Максим Хорсун - Кремль 2222. Арбат
– Делать было нечего – нам пришлось уйти. – Бородач сделал обманное движение и попытался достать голову Лана, но только зря потратил силы; дыхание и речь его становились все более сбивчивыми: – В Замоскворечье мы попали в засаду… бандиты продали Анну и дочерей клану нео на мясо… а меня – Профессору для Арены…
У Лана уже гудели руки. Челубей бил со всей дури, и отражать его удары было все труднее.
– Мне жаль твою семью, – сказал Лан, по большей мере – из вежливости, ведь на Арене нет места посторонним эмоциям. А после перешел в атаку.
Загремела сталь о сталь, Челубей отбивался, гримасничая и топорща бороду. Брызнула кровь, на песок упали грязные обрубки пальцев, их бородач лишился, парируя последний удар Лана.
– Крысеныш! – Челубей взмахнул раненой рукой, точно надеялся остудить пылающую от боли ладонь. Лан не позволил ему отдыхать – снова взялся рубить. Слева, потом – справа, а потом – над самой землей.
Лезвие меча рассекло подколенное сухожилие. Челубей зарычал, на его кучерявой бороде повис тяж слюны. Лан отшагнул, полагая, что противник не сможет продолжать бой. У Челубея действительно оставалось немного шансов, но он смог ими воспользоваться.
Отчаянное движение вперед. Клинок меча оказался между лезвием топора и топорищем. Один рывок, и меч отлетел к ограждению. Еще один взмах топором, чтобы раскроить мальчишке череп…
Лан поднырнул под удар, сжал обе руки Челубея, попытался бросить едва стоящего на ногах соперника через бедро, но потерял равновесие сам.
Они покатились по песку, впившись друг другу в глотки. Кровь из перерубленных фаланг Челубея брызгала Лану в лицо. Бородатый мутант слабел с каждой секундой, он это понимал и боролся на одном адреналине, с исступленностью смертельно раненного зверя.
Лан ударил Челубея лбом. Хрустнула переносица. Хватка на горле чуть-чуть ослабела. Тогда Лан сжал покалеченную кисть бородача, и тот сипло застонал, заводя глаза от адской боли.
Еще один удар, дробящий противнику кости лица, и Лан освободился.
Он подхватил топор Челубея, развернулся, готовый продолжать схватку.
Челубей шумно дышал, на его лице не осталось живого места. Струилась кровь из обрубков пальцев и из раны на ноге. Он уже не мог подняться. Только с ненавистью сверкал глазами и бормотал разбитым ртом ругательства.
– Убей! Убей! – скандировали зрители. Барабанщики подхватили этот простой ритм. Звук ударов в натянутую кожу слился с криками. – Убей! Убей!
Лан отшвырнул топор подальше, поднял меч, вытер клинок о рукав. Затем пошел, опустив голову и не обращая внимания на крики, к единственному открытому выходу. Из-под арки на него удивленно взирал Грыжа и готовые к выступлению девицы из танцевального ансамбля. Зрители принялись швыряться заранее заготовленным мусором.
– Ранен? – осведомился Грыжа.
Лан не ответил.
– Меч-то давай сюда, – потребовал охранник по прозвищу Хомут, на всякий случай наводя на гладиатора многозарядный пистоль, который здесь называли револьвером.
Меч отправился Хомуту под ноги, охранник невольно отпрыгнул. Лан ощущал внутри себя злую звенящую пустоту. Начался запоздалый мандраж, да такой, что зуб на зуб не попадал. Лана будто било током. Если бы в этот момент кому-то взбрело в голову к нему прикоснуться, то вспыхнула бы электрическая дуга и посыпались бы искры.
– Я же вас предупреждал, Проф. Дружинники всегда себе на уме. Этот юноша никогда не покорится вам.
Лан повернулся на звук голоса.
У лестницы на трибуны стоял Профессор Брянский собственной персоной в сопровождении похожего на нео громилы-телохранителя и нескольких менее приметных бойцов, вооруженных старинными стволами.
– Ты оставил людей неудовлетворенными, – пожурил Профессор гладиатора.
– Да пошли вы со своими людьми… – прошипел в ответ Лан. – Не люди вы, а личинки… Ворочаетесь в дерьме, дерьмо жрете и дерьмом же гадите…
Барабанщики уже выбивали бодрый ритм, а флейтисты завели веселую мелодию. Девушки-танцовщицы устремились на присыпанную чистым песком середину Арены. Дворник-трупоед, приводивший Арену в порядок, нырнул под арку, в одной руке он держал метлу, а в ладони второй – пальцы Челубея, их он собирался обглодать под пивко, спрятавшись за трибунами.
Профессор вытянул из глубокого кармана кафтана маленькие счеты и с сосредоточенной миной перебросил несколько костяшек.
