"Фантастика 2025-120". Компиляция. Книги 1-18 (СИ) - Верещагина Валентина

Предводитель почувствовал опасность в последнее мгновение. Он начал разворачиваться, но было уже поздно. Тесак Лу Ди, окутанный тонким слоем черной Ци, описал короткую, смертоносную дугу. Голова главаря, отделившись от тела, покатилась по пыльной дороге.

Девочка закричала от ужаса, забрызганная кровью.

Остальные бандиты, увидев это, на мгновение замерли в шоке. А потом их страх сменился яростью. — Убить его!

Семеро оставшихся разбойников с ревом бросились на Лу Ди.

Начался танец смерти. Лу Ди двигался между ними, как черный вихрь. Он больше не был тем неопытным бойцом, что дрался в разграбленной деревне. Три месяца тренировок превратили его в смертоносную машину. Его тесак, усиленный Ци, с легкостью прорубал кожаную броню и ломал кости. Он уклонялся, парировал, наносил удары с холодной, выверенной точностью.

Один бандит замахнулся на него топором. Лу Ди ушел с линии атаки, пропустив топор мимо, и нанес короткий рубящий удар по ногам противника. С хрустом перерубленных сухожилий тот рухнул на землю. Другой попытался пронзить его копьем. Лу Ди отбил древко рукой, усиленной Ци, сломав его, и всадил свой тесак в грудь копьеносцу.

Он дрался молча. Его лицо было непроницаемой маской. Лишь в его глазах плясали красные огоньки. Он не просто убивал. Он казнил.

Через полминуты все было кончено. Дорога была усеяна телами и частями тел. Последний бандит, молодой парень, уронил меч и, рыдая от ужаса, упал на колени. — Не убивай меня! Прошу! У меня семья!

Лу Ди подошел к нему. Он посмотрел на него своими холодными глазами. — У них тоже была семья, — тихо сказал он.

И опустил свой тесак.

Когда все стихло, он остался один посреди этой кровавой бойни. Он тяжело дышал, его тело покрывали свежие, но неглубокие раны. Он оглядел дело своих рук. И не почувствовал ничего. Ни удовлетворения, ни жалости. Лишь холодную пустоту.

«Ты идиот, — констатировал Уголёк. Голос его был ровным, но в нем слышалось… что-то новое. Возможно, тень уважения. — Ты рискнул всем ради совершенно незнакомого ребенка. Это было нелогично, неэффективно и опасно. Ты чуть не погиб. И все же… ты победил».

Лу Ди не ответил. Его взгляд упал на девочку. Она сидела на земле, сжавшись в комочек, и тихо плакала, глядя на тела своих родителей.

И тут Лу Ди понял, что совершил самую большую ошибку. Он спас ее. Но что теперь с ней делать? Он не мог взять ее с собой. Его путь — это путь смерти и опасностей. Он не мог бросить ее здесь одну. Ее либо сожрут дикие звери, либо найдут другие бандиты.

Он подошел к ней. Девочка в ужасе отпрянула, увидев его — фигуру, с ног до головы покрытую кровью. — Не бойся, — сказал он, и его собственный голос показался ему чужим. Он давно не говорил с детьми. — Я не причиню тебе вреда.

Он обыскал повозку. Нашел немного еды, флягу с водой и теплый плащ. Он осмотрел тела родителей девочки. Купец был мертв. Но женщина… она была без сознания, но она была жива. Ее дыхание было слабым, прерывистым.

Он оказался перед выбором, который был сложнее любой битвы. Он мог уйти. Оставить их здесь. Продолжить свой путь. Это было бы логично. Это было бы правильно с точки зрения его цели.

Или он мог остаться. Помочь им. Потратить свое время, свои ресурсы, подвергнуть себя риску. И все это ради незнакомых людей, которые были для него никем.

Он посмотрел на плачущую девочку. Потом на свою окровавленную руку. Потом на дорогу, уходящую на юг.

«Ну что, великий мститель? — язвительно спросил Уголёк. — Что выберет твоя холодная, расчетливая натура? Оставишь их гнить или поиграешь в героя, рискуя всем, чего достиг?»

Лу Ди молчал. Ответ на этот вопрос определял не только его дальнейший путь. Он определял то, кем он, в конце концов, станет. Монстром, идущим к своей цели по трупам. Или чем-то большим.

Глава 17: Цена сострадания

Тишина, опустившаяся на дорогу после бойни, была тяжелой и липкой от запаха крови. Лу Ди стоял посреди трупов, и мир сузился до трех точек: плачущая девочка, ее умирающая мать и дорога, уходящая на юг. Каждая из этих точек тянула его в свою сторону, и он чувствовал, как его разрывает на части.

Дорога была его целью, его клятвой, его единственным смыслом. Каждый час, потраченный не на продвижение к Хребту Черного Дракона, был часом, подаренным его врагам. Логика, холодная и безжалостная, которую он так старательно в себе культивировал, кричала ему: «Уходи! Они не твоя проблема. Ты спас их, этого достаточно. Твоя миссия важнее».

Но когда он смотрел на девочку, сжавшуюся в комочек у тела своей матери, он видел не просто незнакомого ребенка. Он видел отражение. Отражение себя самого в том страшном дне, когда он остался один среди пепла. Он вспомнил то чувство абсолютного, всепоглощающего одиночества и ужаса. И он не мог. Просто не мог повернуться и уйти.

«Какая трогательная, и какая глупая дилемма, — прокомментировал Уголёк, и в его голосе не было привычного сарказма, а скорее, холодное любопытство ученого, наблюдающего за поведением странного насекомого. — Ты потратил месяцы, чтобы вытравить из себя все человеческое, превратиться в идеальное оружие. И вот, первая же проверка — и твой механизм дает сбой. Твоя ненависть оказалась недостаточно сильной, чтобы пересилить остатки совести. Разочаровывающе».

— Заткнись, — прошипел Лу Ди, скорее себе, чем голосу в голове.

Он принял решение. Глупое. Нелогичное. Опасное. Но единственно возможное для того, кем он все еще, в глубине души, оставался.

Он подошел к женщине. Пульс на ее шее был слабым, нитевидным. Рана на голове кровоточила. Он понимал, что без помощи лекаря она умрет в течение нескольких часов. А ближайший город, судя по карте, был в дне пути. Нести ее на себе он не мог — он был ранен и истощен. Повозка была разбита, одна из осей сломана. Лошадь мертва.

Он осмотрел тела бандитов. У двоих из них были лошади, привязанные в лесу. Грязные, неухоженные, но сильные рабочие клячи. Это был шанс.

Он подошел к девочке. Она смотрела на него с ужасом. Для нее он был не спасителем, а таким же монстром, как и те, что убили ее отца. Он был весь в крови, и от него исходила аура смерти. — Как тебя зовут? — спросил он так мягко, как только мог. Девочка молчала, лишь сильнее сжимаясь в комок. — Я не причиню тебе вреда, — повторил он. — Я хочу помочь твоей маме.

Он осторожно поднял женщину на руки. Она была почти невесомой. Он перенес ее в повозку, уложив на уцелевшие тюки с мягкой тканью. Затем он привел лошадей бандитов. Работы предстояло много. Он не был колесным мастером, но в кузнице отца он научился работать не только с металлом, но и с деревом.

Он развел костер. Не для тепла, а для работы. Нагревая на огне свой тесак, он кое-как, используя обломки других повозок и найденные в инструментальном ящике купца гвозди, начал чинить сломанную ось. Это была грубая, кустарная работа. Он знал, что такая починка долго не протянет, но ему нужно было продержаться всего один день.