Виктор Косенков - Моя война
По толпе пробежало движение. Они сделали шаг вперед все вместе, но я не позволила процедуре прощания затянуться настолько, чтобы стать неразрывным ошейником. Я прошла через руки, через короткие объятия, чьи-то ладони скользили по моему плечу, кто-то коснулся волос, щек. Чей-то шепот проник ко мне в уши. Я не расслышала, точнее, расслышала, но сразу постаралась забыть.
Потом раскрылись двери, и мой дом остался в безопасности. Без меня.
Часть 2
ПРЕОДОЛЕТЬ ВЕРШИНУ
Скачок в прошлое. Индия.
Штат Бихар. Патна
За два дня до возвращения
Марта сделала то, чего от нее никто не ожидал. Она умерла. Конечно, глупо думать, что человек способен обставить свою смерть как ожидаемое событие. Смерть находится в области непознанного и, по большому счету, необъяснимого. Но Марта была не человеком. Она даже не была клоном, как мы все. Марта стала символом всего нашего проекта, от самого его начала. Но даже не в этом дело. Мне иногда казалось, что она заменяет нам Бога. Иногда доброго, все время справедливого, чаще грозного, обязательно заботливого. Авторитет — то слово, которое никак не подходило к ней. Марта переросла это понятие. Наверное, поэтому никто не ждал того, что произошло. Я помню удивленно растерянное, побледневшее лицо Ольги, которая первой обнаружила тело.
— Я пришла убрать. А она… Вот… — Ольгу отпаивали каким-то отваром испуганные сестры Искариан.
Никто не ждал. Кроме Марты.
Наверное, такова привилегия всего божественного. Знать срок своего ухода.
Она лежала на застеленной кровати, сложив руки на груди, оставив на столе подробную записку относительно похорон. Дела она оставила в строгом порядке. Все сделала так, чтобы после ее смерти не осталось неразрешенных вопросов, спорных моментов. Были назначены заместители, определены цели и намечены пути решения целого ряда вопросов, касающихся организации. Даже уйдя, наше божество позаботилось о нас, и все, что оставалось нам — это позаботиться о ее телесной оболочке.
Когда мы готовились к кремации, на всякий случай пришлось оцепить кладбище, и кроме садхака, учеников тантриков и нас, никто на церемонии не присутствовал. Индусы с удивлением смотрели на такую разноцветную толпу мужчин и женщин, которые несли на плечах гроб.
Полыхнуло. Поднявшийся в небо дым был черным. А потом пепел поплыл по реке Мертвых к далекому океану. Каждый из нас бросил по горсти.
— Знаешь, когда я умру, — тихонько сказала мне на ухо Лоск, — тоже хочу, чтобы было так. В этом есть что-то правильное. В землю зарывать хуже. Всегда знаешь, что оно лежит там. Внизу. И… А так легче становится.
Я кивнула, глядя в темную воду. От потока веяло силой. Река Мертвых была полна жизни. Первобытной, неостановимой.
Гостиница “Кордон”. Харьков
После вооруженного конфликта с северным соседом Харьков из обычного внутреннего города сделался городом пограничным. Причем граница проходила почти по его середине, деля город на русскую и украинскую зоны. Ухудшившиеся отношения между государствами не добавляли удобства жителям города, вынужденным по нескольку раз в день сновать из одной зоны в другую. Особенно если учесть, что официальных пропускных пунктов было только три, а метро в русской зоне не функционировало. Конечно, существовало энное количество неофициальных лазеек, но пользоваться ими было небезопасно. Стена, разделяющая город на две части, охранялась тщательно, дыры латались, пограничников периодически меняли, взяточников сажали. Хотя на количество нелегальных переходов границы это никакого воздействия не оказывало.
Словом, обыкновенный пограничный город. И жители его, поначалу активно сопротивлявшиеся подобному переделу уклада их жизни, теперь приспособились и, совмещая работу и жилье в разных зонах, ухитрялись не опаздывать на рабочее место.
Я оказалась в этом городе по нескольким причинам. Во-первых, он находился довольно далеко от Киева, что было само по себе уже очень неплохо, потому что мне хотелось оказаться как можно дальше от ставшего таким маленьким мегаполиса. А во-вторых, именно в Харькове обитал человек, который был мне необходим.
