Алексей Корепанов - Оружие Аполлона
А Кирилл огладил бородку и трагическим полушепотом сообщил:
– Ну, командира не командира, но был случай… Трое или четверо дрейфовали без горючки и без связи где-то у Конфайна… так обувь собственную заглотали и гармонь съели, музыкальный инструмент такой.
Полковник коротко взглянул на него, но обошелся без комментариев, а Крис покивал: эту байку он слышал еще в нэви-колледже[35], там с байками было все в порядке. И крейсеры-призраки в подобных россказнях фигурировали, и непонятные радиоголоса, год за годом повторявшие одну и ту же зловещую фразу, и блуждающие космические огни, и метеороиды с выжженными на боках надписями типа «Леван + Ариолла», и многое-многое другое.
После такого обеда неплохо было бы с полчасика где-нибудь посидеть, а еще лучше – полежать, но об этом речь не шла: группе поиска предстояло забрать снаряжение и загружаться на борт флаинга. Правда, до места посадки за океаном было около шести тысяч километров по прямой, так что времени на то, чтобы переварить сытный обед, вполне хватало.
Четверка гостей в сопровождении все того же штаб-майора Мварувари шагала по безлюдному коридору, направляясь за экипировкой. Крис шел рядом с Низой, а она вдруг приостановилась, так что сзади на нее чуть не налетел Устинюк, и, повернув голову к Габлеру, еле слышно прошептала:
– Кажется, я чувствую его…
Крис не сразу понял, о чем она, а вот полковник Айон, который вместе со штабистом был шага на три впереди, оказался более смекалистым. И слухом обладал отменным. Он резко остановился, развернулся к девушке и быстро спросил напряженным голосом:
– Можешь указать координаты?
– Нет, просто чувствую, что он здесь… – Беллизонка неопределенно повела головой. – На этой планете.
– Стоп! – тут же среагировал полковник. – Этого достаточно, все ясно. – Он оглянулся на тоже остановившегося штаб-майора, темное лицо которого выражало легкое недоумение, и махнул рукой: – Веди-веди, Якубу. Мистрис Иолнеи очень чувствительная натура, и, если настроится, то реагирует даже на вход в атмосферу метеорных тел. Ну, достаточно крупных. Настройка удалась, и это не может не радовать.
Низа поняла Айона и добавила:
– Хотя я боялась, что такой сытный обед может помешать.
Группа двинулась дальше, а Кирилл за спиной у Габлера тихонько сказал то ли идущему рядом с ним Арамису, то ли самому себе:
– С такой женой было бы сложновато…
Арамис хмыкнул и так же тихо произнес:
– Наш с Крисом приятель Мхитарян как-то раз высказал одну весьма интересную мысль. До сих пор слово в слово помню: «Два дня всего бывают милы нам жены: в день свадьбы, а потом в день выноса тела»…
Беллизонка тут же обернулась к нему:
– А ваш приятель выдал эту мысль за свою или все-таки сказал, что повторяет чужие слова?
Арамис пожал плечами:
– Н-ну, не помню… А что, разве это не он придумал?
– Не он, – усмехнулась девушка. – Это придумал Гиппонакт, древний поэт с Земли. И я с большой вероятностью думаю, что Гиппонакт просто пошутил. А потом похожее утверждение произвел еще один землянин, тоже поэт, по имени Паллад. Он написал так: «Всякая женщина – зло. Но дважды бывает хорошей: или на ложе любви, или на смертном одре».
Арамис на ходу развел руками, Кирилл пощипал бородку, а Габлер с уважением покосился на Низу, получив очередное подтверждение ее слов о том, что беллизонцы очень хорошо знают земную историю. Ну, и вновь отдал должное Гамлету Мхитаряну, тоже, видать, изрядному любителю покопаться в старине.
Со снаряжением долго возиться не пришлось – все уже было подготовлено. Оставалось только разложить компактный груз по нэпам[36] да по карманам комбинезонов. Ничего лишнего, только необходимое. Документы геологоразведчиков. Вместо унидесков – простенькие коммуникаторы с минимумом функций. Продовольствие в виде драже, батончиков и прочих мелких, но питательных штучек. Медикаменты. Респираторы – на случай лесных пожаров. Репелленты. Черные изогнутые трубочки парализаторов – для защиты от разного зверья. Всякое альпинистское снаряжение и геологический инвентарь, включая излучатель для вскрытия горных пород. Собственно, излучатель тоже был оружием типа файтерских лучевиков, только имел другой внешний вид и по мощности превосходил оружие Стафла. Его, повинуясь жесту полковника Айона, повесил на плечо Кирилл Устинюк. Хотя и изобразил при этом легкую гримасу недовольства. Всякие мелочи типа зубной пасты, туалетной бумаги, салфеток, носовых платков, расчесок и зубочисток – вроде и без них обойтись можно, но с ними привычнее. Для подтирания, конечно, и кусок мха сгодится или лист какого-нибудь другого растения, но лучше все-таки иметь альтернативу. А функцию бесполезного в данном случае сканера должна была выполнить беллизонка, определив то место, где находится Копье. Если получится…
По пути к взлетно-посадочной площадке завернули в туалет, и там Кирилл сказал подошедшему к соседнему писсуару Габлеру (вернее, не ему сказал, а просто произнес, глядя в белую стену перед собой):
– Не представляю, как такое можно чувствовать… Это что, словно все время зуб ноет? Приятного, наверное, мало. А даже если и не как зуб, все равно что-то постороннее внутри… Бр-р!
