Сергей Вольнов - Зона Посещения. Калибр памяти
Избитая девушка ничего не ответила. Она молча посмотрела на мучителя и отвернулась.
Первый тюремщик залопотал что-то на их тарабарском наречии, лишь очень отдалённо напоминающем русский язык; второй дикарь спрятал брикет и начал открывать клетку.
Когда передняя решётка была откинута, он схватил пленницу и рывком выдернул наружу.
– Твай ё уды! – велел его напарник, разматывая верёвку.
Вдвоём они привязали девушку к толстому столбу, торчавшему посреди хибары.
Пленница, ослабевшая и измочаленная, сопротивление оказала чисто символическое. Она пыталась толкаться локтями и коленями, но здоровенные волосатые мужланы этого фактически не заметили. Они усадили её на корточки, завели руки за столб и связали их. Пока второй дикарь проверял узел, первый встал к ней вплотную. Девушка сидела на корточках, и поэтому низ его живота оказался у неё точно перед глазами…
Человек в клетке сжал кулаки. Он понял, что сейчас будет происходить, но абсолютно ничем не смог бы помочь девушке. У него не имелось ни малейшего шанса воспрепятствовать близящемуся насилию. Он мог только выбрать: смотреть или не смотреть, метаться по клетке и возмущаться или отвернуться и заняться поеданием брошенной подачки.
И он сделал выбор. Он отвернулся. Но не для того, чтобы жрать. Брикет отлетел в угол клетки. Оцепеневший пленник сидел спиной к столбу, и на лице его застыло выражение лютой ненависти…
Только вот уши его в отличие от глаз «отвернуться» не могли. Он слышал удары, шлепки, надрывные стоны, хлюпанье, хрипение… Утробное рычание, выкрики насильников…
И когда девушка тоненько, отчаянно взвизгнула, человек не выдержал. Внутреннее пространство деревянной избы вдруг заполнили громогласные проклятия и посулы.
Мат, русский мат! От всей души!
Мужчина уже не отворачивался. Он развернулся лицом к творящемуся непотребству, вцепился в прутья передней решётки, стиснул их до побеления костяшек пальцев. Лицо искажала гримаса ярости, рот не закрывался…
Выражался он до того забористо и витиевато, что даже насильники прекратили своё гнусное занятие. Эмоциональный заряд, который пленник вкладывал в свои словесные снаряды, врезался в пространство едва ли не материально…
Насильники достаточно долго ничего не предпринимали в качестве ответной реакции. Их жертва не двигалась и признаков жизни не подавала, возможно, спасительно потеряв сознание. Первым опомнился тот, что совал пленнику брикет.
Он отрывисто рявкнул, и второй тут же двинулся к клеткам, на ходу доставая что-то из-за пазухи своей балахонистой рубашенции. Это оказалось что-то вроде тонкого шипа длиной с мужскую ладонь.
Подскочив к деревянной клетке с пленником внутри, он поднял руку, изготовился для метания… В этот момент дикарь стал похож на игрока в дартс. Но меткость его оставляла желать лучшего. «Дротик» свистнул мимо плеча увернувшегося человека, проскочил между прутьями задней решётки и вонзился в бревенчатую стенку хибары. Неудачливый метатель возмущённо заорал.
Его несостоявшаяся мишень изнутри клетки продолжала извергать словесные грады. Вдобавок человек уже не держался за решётку, руками он активно зажестикулировал. Показал на неподвижное тело девушки, обвисшее на столбе, ткнул в промахнувшегося дикаря, а после этого приставил ребро ладони к горлу и резанул им, будто лезвием.
Дикарь, разъярённый поведением узника, бросился к клетке и лихорадочно завозился с верёвочными петлями. Он забыл об осторожности, он забыл обо всём, он жаждал лишь одного – добраться до человека, выдернуть его из-за решётки и собственными руками удушить, разорвать, разодрать…
А человек отпрянул, молниеносно сунул руку сквозь заднюю решётку и завладел «дротиком». Так что к моменту, когда передняя решётка пала, он уже был готов встретиться с врагом.
И встреча состоялась. Хотя получилась неожиданно скоротечной. Стоило отвязанной решётке упасть, как пленник атаковал. Ему хватило одного-единственного движения руки, чтобы воткнуть шип точнёхонько в глазницу нападающему дикарю.
Насильник резко, будто об стенку ударенный, замер. Вопль его захлебнулся на полузвуке, морда застыла в гримасе ярости. Хотя теперь это уже была посмертная маска… Пленник отдёрнул руку, отпустил шип, вогнанный почти на всю длину, мгновенно убитый дикарь мешком осел на земляной пол и с глухим стуком завалился набок.