Звали этого уникума Жорж Семецкий. Он действительно был уникальным человеком во всех отношениях. Легендарная личность, окутанная информативным туманом такой плотности, какая не снилась лучшим разведывательным управлениям мира. При попытке проникнуть за маскирующий флер становилось ясно, что вся эта неразбериха, вся эта могучая каша из слухов, городских легенд и домыслов носит откровенно искусственный характер. По всей видимости, сам Семецкий провоцировал возникновение этого маскирующего барьера. Иначе объяснить происходящее было невозможно.
По некоторым слухам Жорж Семецкий был героем вооруженного конфликта, результатом которого и стал передел территорий и смена городом Харьковом своего статуса. Причем данные разнились по обе стороны границы. Семецкий был героем как русской, так и украинской стороны. И там, и там бытовало мнение о том, что за его голову назначена награда в невероятную сумму с шестью и более нулями. Находились личности, которые лично лицезрели Жоржа, стоящим на баррикаде и поддерживающим окровавленный флаг слабеющей рукой. Другой рукой Семецкий грозил русским танкам, надвигающимся на баррикаду. К слову сказать, действие этой легенды происходило как раз в районе площади Шевченко на улице Солнечной, где и было остановлено продвижение русских войск. К чему, по всей видимости, приложил руку именно Жорж, без которого танковая дивизия двигалась бы аж до Киева и соединилась бы с восставшим Севастопольским флотом. Накал страстей этого мифа даже подвиг известного художника-абстракциониста Олега Дивного на написание единственной картины в духе реализма “Баррикада Солнечной”. На ней в принципе можно было разглядеть, в дыму и пламени, фигуру с флагом. Но был ли это именно Жорж, сказать трудно.
Существовали и более мрачные истории, где Семецкий погибал неизменно геройским образом. Например, в связи с серией недавних поджогов, пользовался популярностью такой миф о гибели Семецкого: во время пожара на местной телевышке, в застрявшем лифте оказалась группа детей, пришедшая на экскурсию. И спасать их кинулся именно он, этот герой нашего времени, Семецкий. К сожалению, буквально выкинув последнего ребенка на площадку, Жорж погиб. Под ним провалился пол, и он канул в огненной бездне. Некоторые, правда, утверждали, что он не спасал детей, а, наоборот, в овладевшем им безумии, швырял их вниз, но,, опомнившись, совершил самоубийство. Таких сказителей обычно били. Народу нравился светлый образ Семецкого.
Особой популярностью пользовался образ Семецкого как сексуального героя. Число его любовниц менялось от раза к разу, но особенно часто повторялся сюжет, где Жоржу, в пароксизме страсти, любовница откусывает гениталии. Этот кошмарный миф имел два окончания. По одному варианту, Семецкий удушил коварную подругу и направил свои стопы в клинику. А по второму, Жорж заспиртовал откушенные части тела и установил их на каминной полке, с пафосом сказав, что большего экстаза он уже не испытает никогда. Находились даже некоторые, кто видел огромный фаллос в банке со спиртом.
В поисках Семецкого я нагреблась этих историй, как собака блох. Все это неплохо укладывалось в сборник “Городские легенды”, но меня не интересовала издательская деятельность. Мне нужен был Жорж Семецкий собственной персоной. Поскольку его уникальность заключалась в том, что он был самым обширным банком данных на всем пространстве Евразии. Собирать информацию для него стало чем-то вроде хобби, которое, при правильном ведении дел, могло приносить еще и деньги.
Таких огромных живых баз данных на планете существовало всего несколько. Конкуренцию Семецкому мог составить лишь Ким Скрепка, но он, по последним данным, осел где-то в Японии и продал содержимое своего мозга какой-то корпорации. Остальные информаторы плавали значительно мельче.
В процессе блуждания по информационному флеру я обнаруживала крупинки информации, которую, так или иначе, можно было назвать реальной. Я выяснила, что во время конфликта Семецкий оказался очень удачливым контрабандистом. И если его и видели на баррикадах, то только затем, чтобы “загнать” что-либо одной из воюющих сторон. На момент пожара в телебашне он действительно был в аварийном лифте, но не канул в огненную бездну, потому что никакой огненной бездны не было. Башня горела сверху, и детей он не спасал и не выбрасывал, так как в лифте был в одиночестве и покинул его через нижний люк, ибо обладал грацией бывалого павиана.
Миф же о гениталиях, показавшийся мне нереальным с самого начала, напоролся на более логичную историю о том, что Семецкий был гомосексуалистом со стажем и не нашлось на просторах Незалежной такого мальчика-зайчика, который бы не желал Жоржа всеми фибрами своей души.
