Андрей Лестер - Москва 2066. Сектор
Виталий коротко и четко объяснил Чагину, что входить и выходить на территорию поселка Воронцово он сможет только по пропуску, рассказал, как он его получит, изложил основные правила режима, сообщил, что нужно будет подписать договор о неразглашении и под конец добавил:
– Сейчас будет встреча с президентом. У нас, как ты знаешь, отчествами не пользуются. Не принято. Но есть исключение. Президента будешь называть Елена Сергеевна. Предупреждаю, она может представиться, как Елена. А ты называй ее Елена Сергеевна. Понял?
– Понял, чего не понять, – вздохнул Никита.
– Ну, тогда, с богом! – сказал полковник и посигналил.
И пока ворота разъезжались в стороны, Чагин спрашивал себя, какого бога имел в виду Виталий: того ли, что и священник Лебедев, или того, который прятался за занавесочкой, или того, которого сам полковник якобы видел лично, а может, и того, который в виде женской фигурки украшал храм при въезде в Сектор.
Адамов
Господи! Да ведь, в конце концов, люди тысячи лет мечтали о жизни в раю, а когда эта жизнь началась, оказалось, что для счастья не хватает Интернета.
Рыкова
Когда Бур позвонил, что они уже в Секторе и скоро будут, Елена Сергеевна немного засомневалась, правильно ли везти журналиста сразу в дом, в Воронцово. Не лучше ли вначале принять его по протоколу, в Белом доме? Все-таки она президент, а он – всего лишь наемный работник, ландскнехт, или как там это называется. Нужно придерживаться разработанной версии.
Но когда Виталий попытался надавить на нее, предлагая держать журналиста в строгости и сохранять дистанцию, сомнения развеялись. Силовой вариант Елену Сергеевну не устраивал. Лаской, значит лаской.
Даже хорошо, думала она, что Виталий последние дни так озабочен поисками своего бывшего дружка, не будет мешать ей проводить свою линию. А тот, конечно, заслуживает, чтобы Бур его нашел. «Оборзевшая скотина! Посчитал, что может делать у нас, в Секторе, все, что ему хочется».
…Ну что ж, гостиная на втором этаже, конечно, лучшее место для первой встречи с отцом Ребенка. Здесь есть камин, два старинных шкафа с книгами (до сих пор служившими, правда, исключительно в качестве украшения интерьера), и прекрасный вид на пруд с лебедями.
Елена Сергеевна повернулась несколько раз перед громадным зеркалом в позолоченной деревянной раме, висевшим над камином. Да, оделась она тоже правильно. Не слишком официально, но и не слишком по-домашнему. Чтобы заинтересовать приезжего из Мира кретинов, нужно немножко отличаться от их тихих теток. Но и не следует, конечно, одеваться совсем как дерганая. Можно отпугнуть.
Поэтому она надела тесную, зауженную к коленям, светло-персиковую юбку, такого же цвета блузку с не слишком глубоким квадратным вырезом и темно-бордовый коротенький лайковый пиджачок.
Во всем Секторе только Рыкова, да еще Наташа, ее правая рука в проекте «Прыгающий человек», могли позволить себе отступить от моды и подчеркнуть линию бедер. Только они носили старинного покроя платья, тесные юбки, обтягивающие джинсы и разные кофточки и пиджачки с бантиками над углублением поясницы.
Елена Сергеевна осталась довольна тем, что отразило зеркало. Она попятилась, чтобы разглядеть туфли, но зацепилась за край низкого круглого стола, выругалась и потерла ушибленную ногу. Не хватало еще синяков на коленях! – подумала она, засмеявшись. – Посчитают, что я специально навела тени, как эти молодые дуры, которые рисуют себе на коленках синяки. Кто спорит, это, конечно, наводит мужчин на романтичные мысли, но я все-таки руководитель государства…
Чагин
– Как много значит хороший забор! – пробормотал Чагин, когда «Ровер» въехал на территорию поселка, и за ним закрылись высокие ворота с фигурками львов.
Полковник же, зная заранее о производимом эффекте, посмотрел на Чагина с многозначительной ухмылкой, как бы говорящей: «Не стоит напрягаться, этот сюрприз не последний».
За воротами оказался великолепный ухоженный парк, в центре которого лежало зеркало большого пруда. По сторонам блестели пруды поменьше. Один из них был едва виден из-за желтого каменного забора, за которым, на дальнем берегу, стоял большой особняк в псевдоклассическом стиле. По берегам других прудов тоже громоздились огороженные усадьбы, всего около десятка.