Экзекуция не состоялась по причине смерти экзекутора.
Тот дикарь, что оставался у столба, не медлил ни секунды. Он соображал быстрее своего неудачливого напарника, потому без малейшей задержки бросился к двери и выскочил наружу, с грохотом захлопнув створку. Даже не попытался вступить в единоборство.
Пленник выскочил из клетки и в один прыжок добрался до зависшей на столбе девушки. Пощупал на её шее, есть ли пульс, убедился, что жива, и прыгнул обратно к своей клетке.
Снаружи доносился истеричный ор. Удравший дикарь громкими воплями призвал соплеменников на помощь.
Дверь снова распахнулась, в избу ворвались несколько дикарей. Человек понимал, что против целой толпы ему пока не выстоять, поэтому просто впрыгнул обратно в клетку, чтобы затруднить доступ к себе, и скрутился в клубок, прикрывая голову, живот и гениталии.
Но сразу его бить не стали. Они обстреляли пленника шипами. И на этот раз все дротики достигли цели. Человек ощутил, как тело наливается свинцовой тяжестью, и понял, что острия чем-то смазаны, если не ядом, то снотворным каким-нибудь. Он даже обрадовался, что отключится и не будет чувствовать удары. Мазохистом человек не был, это он о себе вспомнил точно, и хотя умел справляться с болью, но удовольствия от неё не испытывал.
* * *Непосредственной угрозы состоянию организма обездвиживающее вещество не несло, и ОНА не считала нужным вмешиваться. Только наблюдала. Чтобы при необходимости подпитать ответным теплом, не только его, но и особь из соседней клетки, которая может быть ему полезна для выживания.
Тепло, исходящее от спасённого источника, омывало ЕЁ, даря новую жизнь. И будя воспоминания. Одна за другой картины прошлого бытия, случившегося до того, как пришлось спрятаться, впасть в спячку и превратиться в частицу ничто-нигде-никогда, всплывали и оживали.
Та жизнь не вернётся. Дважды в реку не войти. Река вообще утекла, море высохло, океан испарился.
Но разве сумеет ОНА забыть о том, что было…
Пусть и прошло, протекло, кануло в небытие, но было, было, было!
И та быль теперь продолжится. В оживающей памяти. Вспышками, искрами, высверками она уже стремится прорваться из черноты забвения.
04. Рекрутинг
В отделении нефрологии Центральной клинической больницы меня уже знает в лицо весь медперсонал. Ещё бы! Ведь я хожу сюда почти каждый день на протяжении четырёх месяцев. И за это время мне до того осточертело это место, что, наверное, скоро оно будет сниться в ночных кошмарах. Я вряд ли буду смотреть сериалы про врачей, сейчас в моей жизни выше крыши хватает всякой медицины.
По выработавшейся привычке свернул направо по коридору, поздоровался с идущими навстречу медиками и зашёл в восьмую палату. Ещё в начале сентября я и понятия не имел, где находится эта палата, потому что в тот период сестра встречала меня либо у входа в больницу, либо на первом этаже. Миновало чуть больше месяца с момента, когда она окончательно слегла, а кажется, будто это длится уже целый год.
В ходе посещений я ничего особенного не делаю, приношу лекарства да разговариваю с сестрой, но после этих свиданий чувствую себя далеко не лучшим образом. Мало того что интерьер больницы давит на психику, так ещё и состояние сестры ухудшается. Не быстро, но… И прогнозы врачей далеки от обнадёживающих. В общем, визиты в больницу приносят мне исключительно страдания. Будто в сердце вонзается лезвие ножа, и кто-то начинает его садистски прокручивать.
Ситуация, если откровенно, практически тупиковая. Сестру спасёт только пересадка почек, а операция эта стоит денег. До фига и больше денег. Я с моей текущей официальной зарплатой нужную сумму буду копить долгими годами, а столько времени, ясное дело, сестра не продержится. Как вариант – уехать в другой город на заработки. К прежнему работодателю я не вернусь, конечно, но есть и другие структуры, где нужны специалисты соответствующего профиля… Только вот с кем сестру оставить? Получается, что хорошие деньги для её спасения можно заработать в других регионах, но уехать я не могу из-за сестры. Замкнутый круг… Ей-ей, хоть иди и грабь банк.
– Привет, сестрёнка…
– Приве-ет, – еле слышно выдохнула она. За последние недели сильно ослабла и говорит теперь шёпотом.
Я присел на койку и опустил голову. Сказать мне было нечего. Не спрашивать же о самочувствии, когда и так всё ясно. В данной ситуации такой вопрос будет форменным издевательством.
