"Фантастика 2025-132". Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Белая Яся

— Вот поэтому вас и вычисляют на «раз», шибко вы прямые на фоне штатских. Дуболомы.

— А сам-то, сам не такой?

— Не, Михал Иваныч, я не такой. Я по жизни отпускник, а служивого изредка включаю по необходимости. Так правильнее, если хочешь на оперативной работе чего-то добиться.

— Учуть, все, учуть. Сопли зеленые приходят и учуть. Ты у нас без году неделя, лейтенант, а с советами тоже. Жора, тебе хоть сколько лет? Двадцать три вчера исполнилось?

— Это закрытая информация, у вас допуска нет.

— Чегоооо?

— Проехали, работаем. И это, нам для холодильника топлива хватит?

— Жора, это не твоя печаль. Дорогу показал, идею сгенерировал, сиди отдыхай. А лучше, через час Мельничука смени в охранении. Оружием хоть пользоваться умеешь? Тьфу, это ж твои жмуры, значит умеешь. Скажешь, чтоб автомат тебе оставил.

Через час я ушел в охранение прятаться по кустам, а Сидоров нашел жучок. Машина к тому времени превратилась в полуобглоданный труп, настоящие трупы мирно спали в холодильнике, серьезное пятно крови, натекшее с невезучего клиента, уничтожили радикальным способом — на нем устроили небольшой костер. Ровно такой, чтоб выжечь траву и создать видимость костровища. Жигуль утолкали глубже в овраг, маячок выключили. Думаю, наши клиенты так же бы поступили, если бы мы им не помешали. Ну да не беда, «кто им мешал, тот им и помог».

Свои машины угнали подальше от дороги вдоль ручья — ручей самый достоверный повод стоянки, он всего чуток не дотягивал до статуса речушки. Нарочно залез в карту убедиться в статусе водной артерии — оказалась речка Мутвица. Вполне чистая речка, почему Мутвица? Раз сутки сидеть будем, надо обустраивать быт — но это опять не моя головная боль. А я занялся повышением правдоподобности нашего бивака — начал плести из ивняка морды, ну или верши. Это такие конические сетчатые ловушки для рыбы. Мелочевка их проскакивает, а рыба покрупнее может застрять. Всю жизнь мечтал вот так сидеть летом у ручья, никуда не спешить и плести морды. Идиллия, я вам скажу. Костерок, котелок, комарок. Но комаров я не заказывал, они сами решили присоседиться. Время от времени мы им вяло аплодировали. Лежу, подремываю, сонно себе думаю, мол растешь над собой, Жорж. Сначала сам выкручивался из передряг, потом начал наряд милиции звать на помощь, теперь вот воинское подразделение припряг разруливать неприятности. Что дальше, запросишь ракетно-бомбовый удар по указанным координатам? Надо запомнить этот вариант, кстати.

Новичкам везет, пару рыбин мы поймали. То есть не мы, а я весь такой умелый и ловкий. А приготовили и съели уже мы сообща под дружеские подначки про того, кто везде себе найдет приварок к пайку. Мол настоящего солдата всегда видно. Кстати, да — я не уверен, что все мои сегодняшние товарищи по приключению отслужили срочку. А я старый солдат, чем и горжусь. Отслужил — гордись, не служил — радуйся.

Колонну пограничников мы перехватили на Слонимском шоссе юго-западнее Барановичей. Опознались, остановились, влились в колонну. На холодильнике перевесили номера, теперь его хрен кто остановит. Не знаю, что у пограничников за легенда, но в Москву с нами поехала машина связи на базе ГАЗ-66, грузовик с солдатами, а возглавлял колонну «козлик» с полковником. Пленного перекинули в кунг машины связи уже после того, как вторая часть колонны ушла на юг в Брест, развязывать не стали, мы его утром переупаковывали перед уходом со стоянки, дали лежа размять ноги, потом руки, организовали ему оправку, заодно и повязки сменили. Короче говоря, контролировали гада как настоящего Джеймса Бонда. Десяточку километров ему всё-таки пришлось проделать в багажнике. Вынутый из багажника он был живой, потный, бледный. Увидев, что нашу колонну сопровождают несколько машин с пограничниками, враг верно оценил свои шансы и поник головой. Теперь точно не отобьют. Это он еще не знает про найденный и погашенный маяк.

