Сергей Вольнов - Зона Посещения. Калибр памяти
Подойдя к другой улице, я внезапно краем глаза засёк рядом машину. Вот эта, с-сука, точно по мою душу! Каким-то чудом мне удалось отпрыгнуть в сторону. Промахнувшись, авто резко затормозило и начало разворачиваться. Из окна водителя высунулась рука с пистолетом… Лёгкой мишенью я быть не захотел и рванул к ближайшему укрытию. Им оказался выехавший из-под моста автобус.
На ходу выхватив «кошку», я немного отмотал трос и закинул трёхлапую спасительницу на крышу автобуса. Не знаю, за что она там зацепилась, но удержалась, факт. Иначе бы меня, державшего тросик обеими руками, не потянуло бы вслед за транспортом. Я побежал, выбрасывая ноги далеко вперёд, будто прыгун с шестом. Когда до автобуса оставались считаные метры, я оттолкнулся от дороги и, увлекаемый «кошкой», полетел к автобусу.
Я был готов к этому, насколько вообще возможно в данной ситуации подготовиться, и, когда впечатался в борт, сразу же принялся быстро перебирать руками по тросу. Всё случилось настолько стремительно, что в моём восприятии вообще померещилось мистическим скачком: вот я прыгнул, и вот я уже на крыше.
* * *«Форд» не отставал. Перестроившись, он поравнялся с кабиной автобуса и подал сигналы шофёру, чтобы тот остановился. Автобусник, к моему и водителя автомобиля удивлению, отказался выполнять требование. Вместо этого автобус забрал вправо и ударил легковушку в бок со стороны водительской дверцы. Сидящий в «Форде» такой наглости, естественно, не ожидал, посему и не сумел подстроиться под изменившуюся вмиг ситуёвину. Удар был не слишком сильным, но достаточным для того, чтобы автомобиль резко ушёл к обочине.
Тому, в «Форде», надо отдать должное – он сумел избежать столкновения с ограждением моста, но вот борзый водитель автобуса не угомонился – он снова ударил. На этот раз в заднюю часть. Второй удар был куда более сильным, «Форд» развернуло вправо, как раз водительской дверцей к продолжавшему набирать скорость автобусу. А сидящий за рулём пассажирского транспорта и не подумал избегать аварии!
Звон бьющегося стекла, скрежет сминаемого, раздираемого металла, рёв двигателей… Все эти звуки слились в неодушевлённую, механическую какофонию, от которой я на время «потерялся». Даже вот забыл, что сам колочусь об стекло салона с внешней стороны и что не упал на мост или, того хуже, за мост только благодаря тому, что судорожно вцепился и держался за трос «кошки».
Опомнился я в тот момент, когда автобус уже въезжал на улочку, по обеим сторонам которой тянулись рядами старые одноэтажные домики частного сектора. Пустые оконные рамы, потрескавшиеся стены, дырявые, наполовину растащенные крыши… Эти бывшие жилища уже готовы к сносу.
Когда двигатель затих, я перевёл ошалевший взгляд на переднюю часть салона; там с шипением пневматики отъехала створка автобусной двери.
– Ну, ё-моё, так и знал, что без казусов не получится! – весело заметил вылезший изнутри автобусник. Блин, да это же мой партнёр по операции! Но как замаскировался – бейсболка, очки, кофта мадэ ин бабушка… Я узнал его только по голосу.
– Отпусти уже верёвочку, – попросил он, разжимая мои сведённые судорогой пальцы.
– Ох ё ж, чтоб тебя! Как ты догадался?
– После того как ты передал мне папку, я решил присмотреть за тобой. Если б не твоя пугливость, вряд ли пришлось бы устраивать этот автобусный цирк…
– На том, другом «Форде» был ты! – осенило меня.
– Ну да. Хотел тебя забрать и увезти от преследователей, но ты так шуганулся… – Он улыбнулся и похлопал меня по плечу. – Идём, идём. На сегодня мы и так пошумели достаточно. Твоя помощь невероятно ценна, и тебе надо поскорей вернуться, чтоб не начали подозревать, кто «крот».
* * *…Эпизод, внезапно выплывший из глубин памяти и в подробностях усвоенный, потряс мужчину до глубины души.
«Откуда оно взялось? Из моих ли это воспоминаний?..» – спрашивал себя он.
Неожиданный яркий фрагмент норовил обрушить схемы его предположений, словно одержимый яростью, пойманный в сети зверь. Только-только мужчина пришёл к выводу, что он либо маньяк, либо военный врач, как вдруг этот эпизод выбил из-под вывода опору.
Воспоминание же было таким ярким, таким реальным! Оно было живым! «Да кто я такой, чёрт возьми?!» – переполнившись отчаянием, вопросил он себя.
И ещё долго занимался бы удручённым самокопанием, но тихое постанывание и шуршание отвлекли мужчину от очередных попыток идентифицироваться.
