Анна Калинкина - Станция-призрак
годилось.
— А вдруг оно принесет мне несчастье? — спросила та, слегка
захмелев от выпитой браги и всего происходящего. — Сама зна-
ешь, оно ведь не для свадьбы шилось.
— Не бери в голову, — отмахнулась Нюта, хотя по спине про-
бежал непрошеный холодок.
— Ты свое тоже не выбрасывай, — попросила Крыся. — Может,
еще пригодится.
— Мое платье в крови, — машинально ответила Нюта. Крыся
как-то замялась и отвела глаза.
— Я не знаю, говорить тебе или нет. Мы теперь надолго расста-
емся, может, навсегда. Помнишь сталкера Макса? Я знаю, ты по-
мнишь. Так вот, на станции о его смерти странные слухи ходили...
— Что ж тут странного? — спросила Нюта с деланным безраз-
личием. — Ушел наверх и погиб. Наверху опасно.
— Кто-то говорил: это Игорь упросил Верховного послать
Макса исследовать Тушинский аэродром. Будто бы ему рассказа-
ли, что там еще много полезного осталось. Сам-то не пошел, не-
бось. Игорь знал, что ты к Максу неровно дышишь. Все знали...
разве от людей такие вещи скроешь? А одна девчонка мне гово-
рила, что Макс так прощался с ней, будто знал заранее, что не
вернется.
Нюта почувствовала неожиданную обиду: и на какую-то дев-
чонку, которую она, скорее всего, никогда больше не увидит —
«С ней прощался, не со мной!» — и на подругу, которая все знала
и молчала так долго. А вслух спросила:
— И почему тебе, посторонней, все рассказывали, а мне нет?
Хотя это именно меня в первую очередь касалось!
— Ну, может, Верховного боялись. И потом, ты, Нюточка,
только не обижайся, но ведь ты сама от себя людей отталкиваешь.
На Спартаке тебя считали гордой, надменной, черствой.
Нюта хмыкнула. Значит, сначала ее объявили изгоем и драз-
нили подкидышем, а потом удивлялись, чего это она такая нела-
сковая? Странные люди!
— Знаешь, — сказала она небрежно, — мне кажется, ты все же
дочитала эту яркую книжку, вот тебе и мерещится теперь всякая
ерунда. С чего бы Верховному из-за придури сыночка лишаться
одного из самых удачливых сталкеров? Да и Макс, если обо всем
знал и все равно пошел, каким-то дураком выглядит. Не похоже
это на него.
Крыся вздохнула. Она хорошо изучила характер подруги и
знала — та скорее скажет какую-нибудь колкость, но не покажет,
что у нее на душе на самом деле. Впрочем, она и не думала винить
Нюту за это, тем более теперь, когда предстояло расставание.
— Оставалась бы ты со мной, Нюточка? — в который уже раз
предложила она. Нюта ласково улыбнулась и покачала головой:
— Ну подумай сама, Крыська, что я здесь буду делать? У тебя
теперь муж, семейные заботы, до меня ли тебе будет? А меня Ки-
рилл совсем извел своим нытьем, еще чуть-чуть, и одна сбегу. Да
и потом, я столько лет мечтала хоть что-то узнать про маму, а те-
перь меня от нее отделяет всего несколько станций. Ведь самую
опасную часть пути мы уже преодолели...
В этот момент Нюта искренне верила, что все самое страшное
у нее уже позади.
— Может быть, мы с Кириллом сюда еще вернемся, — добави-
ла она, чтобы утешить подругу и себя заодно.
— Раз уж мы надолго расстаемся, — Крыся всхлипнула, —
возьми хотя бы вот это. Мне будет спокойнее.
И она надела Нюте на шею какой-то серый матерчатый мешо-
чек на шнурке.
— Что это? — удивилась та.
— Большой палец Алики-заступницы. Говорят, она очень по-
могает в женских делах и от нечаянной смерти. Это Валет мне ку-
пил, очень ценная, наверное, вещь, он даже не говорит, сколько
патронов отдал. Но тебе нужнее, возьми.
Растроганная Нюта обняла подругу.
— Тинка! — раздался голос Валета, и невеста поспешила к су-
женому, а Нюту отозвал в сторону Семен. Он был уже порядком
пьян и прислонился к колонне — бледный, в распахнутой длин-
ной шинели.
— Уходишь, значит?
Нюта кивнула.
— Эх, а я-то думал... Может, осталась бы? Со мной?
Нюта покачала головой, лихорадочно ища слова, чтобы отка-
зать, не обижая.
— Знаешь, может, оно и к лучшему, — сказала она наконец. —
У меня такая странная судьба, а тебе нормальная подруга нужна.
