Владимир Лосев - Война с нагами
Вадим все больше убеждался, что вероятнее всего они наткнулись на тропу, которая вела в центр поселения нагов. Если бы собрать всех охотников и направить сюда, то возможно удалось бы прихлопнуть гнездо нечисти раз и навсегда.
Правда, как только Крот задумался о деталях, то сразу пришел к выводу, что вряд ли это получится — в туннелях больше трех человек в ряд не встанет, а всего один василиск расстреляет их издалека плевками с ядом. Да и наги не будут стоять, а уж эти смогут убивать в узких проходах сотнями.
Волк по-прежнему был недвижим, рана у него на спине не зарастала, и ему все больше казалось, что он тащит на себе самый что ни на есть труп. К сожалению, бросить он его не мог, несмотря на все неприятные ощущения, поэтому вынужден был уговаривать себя, что друг жив и с ним все будет хорошо. Весил тот немало, и даже его наращенные мышцы болели так, словно он целый день разгружал вагоны. Впрочем, по нагрузке наверное так оно и было: ему же пришлось сражаться, таскать на себе Волка, и снова сражаться и снова таскать.
Сил у него уже не осталось, помогало только терпение и привычка к боли, которую выработали в секции каратэ, а теплота камня, которая каким-то невероятным образом поддерживала в нем бодрость духа, не давала ему скатиться в тоску и безнадегу.
Анчутка семенил впереди, странным невероятным образом находя дорогу в темноте среди мешанины подземных ходов и туннелей. Лично он без карты давно бы запутался в этих постоянных спусках и переходах от одного уровня к другому. К тому же они несколько раз проходили по затопленным туннелям, где вода местами доходила до пояса. В таких местах бесенок забирался ему на руки и становилось непонятно, как он здесь проходил раньше.
Примерно часа через четыре, когда у Вадима уже не осталось сил, бесенок нырнул в незаметную узкую дыру, которая пряталась за насыпью камней. Она привела их в земляной туннель, обложенный для устойчивости плетнями из ивовых и осиновых веток, которые за прошедшие столетия превратились в труху, но ход по-прежнему существовал.
С этого момента их спуск вниз прекратился, и они начали подниматься к поверхности. Впервые с того момента как Крот спустился вниз, у него появилась надежда на то, что он сможет вернуться к людям.
И еще у него пропало всякое желание воевать с нечистью. Он уже верил, что наги накажут человеческий род за то, что он уничтожил их самку и яйца, и сделать с этим ничего нельзя. Следует уезжать из этого города и как можно дальше, а человечество пусть спасает себя само без его участия. В любой войне победитель тот, кто сумел выжить, поэтому нужно взять с собой Ладу, Машку с Прохором и отправиться туда, где нет подземелий. Деньги у него есть, а что еще надо, чтобы устроиться в любом месте мира?
За этими мыслями Вадим и не заметил, как они добрались до вертикальной шахты, обложенной свежим деревянным брусом, остро пахнущим сосновой смолой. Подниматься следовало по узким лестничным пролетам, где развернуться было проблемой, а учитывая, что он нес на себе Волка, становилось почти невозможным. Для Прошки ступеньки оказались слишком высокими, поэтому в конце концов, бесенок после преодоления нескольких маршей, жалобно заскулил и Кроту пришлось и его взять к себе на плечи.
От камешка на груди шел ровный сухой жар, он помогал ему, давал силы и энергию, без этого тепла ему никогда бы не вскарабкаться на огромную высоту. Негнущееся тяжелое тело Волка умудрялось цепляться за перила, за выступы стен, за ступени и крюки, на которых были подвешены мощные кабеля, уходящие куда-то глубоко вниз. Хорошо еще, что шахта освещалась пыльными новенькими плафонами установленными на каждой лестничной площадке, с ними было как-то веселее идти, да и глаза чувствовали себя лучше.
С него сошло семь потов, он сделал три десятка передышек, прежде чем добрался до верха лестницы. Там он сел на пол, положил рядом с собой Волка и бесенка, а после того как отдышался, то осмотрелся. Он находился на широкой лестничной площадке, сваренной из мощного профиля и закрытая сверху толстым железным листом, перед ним находилась стальная дверь, и это препятствие окончательно и бесповоротно отделяло его от людей.
Вадим внимательно осмотрел металлическое полотно, в поисках замочной скважины и ничего не нашел, тогда у него внутри похолодело, потому что он понял, что эту дверь ему не открыть, так как та закрыта с той стороны либо на засов, либо на навесной замок. Это значило, что следует лезть снова вниз и искать другой выход, на что у него не было ни сил ни желания. Он покачал головой, снова опустился на пол, прижал к себе холодное тело Волка и печально спросил бесенка:
— Ты куда нас привел? Как мы отсюда выйдем? Дверь закрыта…
— Закрыто… — проговорил анчутка. — Открой…
— Как я открою, если засов с той стороны?