Аллеи были идеальными как в Версале, росло много фигурно подстриженных вечнозеленых: туи, кипарисовики и даже тис. Видны были сливы и черешни с готовыми раскрыться бутонами цветов. Рыжий спаниель бежал по дорожке, посыпанной чистейшим песком. Стояла удивительная тишина. Слышно было, как метрах в двухстах, на берегу большого пруда, переговариваются какие-то мужчины в серых костюмах. Утки скользили по поверхности пруда как бы на огромных наконечниках водяных стрел. Нигде не видно было ни единого пятнышка рекламы.
Полковник оставил машину у ворот псевдоклассического желто-белого особняка. Вошли и по тропинке вокруг пруда двинулись к парадному подъезду.
На большом камне посреди водоема сидели два белых лебедя и выщипывали пух под крыльями, роняя его в темную воду.
– Здесь будешь жить, – сказал Виталий Чагину.
Особняк был в два с половиной этажа, с флигелями, колоннами и большим полукруглым балконом и мезонином посередине. Было красиво, но отчасти неприятно. Пафосная, помпезная составляющая красоты всегда подавляла Чагина.
У парадного входа крутилось человек пять в серых костюмах и розовых рубашках. Двое из них под некрасиво оттопыривающимися пиджаками носили на портупеях округлые футляры, вроде тех, что Чагин видел на «гаишниках», охранявших эстакаду.
Люди в сером приветствовали полковника сложенными в лодочку ладонями и с презрением посмотрели на рабочий комбинезон Чагина и на старую сумку NIKE в его руке.
Полковник провел Чагина в большой прохладный холл, и по подковообразной лестнице, устланной красным ковром, они поднялись на второй этаж. Пройдя по галерее с уходящей вдаль анфиладой голубых арок, полковник постучал в высокие двери темного дерева.
– Заходи, – раздался грудной женский голос.
Бур толкнул двери, и Чагин оказался в просторной зале с окном от пола до потолка и длиною почти во всю стену. В правом конце залы, на диване у пылающего камина, сидела женщина с глянцевым журналом в руках.
Она свернула журнал в трубочку и постучала им по дивану.
– Проходите, садитесь, и давайте знакомиться.
Чагин, ступая своими тяжелыми рабочими ботинками по темному лаковому паркету, подошел и сел на другой диван, который стоял напротив, через стол. Чрезмерная роскошь помещения неприятно давила на него.
– Представься, – сказал мрачно полковник.
Женщина сделала рукой умиротворяющий жест. На указательном пальце блеснул огромный красный камень, возможно рубин, Чагин никогда не умел отличать драгоценные камни. Вика бы сразу определила.
– Никита, – сказал он, привстав.
– Елена Сергеевна, – хрипловатым голосом курящей и властной женщины произнесла хозяйка и протянула ему руку.
Чагин пожал ее, и женщина на несколько мгновений задержала его руку в своей.
– Вот вы, значит, какой.
От нее хорошо пахло духами и жевательной резинкой.
– Бур, – сказала она возвышающемуся над диванами полковнику. – Ты, если много дел, можешь идти.
– Елена Сергеевна, – сказал полковник, потрогав зачем-то шрам над левой бровью, – по вашим каналам, случайно, не проходило что-нибудь новенькое по моему другу?
– Нет, – ответила женщина. – Но я бы не стала беспокоиться. Скорее всего, его уже где-нибудь на кладбище визажисты сожрали. – Шутка, конечно, – добавила она, оглянувшись на Чагина и мило ему улыбнувшись.
Лицо полковника осталось абсолютно неподвижным. Он кивнул и вышел, закрыв за собой дверь.
– Ну что ж, расскажите о себе. – Елена Сергеевна закинула ногу на ногу и похлопала трубочкой журнала по колену.
– Я здесь из-за жены, – сказал Чагин угрюмо.
– Очаровательное начало, – засмеялась Елена Сергеевна. – Настоящий герой. И настоящий подкаблучник, как и все герои. Да?
– Не знаю, что вы имеете в виду, но я просто хотел предупредить. Если бы не жена, меня бы здесь не было. Работа в Секторе меня не интересует.
– Вот как? А мне казалось, здесь есть где развернуться. С вашим талантом, с вашей дерзостью. Я помню одну вашу статью в журнале «300 процентов».
– Какую?
– «Город неутоленных амбиций». Так, кажется?
– Вроде была такая.
– Вы о нашем городе-Москве тогда такое по-написывали! Помню, у всех был шок. Представляю, что вы могли бы теперь написать о нас. Какую книгу! Не статью, а книгу. Неужели это вам не интересно? Исследовать, препарировать.
– Больше не интересно.
– А что случилось? Скажите, вы, вообще, счастливы?
Ну вот, подумал Никита, они все спрашивают о счастье. Похоже, это больное место.
– Сейчас не особо, – буркнул он.