— Я сам знаю, что мне лучше, — мрачно пробормотал Семен. —
Ты мне будешь сейчас голову морочить, что тебя где-то там на-
шли, чуть ли не среди диких зверей? А мне плевать, в туннеле те-
бя нашли, в капусте, да хоть наверху, — он ткнул рукой в пото-
лок. — Главное — ты классная девчонка. Стержень в тебе есть, на-
стоящий. Скажешь, завтра можешь вдруг ни с того ни с сего
зарычать, покрыться шерстью и начать на людей кидаться? А ме-
ня, да и любого из нас, в любой момент могут убить, так что зря
голову ерундой забивать? Будем жить, пока живется, и про завт-
ра не думать, а если и впрямь в зверя превратишься, — анархист
усмехнулся, — стану в туннелях на поводке выгуливать!
Несмотря на грубость его слов, в них звучала какая-то стран-
ная, надломленная нежность. Так искренне и страстно с Нютой
еще никто не разговаривал, тем более — взрослый и вполне вид-
ный мужчина. Вот если бы Макс когда-то сказал ей такие слова!
Но Макса уже нет, он уже ничего ей не скажет. А Кирилл...
— Тебе нехорошо, — торопливо сказала она, заметив, что на
лбу у Семена выступила испарина, а глаза лихорадочно блес-
тят. — Пойдем, я налью тебе чаю. — И она ласково, но твердо взя-
ла мужчину под руку и потянула в сторону ближайшего костра.
Тот нехотя послушался.
Кирилл встретил их подозрительным взглядом, но Нюта сде-
лала вид, что не заметила этого, и вслушалась в разговор.
— Эх, разве теперь умеют гулять? — сокрушался один из анар-
хистов, худенький тщедушный мужичок. — Вот раньше гуляли
так гуляли. Был у нас один здоровенный бугай по кличке Ма-
монт, большим авторитетом пользовался среди ребят, с самим
батькой Нестором соперничать мог. Слушали его, как никого
другого. Вот если б, к примеру, вздумалось ему сказать, что Зем-
ля имеет форму чемодана, половина из нас сразу бы ему повери-
ла. Тем более молодежь, которая в метро родилась и не очень-то в
курсе, как там оно на самом деле. А другая половина задумалась
бы — вроде оно и не так, но раз сам Мамонт сказал, значит, что-то
в этом есть, так уж его уважали. Батька даже косо посматривал на
него — Мамонт, конечно, бойцом был первостатейным, но зачем
ему такой конкурент? Только одно и спасало: Нестор — мужик
башковитый, а у Мамонта с мозгами было не сказать, чтоб уж
очень хорошо.
И вот как-то сидели мы, пили, и зашел разговор, смогут ли лю-
ди снова наверху жить? Слово за слово, такой спор разгорелся,
орут все друг на друга. Мамонт страшный, пьяный, вдруг вскаки-
вает и кричит: «Э, да что там! Пора землю возвращать себе! Кто
смелый, за мной!» И, как был, без комбеза, без противогаза, с од-
ним автоматом кинулся наверх. Часовых у ворот одной левой
смел, да они и не пытались останавливать, понимали, что беспо-
лезно. Батька посмотрел ему вслед и говорит: «Ничего, нагуляет-
ся — сам прибежит». Несколько человек, правда, побежали было
следом, но те, хоть и пьяные, соображения не потеряли. Пока они
костюмы да противогазы натягивали, время и ушло. Когда вы-
брались, услышали только выстрелы вдали, потом крик — и все
стихло. Они даже смотреть не пошли, и так все было ясно. Бать-
ка, хоть виду и не показывал и скорбел со всеми, на самом деле,
небось, рад-радешенек был — одной головной болью меньше ста-
ло. Вот как раньше гуляли у нас! А теперь все не то...
Семен обвел всех тяжелым взглядом.
— Зачем все это? — презрительно спросил он. — Свадьба. Хэппи-
энд. Как замечательно! Глядишь, со временем и детки пойдут, шес-
типалые или слепые. Еще хорошо, если без рыбьих плавников и же-
лудок не снаружи, — я таких тоже видел. С другой стороны, может,
повезет, и будут у них выдающиеся способности. Да только тут не
угадаешь заранее. Ну и зачем вообще жениться и плодить мутан-
тов? Неужели непонятно, мы все скоро подохнем! Последние день-
ки доживает человечество. Так что толку обманывать себя и оттяги-
вать неизбежное? Не честнее ли отказаться от продолжения рода,
дожить отпущенный нам срок и не обрекать на мучения детей?
— Ну, это ты уж слишком, — пробормотал кто-то. — Тогда по-
чему бы не отправиться сразу на поверхность, дружными рядами,
без намордников и оружия?
