вы знали, отныне ваш литагент. Не беспокойтесь ни о чем, езжайте отдыхать!»); и они действительно поехали с Женей, потому что работу, которой он занимался по утрам, он тоже закончил и передал в свое родное издательство.
Вообще-то мелковато она смотрелась по сравнению. Роман назывался «Думай только о себе». Главный герой — ветеран ВДВ, сводит счеты за изнасилованную и покалеченную сестру, за посаженного на иглу брата, заразившегося таким образом СПИДом, хоть сам пока не знает об этом. Сколько их, таких историй. Да и деньги не чета полученным. Однако он привык всю работу доводить до конца. Контракт следовало выполнять. Стоя с радостно лепечущей Женей в сутолоке маленького Быкова, он думал, что верно отказался пока подписывать договор на продолжение. Чем весьма огорчил дружочка зав. редакцией. Сказал, что, кажется, женится и поэтому хочет обождать впрягаться.
Они с Женей летели примерно сюда, в эти бескрайние степи и мягкие холмы Южного Урала, поросшие дикими тюльпанчиками и маками-ноготками. Она просто родом была отсюда. Прожили прекрасный месяц, довольствуясь нехитрым бытом ее родителей. Он не переставал следить за газетами, но из всех прилежно публикуемых скандалов так ничего и не вычитал. Когда в начале октября они вернулись в Москву и грянул знаменитый «черный вторник», тот, давний, девяносто четвертого года, с потерянными миллиардами и нажитыми миллиардами, он и не подумал соотнести грандиозный, но все же далекий от себя факт со своим первым написанным по прямому заказу романом.
