Александр Афанасьев - Время нашей беды
Он теперь понимал, почему в начале двадцатых так страшно проиграли белогвардейцы. Почему не осталось и следа от атаманов и их многочисленных армий, почему сгинули без следа Директория и ЗУНР. Потому что только большевики несли за своих плечах правду, настоящую, нужную людям правду, и воевать против них было грехом. Потом в эту правду перестали верить, ее опошлили и опустили, и опустились сами, начали «хапать до сэбэ» и дохапались до того, что хапать уже было нечего. Потому правда вновь становится актуальной… и ничего не делает ее такой актуальной, как голод и лишения.
Нет никакой разницы между русскими и украинцами. Весь этот край грабил, в общем‑то, русский, сын президента. Именно он контролировал схемы по нелегальной добыче угля, именно он финансировал всю цепочку. И деньги он получал дважды. Первый раз – когда уголь с копанок смешивался с добытым на шахтах, а потом еще и с пустой породой, и на все на это получалась дотация из государственного бюджета. Второй раз – когда он получал и осваивал деньги на закрытие нерентабельных шахт. Объявленные нерентабельными шахты закрывались, стволы заваливались, после чего на место закрытой шахты приходили черные копальщики, вскрывали ствол и начинали работать уже нелегально – без страховок, без мер безопасности, без больничных и отпусков. Обычно все это крышевали сотрудники правоохранительных органов, и вот что удивительно – большинство из них было русскими и все были местными, никто из них не появился с Марса или Венеры. И все они нещадно эксплуатировали земляков, часто даже не платили зарплату, а если кто‑то погибал – его обычно так и бросали в шахте.
И правда заключается в том, что нет разницы между русским и украинцем, а есть разница между грабителем и ограбленным, и договориться им невозможно никак. И если с обеих сторон фронта хорошо подумать головой на тему, кому принадлежит Донбасс, то можно прийти к выводу: он принадлежит тем, кто живет здесь, и никому другому. И право слово, есть более важные дела, чем оспаривать принадлежность этого куска земли. Потому что враг у обоих – общий, и он за спиной.
Он теперь понимал, почему так мало помогала Россия… точнее, правительство России почему так мало помогало и помогало только избранным. Они тоже боялись. Потому что Россия – та же Украина, только нравы мягче в силу большого количества денег. Когда денег больше – проще купить, а не убить.
Жаль, что не удастся донести эту истину… как маленький огонек, заботливо сохраняемый чашей рук.
Хотя… многие ушли. И, наверное, не забудут этих уроков политэкономии… под бомбами и пулями, в обстановке предательства и вражды.
Надо было понимать, что, когда они начали торговать углем с Украиной и производить паленую водку на заводе «Луга‑Нова» – они потеряли последний шанс. Последний.
Жаль…
Тем временем к расположенной на окраине деревни фильке подъехали два внедорожника. Оба – «Тойота Ленд‑Крузер», солидно по любым меркам. У айдаровцев тоже были иномарки – но это были в основном пикапы «Мицубиши», закупленные спонсорами.
Из головной машины вышел человек в хорошем камуфляже и черных очках, стрелковых. Поправил на груди автомат – короткий «калаш», сильно переделанный, с использованием компонентов Barton и бесшумный.
Стоявший неподалеку от изб и смоливший цигарку с коноплей айдаровец щелкнул предохранителем и направился к приехавшим.
– Хто такі? Проїзд забороненый! – строго сказал он.
Офицер достал карточку.
– СБУ. Поклич старшого.
Старший в это время вместе с приближенными бойцами устроил бордельеро. Из брошенного и реквизированного для нужд АТО дома он выбежал, набрасывая подтяжки – штаны от формы не держались.
– Слава Украине.
– Героям слава, – спокойно ответил эсбэушник, – мы за русским. Который эфэсбэшник. Русский у вас?
– А куда он денется, – ухмыльнулся комендант, – здесь. В яме сидит. В копанке. Забирать, что ли, будете?
– Если опознаем.
– А, ну пошли…
У копанки пахло мертвечиной. Эсбэушник поморщился.
– Он что, умер?
– Може й так. Кацапи взагалі дохнуть як мухи, – ответил комендант и искренне, радостно засмеялся.
Тем временем охранники откатили стоящую на крышке тракторную телегу, один из них присел на корточки перед лазом.
– Эй! Колорад! Вилазь давай!.. Вилазь! Комусь сказано?
Но дыра в земле мертво молчала.
– Куди веде ця нора? – спросил эсбэушник, перейдя почему‑то на украинский. – Він міг піти низом?
– Та ні, – комендант лагеря вытер вспотевший лоб. – Бути такого не може. Там метану багато, там кілька шахтарів загинуло. Бути не може.
