Оливер Боуден - Assassins Creed. Братство
– Эти сведения ты получил от чиновника из канцелярии Борджиа? – спросил Эцио.
– Да, – неохотно признался Макиавелли. – Откуда ты знаешь?
Эцио вспомнилась встреча на рыночной площади – был ли это первый контакт Никколо со связным?
– Да просто ткнул пальцем в небо, – сказал Эцио. – Спасибо за сведения.
– Кстати, Клаудиа, Бартоломео и Ла Вольпе ждут тебя внутри, – сказал Макиавелли. – Как-то подозрительно точно ты ткнул пальцем в небо…
– Интуиция, дорогой Никколо. Только и всего.
Эцио вошел внутрь.
– Интуиция? – недоверчиво пробормотал Макиавелли, входя следом в помещение, служившее тайным святилищем. Все, кто там был, при появлении Эцио встали. Их лица были предельно серьезны.
– Добрый вечер, – поздоровался Эцио и сразу же перешел к делу: – Кому что удалось узнать?
Первым заговорил Бартоломео:
– Мы узнали, что этот bastardo[72] Чезаре сейчас находится в Кастель Сант-Анджело вместе с папой.
– Мои шпионы выяснили, – подхватил Ла Вольпе, – что Яблоко действительно кому-то передали для тайного изучения. Сейчас мы устанавливаем, кому именно.
– А что, трудно догадаться?
– Догадок нам мало. Мы должны знать наверняка.
– У меня есть новости насчет Катерины Сфорца, – сказала Клаудия. – На следующей неделе, в четверг, когда начнет темнеть, ее перевезут в тюрьму Кастель Сант-Анджело.
У Эцио замерло сердце на словах сестры, но все новости были одинаково хороши.
– Отлично, – подытожил Макиавелли. – Значит, нашей главной целью становится Кастель Сант-Анджело. После того как не станет Чезаре и Родриго, все язвы Рима быстро исцелятся.
Эцио поднял руку:
– Я убью обоих при первой благоприятной возможности.
– Только не повтори своей ошибки в хранилище, – раздраженно бросил ему Макиавелли. – Сейчас ты должен будешь убить их и удостовериться, что они мертвы.
– Согласен с Никколо, – сказал Бартоломео. – Медлить нельзя.
– Бартоломео прав, – согласился Ла Вольпе.
– Они должны заплатить за гибель дяди Марио, – сказала Клаудия.
– Друзья, не волнуйтесь, – успокоил их Эцио. – На этот раз они умрут. Даю вам слово.
23
Наступил день, когда Катерину должны были перевезти в тюрьму при замке Сант-Анджело. Эцио и Никколо затерялись в толпе, что собралась напротив роскошной кареты с плотно зашторенными окнами и гербом Борджиа на дверцах. Караульные, сопровождавшие карету, держали людей на расстоянии, поскольку далеко не все были воодушевлены происходящим. Один из кучеров спрыгнул со своего места, приладил лесенку и распахнул дверцу кареты, после чего встал рядом, готовый помочь пленникам спуститься.
Первой из кареты показалась женщина в синем платье с белым лифом. Эцио мгновенно узнал в ней прекрасную блондинку с хищными губами. Последний раз он видел ее при осаде Монтериджони, но такое лицо не забудешь. Лукреция Борджиа. Она спустилась вниз, полная достоинства, но почти тут же утратила его, как только повернулась обратно к карете и, схватив что-то (или кого-то), выволокла его наружу.
Лукреция за волосы вытащила Катерину Сфорца из кареты, толкнув ее так, что та упала. Волосы и лицо Катерины давно не видели воды и мыла. Скованная по рукам и ногам, в грубом коричневом платье, форлийская герцогиня не утратила силы духа и выглядела величественнее своей тюремщицы. Эцио инстинктивно шагнул вперед, и Никколо пришлось взять его за руку. У Аудиторе на глазах не раз истязали дорогих ему людей, однако сейчас следовало проявить сдержанность. Попытка освободить Катерину сейчас была обречена на провал.
Лукреция, придавив ногой распластавшуюся на земле пленницу обратилась к толпе:
– Salve, cittadini di Roma. Приветствую вас, граждане Рима. Полюбуйтесь великолепным зрелищем. Перед вами – знаменитая форлийская шлюха Катерина Сфорца! Слишком долго она сопротивлялась нам. Однако теперь мы поставили ее на колени.
Толпа вяло отреагировала на громкие слова Борджиа. И в воцарившейся тишине Катерина подняла голову и крикнула:
– Какие слова! Никто не падал так низко, как Лукреция Борджиа. Кто тебя довел до этого? Твой братец? Или твой отец? А может, оба постарались? И даже одновременно? Вы же все обитаете в одном свинарнике.
– Chiudi la bocca! Заткни свой рот! – потребовала Лукреция, пнув Катерину ногой. – Никто не смеет говорить гадости о семействе Борджиа.