— Думай…
— Думай сам, а я уже подумал, невозможно это…
— Возможно… — Прошка подошел к двери и приложил лапки к тому месту, где был закреплен засов, там остались следы от нагрева. — Думай…
— Что тут думать, когда трясти надо, — выдохнул устало Крот, закрывая глаза, надеясь перед смертью выспаться и отдохнуть. — Моими мыслями железную дверь не перешибешь.
Анчутка не сдавался, Вадим слышал, как тот сопит и что-то тихо верещит, и в его писке слышался странный ритмический рисунок. Если бы рядом находился человек, то он бы решил, что бесенок читает стихи на неизвестном ему языке. Минуты через две из-за двери послышался глухой стук упавшего висячего замка, а потом послышался скрежет отходящего засова.
Это было невозможно, но это происходило. Лада говорила, да и Волк подтверждал, что эти маленькие существа обладают своей магией, похоже, в данном моменте он видел ее использование. Что ж, по крайней мере становилось понятным, как нечисть оказывалась в закрытых складах и конторках: похоже, человеческие замки не представляли для них никакой преграды. Крот встал на ноги и подошел к двери, толкнул ее плечом и она медленно стала отходить, а потом распахнулась.
— Ну ты даешь, парень! — ошарашено пробормотал Вадим. — Такого я еще не видел.
— Даешь… — проверещал анчутка. — Идем…
— Идем.
Вадим взвалил на спину тяжелое тело Волка и пошатнулся от тяжести, чтобы не упасть, пришлось ухватиться за дверь, бесенок уже исчез в темноте. Крот вздохнул, поправил тело и морщась от боли в мышцах, зашагал за Прошкой.
За дверью оказалось какое-то огромное помещение больше всего это походившее на рабочее помещение водоканала: повсюду змеились трубы, от маленького диаметра до полуметра, уходя куда-то за массивные стены. Когда он перебрался по металлическим, гремящим под ногами мосткам на другую сторону помещения, открыл деревянную дверь и увидел своим новым зрением широкую бетонную лестницу, поднимающуюся на пятиэтажную высоту. Идти по ней бесенку было непросто, поэтому он снова вскарабкался ему на плечи, и Вадим пошел вверх, кусая губы от напряжения и обливаясь потом.
Закончилась лестница у следующей двери, которая тоже оказалась закрыта, на этот раз на обычный врезной замок. Этот, по крайней мере, Крот знал, как открывать, он подобрал стальную проволочку, соорудил из нее отмычку и после пятиминутного копания открыл ее. Дверь заскрипела, отрываясь, он шагнул вперед и оказался на обычной городской улице.
Темное небо низко висело над городом, зацепившись своим лохматым брюхом за многоэтажки — ни одной звезды, ни ветерка, из этой серости вниз летел крупный снег, который тут же таял на асфальте. Было довольно тепло, где-то около нуля. Над городом властвовал вечер. Машины неслись по улицам, было их немного, не больше чем в ночное время, и ничто не напоминало о том, что рядом идет война.
Впрочем, объяснение могло быть самым простым, вероятнее всего власти пока ввели только карантин в учебных заведениях, и вряд ли еще действовал комендантский час. Вадим опустил тело Волка на асфальт и тяжело вздохнул, ощутив, что в нем практически не осталось сил, и даже камешек уже не помогал, а еще требовалось как-то добраться до кузницы Воислава. Только как?
Мужик, который тащит на спине второго, наверняка привлечет к себе внимания, а идти Волк не мог. За то время что он его тащил, лучше ему не стало, ни одна рана не затянулась, кости не встали на место, по какой-то неизвестной ему причине у него больше не работал механизм восстановления. Может быть потому что у организма просто не осталось энергии, Слава же использовал какой-то мощный наркотик, чтобы сражаться, возможно, теперь он не давал зарастить раны. А может быть он уже мертв, причем окончательно и бесповоротно, и он мучился, страдал, таща на себе труп…
Конечно, можно было еще раз использовать свой оберег, но у него внутри, как только он об этом начинал думать, просыпалось стойкое нежелание.
Вадим положил Славу у дерева, прямо на грязный мокрый снег, чтобы тот был не так заметен, и критическим взглядом осмотрел себя. Выглядел он, конечно, не совсем прилично для города: камуфляж в грязи и пыли, порван в нескольких местах, и пропитался засохшей кровью, лицо и руки явно тоже не блистают чистотой. За спиной меч, на поясе стилет.