Эсбэушник показательно молчал.
– Петро! Біжи, знайди, хто працював на копанках. Швидко! Треба лізти в цю нору.
– А що сказати?
– Скажи, що відпустимо! Біжи, що ти стоїш!
Телохранитель, тяжко топая ногами, побежал к бывшему коровнику.
– Погано тут у вас? – сочувственно спросил эсбэушник.
– Та ні, жити можна. Тут межа поруч, російські прикордонники, ОБСЄ. Вони стріляти не ризикують. Це далі бєспрєдєл починається.
– За нам стріляли, коли ми їхали.
– Днем безпечно, це в ночі починається. Треба всіх кацапів звідси виселити.
Эсбэушник на это ничего не ответил.
– А як у вас в Києві, що чути?
– Ми з Харкова.
– А, зрозуміло. Кажуть, там знову вибухи були.
– Працюємо… – сказал эсбэушник.
Охранник приволок троих местных, которых забрали за бытовой сепаратизм (при обыске нашли символику ЛНР и России), и объяснил им, что надо делать. Те стояли, смотрели в землю, потом один буркнул:
– Страховку надо. Трос.
– Яка страховка, лізь! Він там недалеко!
Айдаровец передернул затвор автомата.
Русский посмотрел на автомат, сплюнул. Коротко переговорил с двумя остальными, начал скидывать немудреную одежонку…
Пленный был там, но к нему пришлось спускать трос и вытаскивать. Когда тело показалось из‑под земли, комендант, бывший львовский мент, от которого избавились коллеги, выпихнув в зону АТО, взмахнул руками:
– Він мертвий? Мати божа.
– Да нет… – русский, местный подпольный копаль‑горняк, привычно уложил пленного для реанимации, – живой…
Русский пленный действительно оказался живой, и его запихнули в багажник одной из «Тойот». Эсбэушник пожал коменданту руку.
– Дякую за сотрудничество…
– Немае за шо…
Подошел и один из айдаровцев, спросил по‑русски:
– Извините, вы с Харькова?
– Да, а что?
– Мне в Харьков надо… попуток нету… – Он засуетился, доставая что‑то из подсумка. – Вот… увольнительная.
Эсбэушник даже не посмотрел на бумагу.
– Давай ко мне в машину. Назад садись, довезем.
– Ага, дякую…
Эсбэушник забрался на переднее сиденье, привычно передвинул вверх предохранитель автомата…
– Музыку можно? – спросил устраивающийся сзади айдаровец. – У меня флешка есть.
– А что на флешке?
– Разное. «Сокира Перуна» в основном.
– Давай, послушаем…
Два внедорожника от фильки сразу же свернули на окружные дороги – ездить по ним было умно, потому что на головных машины часто обстреливали.
Ехали быстро, настолько, насколько позволяла подсыпанная щебнем дорога. Играла музыка – айдаровец кайфовал под знакомый рваный ритм…
Потом головная «Тойота» стала притормаживать, мигая заляпанными грязью стоп‑сигналами…
– Шо робытся?
– Ниче. Поссать надо.
– А…
Эсбэушники вышли, главный среди них огляделся во все стороны, потом коротко приказал:
– Мыкола. Доставай ватника…
Вышедший со всеми айдаровец заулыбался – он мгновенно просек, что происходит. Непонятно только, зачем эту вату сюда было везти… придется тут яму копать. Кончили бы там же и на скотомогильнике закопали, там экскаватором яма выкопана. Первый раз, что ли?
– Шановни паны, – сказал молодой айдаровец, – а можно, я с вами… встану? Дуже ватников ненавижу…
Эсбэушник оценивающе посмотрел на него.
– Не вопрос. Вставай сюда.
Айдаровец, понятливо улыбаясь, встал, и тут эсбэушник достал из‑за пояса «ТТ» и совершенно обыденно выстрелил айдаровцу в голову. Тот рухнул на дорогу, как мешок с костями…
Эсбэушник равнодушно сплюнул и, достав платок, начал протирать пистолет. Еще двое вывели пленного и поставили перед ним. Эсбэушник улыбался – улыбкой неискренней и тусклой.
– Значит, так, дядя. Вон в ту сторону строго идешь, не сворачивая, примерно пять километров. Там – поселок Урало‑Кавказ[7]. Контрабандистов полно, они переведут тебя на ту сторону. Деньги есть?..
Эсбэушник достал тонкую пачку долларов, бросил пленному. Пачка упала на землю в грязь…
– На. Вернешь при случае…
Двое эсбэушников отпустили пленного. Пачка лежала на земле. Двое мужчин смотрели друг другу в глаза. Потом русский оглянулся на подтекающий труп.