Наклонившись, Лукреция приподняла Катерину и ударила по лицу, вновь толкнув на землю. Горделиво подняв голову, Борджиа продолжала:
– Так будет с каждым… повторяю, с каждым, кто восстанет против нас.
Лукреция подала знак караульным. Те подхватили беспомощную Катерину, грубо поставили на ноги и, подталкивая в спину, погнали к воротам Кастель Сант-Анджело. И все же Катерина успела крикнуть:
– Добропорядочные жители Рима! Будьте сильными. Ваше время придет. Клянусь вам, вы освободитесь от этого ярма!
Как только ворота замка закрылись за ней, а Лукреция вернулась в карету, Макиавелли повернулся к Аудиторе:
– Приятно видеть, что герцогиня не сломлена.
Эцио не разделял его энтузиазма.
– Они будут ее пытать.
– К несчастью для нас, Форли пал. Но мы вернем город. И освободим Катерину. Однако нельзя распыляться. Сейчас твоя задача – покончить с Чезаре и Родриго.
– Катерина – могущественная союзница и неоднократно доказала, что она наш человек. Если мы поможем ей сейчас, когда она слаба, в дальнейшем она обязательно поможет нам.
– Возможно. Но сначала убей Чезаре и Родриго.
Толпа начала расходиться. Солдаты скрылись за воротами замка. Остались лишь караульные. Аудиторе и Макиавелли поспешили спрятаться в сгущающихся тенях.
– Ты иди, Никколо, – сказал Эцио, когда совсем стемнело. – У меня тут дела.
Он поднял голову, оглядывая отвесные стены древнего круглого здания – мавзолея императора Адриана. Мавзолей был построен свыше тысячи лет назад. Нынешние хозяева превратили его в неприступную крепость. Редкие окна находились высоко над землей. Издали стены возле окон выглядели гладкими. Кастель Сант-Анджело соединялся с базиликой Святого Петра наклонной дорогой, идущей вверх. По сути – укрепленным каменным коридором. Вот уже почти двести лет стены замка служили крепостью римским папам.
Совершенно неприступных стен не существовало. В свете факелов, зажженных вдоль здания, глаза Эцио начали различать его особенности. Он видел неровности кладки, трещины, небольшие выступы. Все они – его подспорье. Мысленно просчитав свои дальнейшие действия, ассасин с кошачьей ловкостью прыгнул на стену. Руки сами нашли выступы, а ноги – выемки. Переведя дыхание, Эцио полез вверх по стене, стараясь держаться подальше от пятен света, отбрасываемых факелами.
Так он добрался до незастекленного окна, за которым, с внутренней стороны, была устроена галерея для караульных. Эцио огляделся – на галерее было пусто. Тогда он мгновенно влез в окно и, перегнувшись через перила галереи, разглядел внизу конюшни, где прогуливались четверо. Он узнал всех. Похоже, Чезаре устроил здесь нечто вроде совещания со своими ближайшими сподвижниками. Одним из них был французский генерал Октавиан де Валуа. Вторым – Хуан Борджиа, двоюродный брат Чезаре. Третьим – худощавый человек в черном, чье жестокое лицо было испещрено шрамами, Микелетто да Корелья – правая рука Чезаре. Убийца, которому он доверял больше всего.
– Забудьте про папу, – говорил им Чезаре. – Вы отвечаете только передо мной. Рим – фундамент всех наших замыслов. И этот фундамент не должен дрогнуть, а значит, вы все должны быть тверды и непоколебимы.
– А Ватикан? – спросил Октавиан.
– Что? Это сборище усталых старцев? – презрительно бросил Чезаре. – Пока продолжайте заигрывать с кардиналами, но вскоре нам это уже не понадобится. И они тоже.
С этими словами Чезаре скрылся за дверьми конюшни. Его приспешники остались снаружи.
– Похоже, Чезаре вручил Рим нашему правлению, – после некоторого молчания сказал Хуан.
– В таком случае город окажется в хороших руках, – в тон ему ответил Микелетто.
Эцио послушал еще немного, но не узнал ничего нового. Он выбрался на внешнюю сторону стены и полез дальше, собираясь отыскать помещение, где держат Катерину. Из другого окна, на сей раз застекленного, лился свет. Окно было открыто. Оно имело карниз, что облегчило Эцио задачу. Встав на карниз, он осторожно заглянул внутрь и увидел коридор, стены которого были обшиты простыми досками. В канделябрах горели свечи. На скамье, обитой кожей, сидела Лукреция. Она что-то писала в записной книжке, но то и дело поднимала голову, словно кого-то ждала.
Через несколько минут в дальнем конце коридора хлопнули двери. Появившийся в них Чезаре торопливо подошел к сестре.
– Лукреция, – тихо произнес он и поцеловал сестру отнюдь не братским поцелуем. Затем Чезаре обвил ее руки вокруг своей шеи и, не выпуская их из своих рук, заглянул Лукреции в глаза. – Надеюсь, ты по-доброму обращаешься с нашей гостьей.
