Дмитрий Матяш - Z.O.N.A. АТРИум
Она одарила бродягу мрачным взглядом исподлобья. Но Кудесник этого уже не видел. Развернувшись, он зашагал прочь с мыслью, что не все в истории с этой девчонкой для него кончено. Нет, убивать его она больше пытаться не будет, это точно. Бродяга не знал, почему он так был в этом уверен, но ему казалось, что все закончится как-то по-другому, без стрел.
Он прошел уже довольно большое расстояние, когда увидел ее, двигавшуюся в том же направлении, с луком наперевес. Она нарочито не обращала на него внимания.
— Куда собралась? — улыбнулся ей Кудесник, остановившись.
— Я не могу вернуться в поселок, — сказала она. — Если ты возьмешь меня с собой, я покажу тебе короткий путь из болот.
— Хм, — удивился бродяга. — А если нет?
— А если нет, то в следующий раз я буду целиться тебе в глаз.
— Вот как? Это у вас, наверное, семейное — предлагать, не оставляя выбора? — улыбнулся Егор. — И куда же ты собираешься со мной идти?
— Мне все равно. — Они встретились взглядами. — Дойдем до места, где принимают чужаков, и я тебя оставлю. В деревню мне возвращаться больше незачем. Ты лишил меня этого права.
Потом они долго шли молча, прислушиваясь к звукам, долетавшим с болот, оглядывались по сторонам и время от времени встречались взглядами. При этом выражение ее лица становилось все мрачнее, будто ей на глаза в очередной раз попался предмет, который она давно собиралась выбросить, но опять забыла это сделать. А Кудесник притворно улыбался, хоть и знал, что это ее неимоверно достает. Он понимал, что убийца ее отца, с которым она вынуждена вместе идти по тайге, потому что одной ей здесь не выжить, был не самым лучшим компаньоном, но выбора у нее не было.
Он остановился и поднял руку. Девушка тотчас замерла, глаза ее сузились, брови сдвинулись к переносице, образовав на лбу несколько глубоких вертикальных складок. Она пристально всматривалась в ту сторону, куда указал Кудесник, но ничего подозрительного не видела. Внезапно из кустов можжевельника послышалось мирное квохтанье. Бродяга, ступая как вор, приблизился к кустам и, выставив вперед руки, прыгнул.
— Не знаю, как ты, — сказал он, выбравшись из кустов и держа за шеи двух крупных глухарей, — а я бы перекусил немного. Готовить умеешь?
Она долго не подходила к костру. Стояла в сторонке и искоса следила за действиями бродяги: сначала он искал сухое место, затем собирал хворост, а после соскабливал с головок спичек свечной парафин и разводил огонь. Несколько раз он предложил ей помочь ему, но понял, что вряд ли чего-нибудь от нее добьется, и делал все сам. На болотах сложно найти сухие ветви, поэтому ему приходилось отлучаться от места привала довольно далеко, и каждый раз, возвращаясь, он думал, что девчонки там уже нет, но она терпеливо ждала. И хотя Кудесник не мог этого видеть, в ее глазах читалось облегчение, когда вблизи снова слышались его хлюпающие по мокрой траве шаги. Невидимая нить, связывающая их, становилась все прочнее и прочнее. Кудесник объяснял себе это тем, что боится потерять проводника, а девушка — что, оставшись одна, погибнет вне болот, но все это было лишь поводом, чтобы не думать, что у них возникла хоть и призрачная, но все же зависимость друг от друга.
— Да что же ты делаешь? Дай-ка сюда. — Не в силах спокойно смотреть, как он неумело пытается ощипать птицу, она подошла к костру и присела напротив.
Кудесник усмехнулся и позволил ей взять из его рук глухаря. Ему понравилось, как девушка быстро перебирала пальцами, выщипывая перья. Сразу было видно, что она этому делу обучена с детства.
— Я видел, вы едите оленей, — сказал Кудесник, когда она воткнула в ощипанную птицу сделанный из ржавой железяки острый нож. — Не боитесь?
— Их едят не все, — метнула она в него колкий взгляд. — Мы не племя индейцев, у нас каждый за себя. Если кто-то решает есть оленя, никто ему не будет перечить. На болотах мало что водится съедобное.
— Почему же вы тогда не уйдете? Как вы там вообще живете?
— Уходили. — Девушка выпотрошила одну птицу и взялась за другую. — Но выходили на сухое место немногие, а некоторые потом возвращались. Нас мало кто принимает на суше за людей.
— Но ты все-таки решила попробовать?
— Решила. И никто не заставит меня передумать.
— Хм… Неужели такая решительность связана только с тем, что тебя не примут обратно в твоей деревеньке? У вас и вправду такие суровые законы? Или ты просто ждала повода, чтобы уйти?