– Так-так, – глубокомысленно протянул он. – Спишу твою дерзость на отходняк… В целом же ты делаешь успехи. Еще три-четыре боя, и, думаю, ты полностью возместишь наши расходы. Следовательно, тебя можно будет отпустить… – Профессор внимательно посмотрел на Лана и добавил с нажимом: – Пусть тебя сожрут дикие нео по дороге в Кремль, если тебе наши порядки не нравятся. Лицемер сопливый. – Он дал знак охране уходить, а потом снова повернулся к Лану: – Зрители не удовлетворены! Сегодня ты будешь драться еще раз. Сообщите об этом недомерку, пусть внесет поправку в программу!
«Выжить, выбраться, – думал Лан, лежа на соломе в своем закутке, – забрать золото, доставить лекарства в Кремль. Выжить, выбраться…»
В дверном проеме возник силуэт, заслонив скупой свет горящих в коридоре факелов. Лан мгновенно подобрался и сел, привалившись спиной к холодной стене. И не напрасно, ведь на пороге стояла Мара, а от нее можно было ждать любого подвоха.
– Я только сейчас распутала клубок твоих мыслей, – сказала она, заложив большие пальцы за поясной ремень. – Ты постоянно думаешь о золоте, и поначалу я решила, будто ты – очередной кретин, желающий разбогатеть, сражаясь на Арене. Обычно такие долго не живут…
И тут Лан действительно испугался. Если Маре под силу заглянуть ему в голову, то теперь ей ничего не стоит сдать его Профессору, а дальше свое дело сделает пыточный мастер… А может, пытки не понадобятся, Маре всего лишь нужно продолжить «распутывать клубок мыслей», и тогда она узнает, где спрятано золото, и преподнесет сокровища своему хозяину «на блюдечке». Что делать? Броситься на нее сейчас и попытаться придушить голыми руками?
– Я не собираюсь тебя сдавать, – прошептала Мара, в полумраке ее глаза мягко фосфоресцировали. – Просто я в замешательстве. Мне давно не встречались люди, которые пекутся о чем-то, помимо собственной шкуры. Я уже не верила, что такие остались в нашем гребаном мире. Будь спокоен, я буду молчать.
– Наверное, мне надо сказать спасибо, – обескураженно проговорил Лан.
Мара отступила на шаг, а потом, переборов сомнения, сказала:
– Ты прав относительно нас. Мы здесь – как черви в навозе. Но я хочу, чтоб ты знал: во время твоего первого боя я немного помогла тебе. Мозгляк всадил бы тебе нож в спину, я же не позволила этому произойти. Я надеюсь, что некоторые из нас – личинок – еще смогут стать людьми.
Лан вспомнил то сиюминутное странное состояние, в котором он как будто увидел со стороны и себя, и готового к удару исподтишка Мозгляка. Да, теперь понятно, кто открыл ему глаза на происходящее за спиной.
Мара вышла. Лан вытер рукавом взопревшее лицо и снова опустился на солому.
«Выжить, выбраться, – продолжил он внутренний инструктаж. – Забрать золото, доставить в Кремль лекарства…»
* * *Мелкий ходил туда-сюда. От одной стены своей каморки до другой. Лан сидел, прижавшись горячим лбом к решетке. На Арене снова плясали девицы. На глазах Лана одна из танцовщиц упала: наверное, потеряла сознание от усталости. Сколько ж может продолжаться это чертово шоу?.. Грыжа оттащил упавшую за ноги, пока ее не затоптали остальные.
– Нормально мы живем! Как ты не понимаешь! – Мелкий притопнул. – Твоя снисходительность даже мне на нервы действует! Что же можно тогда говорить о других? Тебя спишут в утиль. Прикончат или на Арене, или во сне горло перережут!
Лан вздохнул, поправил доспех. Скоро был его выход. Его часть шоу.
– У нас – мир, Лан! – продолжал увещевать карлик. – Нас не трогают био, а нео приходят, чтобы поторговать, выпить в наших кабаках пива и поглазеть на шоу! Мы не живем в осаде и не отбиваем многотысячные штурмы! Мы не голодаем! У нас есть Профессор, который суров, но справедлив! А что есть у тебя?
– У меня есть Кремль, – просто ответил Лан.
Карлик фыркнул:
– Что-то не похоже…
Ожили лебедки, поднимая решетки. Скрежет металла заглушил бравурные завывания флейт. Карлик ткнул Лана пальцем.
– Жди. Не вздумай выйти, пока я тебя не объявлю! – сказав это, он выбежал на Арену. Понесся на середину ристалища, увязая в мягком песке большими сапожищами.
Лан не слушал, что нес Мелкий, в очередной раз представляя бойцов, которым суждено порубить друг друга в кровавый фарш на потеху трибун. Он разминал руки, ноги, шею, спину. Услышав свое имя, Лан выскользнул под свет факелов.
– Эй! – крикнул ему охранник Хомут.
Лан повернулся на звук голоса. Хомут бросил ему заново заточенный меч, Лан ловко поймал оружие за рукоять и крутанул восьмерку. Зрители, встретившие гладиатора без особой благожелательности, одобрительно загудели.