Повернув голову на источник звуков, он увидел, как женское тело перевернулось на другой бок. Выглядела пленница не просто измученной и потасканной, она выглядела жертвой пыток: тело покрыто синяками, ссадинами, струпьями, засохшей кровью и белёсыми потёками. Пахло от женщины, мягко говоря, не очень… да что там говорить, смердело от неё, как из выгребной ямы. Её грудь прикрывали остатки майки, а живот – нечто вроде излохмаченной набедренной повязки, вряд ли имеющей основания зваться юбкой. Одеяния, если можно так назвать, чисто символические.
Мужчина некоторое время разглядывал товарку по несчастью, затем произнёс:
– Да уж, всегда найдётся кто-то, кому гораздо хуже, чем тебе, и поди разберись, должна ли эта аксиома утешать.
Высказавшись, он вытащил из своих кроссовок шнурки и вознамерился вязать на них узлы. Всё равно больше заняться нечем.
* * *…Рута чувствовала себя как никогда в жизни паршиво. Получше было, даже когда израненная валялась в наполненной ошмётками сухого дерьма канаве после того, как отбилась от стаи мутаволков.
Больше всего страданий приносила не физическая боль, а мерзопакостное ощущение тёрпко-солоноватого привкуса во рту. Сколько она ни сглатывала слюну, гадостный привкус не исчезал… Тело разламывалось от многочисленных ударов и шлепков и при этом жутко чесалось от высохших выделений, которые превратились в трудно сдираемую корку. Между ног жгло и зудело. Всё, чего она хотела сейчас, – это помыться, окунуться в спасительную, живительную влагу и полоскать, полоскать осквернённую ротовую полость. Смыть чужие следы и гнусный запах. Вонь дикарей, которые жестоко насиловали её. Она не знала, сколько раз в неё и на неё брызнули, сколько раз бесцеремонно испражнились. Она очень быстро потеряла сознание, но мучителей это наверняка не остановило. Они продолжили терзать до тех пор, пока не удовлетворили свою похоть полностью.
Рута была не просто унижена и оскорблена, травмирована и ранена. Она чувствовала себя растоптанной, смятой в лепёшку и раскатанной колёсами. И ведь дальше будет только хуже, её продадут в другой клан, а если не сойдутся в цене, тогда оставят себе, и рано ли, поздно ли расчленят во время очередной изуверской оргии…
Руте оставалось лишь надеяться, что найдут и спасут свои. Надежда призрачная, но вдруг посланцы командира, теперь уже являющегося в каком-то смысле и отцом, и покровителем, и наставником, всё же успеют вовремя и не оставят пропавшую дочь на произвол зонных тварей.
Или же ей поможет освободиться… человек из другой клетки?
С трудом удерживая голову прямо, Рута смотрела на него.
Спасибо керосиновой лампе, всё ещё дающей достаточно света. Несмотря на багровый туман в голове, она сообразила, что его ужасные повреждения, многочисленные ссадины и гематомы почти зажили. Хотя с того момента, как его сюда притащили, прошло не больше нескольких часов.
Этого времени Руте хватило, чтобы пройти через ад группового изнасилования, а ему – чтобы исцелиться.
«Кто же ты такой?» – спросила она мысленно. Животрепещущий вопрос вертелся на языке, просился стать озвученным. Понаблюдав за соседом ещё немного, Рута пришла к выводу, что странный незнакомый мужчина не из сталкеров. И не пограничник, не внутренний патрульный и не из спецов, точно не из организации, в которой состояла она сама… Даже не из учёных.
Какая-то необычная от него исходит волна. Он человек, ничуть не мутант, во всяком случае, прямого воздействия Зоны не чувствуется, но… И ведь не то чтобы этот мужчина разительно отличается от всех тех, кого ей удалось в жизни встретить и узнать. Просто… Есть в нём что-то такое, не встреченное ею раньше у других людей.
Чужак. Такое определение пришло ей в голову. Очень точное, надо сказать. Нечто сходное она ощущала лишь когда находилась по ту сторону проходных «окон», на заданиях.
«Откуда ты здесь взялся?» – этот вопрос тоже просился на язык.
– Эй… – негромко позвала она его. Точней, попыталась позвать. Но перехваченное, наполненное пакостным послевкусием горло подвело, и она выдавила что-то несвязное, нечленораздельное.
Однако сосед моментально прервал завязывание очередного узла и уставился на неё. Во взгляде его загадочным образом сочетались радость и напряжение, сочувственная жалость и брезгливость. А ещё Рута, спасибо свету керосиновой лампы, заметила в его прищуренных карих глазах интерес. Она часто видела этот интерес в глазах мужчин. Но в этих глазах подобный мужской интерес имел пусть неуловимо, но всё же другой окрас. Чужой окрас, нездешний.