Крис помолчал, сосредоточившись на процессе, а потом, уже возле умывальников, заметил:
– Если бы это причиняло им неудобства, они давно бы от этого избавились. Тебе ведь не причиняет неудобство собственное дыхание?
– И все равно… – с сомнением протянул Кирилл. – Я бы с этой Анизателлой не смог… Она совсем другая… Не такая, как мы…
Крис промолчал. Устинюк не знал, что значит для него, Кристиана Габлера, эта беллизонка.
Крис еще на бриге, предупредив Арамиса, затеял разговор о Копьях Судьбы, оставленных кем-то в древние-предревние времена на Земле. Как и было договорено с Шацким, он представил эту историю как полумифическую, сослался на якобы имевший место разговор грэндов на эту тему и высказал предположение, что именно за таким Копьем их и направили на Аполлон. И свое отношение к чудодейственным штуковинам он тоже высказал, и Арамис мнение бывшего сослуживца поддержал. И для Габлера, и для гинейца это были неизвестно чьи предметы, способные влиять на ход событий. Но не каким-то чудесным образом, подобно сказочной волшебной палочке, а на основе неких законов, отнюдь не сверхъестественных, не потусторонних – просто эти законы пребывали пока вне сферы человеческого познания.
Кирилл отнесся к этой истории довольно скептически, заявив, что он таких слухов может хоть три тонны привести. Если бы такие волшебные вещицы существовали, то грэнды о них в присутствии регулара Габлера вряд ли бы говорили. А если говорили, то понимать их надо иносказательно. Да, на Аполлоне, безусловно, находится какая-то очень важная вещь, но уж, конечно, нет в ней ничего сверхъестественного, мистического, и не может она действовать всем законам вопреки. Иначе во Вселенной царил бы полный бардак, а этого, к счастью, не наблюдается. А если какое-то там древнее копье делает кого-то там непобедимым, то какого хрена вообще затевать экспедицию? Она ведь просто обречена на неудачу! А зачем бы палатинцам вдруг возжелать избавиться от него, Кирилла Устинюка, столь замысловатым способом? И коль они рассчитывают на успех, то для этого у них, уж конечно, имеются основания. И вообще, сказал Кирилл, никто его об этом в известность не ставил – значит, не считал нужным. Его дело – выполнить задание. Во всяком случае, постараться выполнить. А копье ли там какое-то чудодейственное или, скажем, неиссякаемая бутылка пива, это его, Кирилла, абсолютно не колышет. Ну, пусть будет волшебное Копье, это даже как-то интересно, неординарно, не банально… Много чего еще наговорил словоохотливый твинсер, продемонстрировав солидную эрудицию и упомянув о золотой рыбке, золотом же шаре и волшебнике из страны Оз. Правда, последний был тут как бы и ни при чем. На том разговор и завершился.
До открытых ворот на взлетно-посадочную площадку оставалось метров сто, когда в пустынном тоннеле возникло некое оживление. Группу, возглавляемую штаб-майором Мварувари и полковником Айоном, сначала обогнал открытый военный кар с пятнистыми бортами, в кузове которого сидели полдюжины файтеров без оружия, а потом, подвывая сиреной, уникар с красным крестом. Мварувари, нахмурившись, на ходу извлек из нагрудного кармана унидеск и с кем-то связался. Выслушал собеседника, повернул голову к полковнику и сообщил, продолжая шагать к площадке:
– Пропавший борт вернулся. Через восемь суток. Угодил в молоко.
Требовать пояснений полковник не стал. Идущей позади него четверке тоже было все понятно – охотников за Копьем еще на Вери Роме ознакомили с местными условиями.
«Молоком» тут, на Аполлоне, называли некую субстанцию, похожую на белый туман, с которой несколько раз доводилось сталкиваться пилотам флаингов. Большей частью, над океаном. Все происходило по одной и той же схеме. В условиях хорошей видимости, при ясном небе, перед носом флаинга возникала в воздухе белая стена, куда машина и влетала при безмолвии рексы[37]. Связь с базой тут же прерывалась, приборы начинали показывать что им вздумается, и несколько минут флаинг то ли продолжал лететь, то ли висел в сплошной белизне – определить это было невозможно. Затем туман редел, и сквозь него проступало то, что находилось под брюхом флаинга – океан или суша. Панорама была самой обычной, и становилось понятно, что машина продолжает лететь с той же скоростью, а не стоит на месте, хотя приборы по-прежнему вовсю валяли дурака и связь с лагерем не восстанавливалась. В конце концов вновь появлялась перед флаингом белая стена, машина погружалась в нее и выскакивала в уже полностью чистое, без тумана, пространство. Показания приборов больше не сводили с ума пилотов, появлялась связь и можно было дышать спокойно. Только вот выяснялось, что флаинг занесло в сторону от маршрута – от десятков до нескольких сотен километров. А после переговоров с базой пилоты узнавали, что хотя, по их ощущениям, прошло не более двадцати – тридцати минут, связи с ними не было от нескольких часов до нескольких суток.