— Не твое дело, — отрезала она.
Завороженный отточенными движениями ее рук, Кудесник перестал следить за костром, и пламя едва не погасло. Подбросив в огонь последние запасы, он снова ушел на болота искать пригодные для горения сухие дрова, а когда возвратился, в воздухе носился аппетитнейший запах жареной птицы. Девушка продолжала вертеть жердинки, чтобы «дичь» обжарилась равномерно со всех сторон, и в ее взгляде Кудесник уже не заметил первоначальной, затаенной, казалось, на всю жизнь злобы.
«Даже запах от приготовленной женщиной еды лучше, чем в бродяжных харчевнях сама еда», — подумал Кудесник, сложив принесенный хворост и подбросив несколько сучьев в костер.
Наколотое на жердины мясо темнело на глазах, превращалось из бледно-розового в коричневатое, источая раздражающий аппетит запах.
Хоть в этом был плюс болот — зверье здесь почти не водилось, поскольку вонь, к которой уже привык бродяга и которую никогда не замечала девушка, звери на дух не переносили. Ну а те, кто был слишком смел или глуп, забредая в поисках неизвестно для чего в самое сердце болот, отправлялись на завтрак к гельминтам. А потому здесь можно было смело жечь костры и зажаривать хоть слона — на запах могли сбежаться лишь мелкие, боязливые зверушки родом из обоих миров, которые терпеливо ждали окончания трапезы, чтобы поживиться остатками.
Кудесник подождал, пока девушка утолит голод, — по тому, как жадно она уплетала свою порцию, было ясно, что бедняжка не ела подобной пищи достаточно давно, — и потом лишь решился на диалог.
— Как зовут-то тебя хоть, скажешь? — спросил Кудесник, отложив в сторону пустую жердину.
Девушка перестала жевать и подняла на него ясные голубые глаза.
— Лена, — ответила она и впилась зубами в последний кусок «шашлыка».
— Вот так вот, значит: просто Лена, — мечтательно произнес Егор. — Очень приятно, Лена. — Он улыбнулся. — А лет тебе сколько?
Стрекот сверчков, отдаленный хор лягушек, мерно потрескивающий костер и начинающее темнеть на западе небо как нельзя лучше способствовали развитию диалога. И хоть Егор знал, что остаток светлого времени суток следует потратить на поиск кратчайшего пути к суше, желание узнать что-нибудь о своей временной компаньонке пересиливало доводы рассудка.
— Двадцать, — ответила она, когда с пищей было покончено. — Что еще? Размер ботинка? Тридцать шестой.
— Меня зовут Егор, — не обратив внимания на ее подкол, продолжил Кудесник. — Я живу в Корундовом Озере, это на границе средней полосы и белого периметра, там одни бродяги. Можно сегодня познакомиться со своим соседом, а увидеть его в следующий раз только через пару лет. На то они и бродяги, чтобы бродить, а не дома сидеть…
— Нам пора, — вдруг сказала она и поднялась на ноги, пресекая его попытки наладить контакт. — Темнеет. Дальше я поведу. До края болот отсюда еще версты три.
Кудесник затушил костер известным многим мужчинам способом, поднял свою худую снарягу и поплелся вслед за девушкой.
Примерно через час плутания по болотам почва действительно стала твердой. Воздух посвежел, появился приятный запах хвои и вечнозеленых кедров, запах озона. Они прошли на север еще пару километров, озираясь по сторонам и не сказав друг другу ни слова. Вернее, молчала девушка, Егор же то и дело пытался завести с ней разговор, да все безуспешно — она шла впереди него и игнорировала его вопросы. Остановились они, лишь когда солнце уже почти скрылось за верхушками сосен и со стороны болот потянуло холодом.
Кудесник закатал рукав, посмотрел на темный экран КИПа и задумался. Он его выключил при выходе из болот, чтобы не выследили, и теперь не знал, стоит ли рисковать, в смысле включать или нет. «Монголы» ведь на месте не сидят. Их отряды шастают по всей средней полосе, куда ни плюнь, везде попадешь либо на самих «монголов», либо на их прихвостней. Хану здесь, как говорил коломинский старшина, в каждой второй деревне готовы угодить. По крайней мере, те, кто находится в относительной близости от Ордынца. А Хаимов КИП наверняка у всех отмечен красной меткой. Включишь — и, считай, все, засветился.
Но, с другой стороны, Кудесник здесь раньше бывал редко, ловить здесь было нечего — в околоболотных территориях мало чего полезного найти можно. Даже если когда требовалось кого-нибудь довести до развалин ЦИРИ, Кудесник доводил лишь до южного рукава Большой реки и указывал путь — дальше он не шел. Поэтому здешних мест он фактически не знал. Не включать КИП — значит даже примерно не знать, куда идти для ночевки.