В который раз уже я еду в Москву. Всеми видами транспорта, во всяких ипостасях и с разными целями мои дороги раз за разом приводили меня в Москву. Только водой я еще в столицу нашей Родины не наведывался. Если так пойдет дальше, то уже не буду зарекаться, на плоту или десантом катере.

Как обычно в машине сижу в полудреме, хотя уже почти набрал норму сна на единицу личности. Про запас буду спать, колонна быстро не едет, а братья Шумахеры вынуждены держаться в середине колонны — самое противное место. Наша гоночная «Лада-Аркан» идет следом за Шишигой и впереди рефрижератора, «Урал» с бойцами замыкает колонну. И я уверен, что там не срочники. Как-то они сильно собранными на лица мне показались, когда я заглянул в кузов. Ну и коэффициент лопоухости не дотягивает до норматива. Не удержался, спросил капитана, что за контингент нас усиливает. Сказал, курсанты пограничного училища. Сто процентов врет, Михал Иваныч, курсанты сейчас на каникулах. Не хочет говорить, ну и ладно. Мне главное, чтоб меня в целости довезли с сослуживцами, добычей и пленным.

Ночью мы уже были в Смоленске, там выдохнули буквально все. Пленного и трупы вместе с машиной-холодильником и её водителями передали группе суровых товарищей в штатском. Так-то мы тоже товарищи в штатском, но они суровее. Видимо, они выпускники курсов сурового вида. У меня складывается впечатление, что сотрудники госбезопасности каждый день перед зеркалом по часу репетируют свои выражения лиц, словно от этого зависит продвижение по службе. А может, и зависит, откуда мне раздолбаю знать? Сначала их учат суровому виду, а потом переучивают делать лицо попроще тех, кто в разведку идет. Прикольно у них. У нас. Мне с моим внешним обликом и внутренним настроем в лейтенантах ходить до пенсии, или пока контору не разгонят.

«А можно я до Москвы на поезде? А тогда пешком? Только с вами? Я столько не выпью, братцы, я летать боюсь». Но командир суров и безжалостен, в Москву я летел вместе со всеми в перекормленной Догонялке под управлением смертника и висельника, они каждые два часа менялись. Утром мы уже были в Москве. Блин, так надеялся, что будем сутки чапать в колонне. Здравствуй, служба не дружба. У меня не осталось ни одного чистого комплекта одежды и белья, я злой, небритый, невыспавшийся и голодный. Субординация? В задницу эту вашу субординацию, меня не предупреждали, что мыться придется в речке Мутвице, а питаться пойманными лещами и кузнечиками вперемешку с тушенкой. Дивизионный плац, миленький! Зачем я оставил тебя, зачем не стою в наряде? Ладно, пятиминутка жалости окончена, можно дальше спасать Родину.

— Милославский, вы уже все здесь? Молодец, пиши рапорт, отчет, докладную и иди домой, до завтра все свободны!

— Спасибо тебе большое, товарищ Стрельченко за заботу. Дом мой в Туле, и родители там же, а одежды у меня нет, акромя тех грязных вонючих обносков, которые сейчас на мне. Но завтра я как штык в них же к вам приду с вокзала, где ночевать буду, потому как до Тулы не дойду за ночь. А ежели доеду, то вернуться к утру на службу не успею.

— Точно, Онегин говорил, ты бездомный у нас.

— Угу, и без денег уже. Верните мне мой автомат, я добуду кров и еду в бою, буквально за пару часов найду себе пристанище. И Наган мне верните.

— Лейтенант Милославский, что вы себе позволяете?!

— А как вы думали, старого человека гонять по лесам можно столько, сколько вам нужно? Хренушки, у меня это… кости у меня к грозе ноют и лохматость повысилась на фоне энуреза.

— Ладно, пошутили и будет. Пока иди пиши отчет, чего-нибудь придумаем.

И я пошел писать. Тут важно настрой поймать. Я раньше почему писать не любил, у меня настроя не было. А была жесткая установка, как должны выглядеть и что содержать мои произведения прикладного творчества. С некоторых пор (с позавчера) подход поменялся, в комитете перестали пытаться причесывать мои рапорты и отчеты. Говорят, поступило указание не править мой слог, типа, у Милославского свой взгляд на привычные вещи, отличный от привычного. Милославский молодой и незашореный. Это кто-то верно считает, реально я с ним согласен. Порой важно поймать ощущение, в госбезопасности иногда ощущение важнее факта. Факт тебе подсунуть могут под нос, а ощущение, оно в воздухе летает, его не всякий поймает, не каждый спрячет.