Джен Александер - Пустошь
Может быть, очень скоро я сама буду корчиться в агонии, отчаянно хватаясь за голову…
Я с трудом сглатываю и поворачиваюсь. Мои пальцы запутались в сетке, и я крепко стискиваю их, чтобы придать себе уверенности. При виде моего лица глаза у незнакомца вылезают на лоб. Он неуклюже пятится назад, а его рука, сжимающая пистолет, безвольно опускается.
– Быть этого не может… Из всех… – выдыхает незнакомец. Он проводит рукой по волосам, взглядывает на свои ноги и снова встречается со мной глазами. – Ты-то что здесь делаешь?
Почему он задает мне вопросы? А главное, почему таращится, не мигая? По идее он должен напасть на меня, попытаться ограбить – что угодно, только не мямлить нечто невнятное. На каннибала он не похож. На выжившего, впрочем, тоже. Для парня невысокий, но все же выше меня коротышки. У него темные всклокоченные волосы, темно-серые, почти черные глаза. А еще он чистый. Видела ли я когда-нибудь человека, который не выглядел неряхой, даже если только что отчаянно оттирал грязь мылом и дождевой водой? Кроме этого парня в голову никто не приходит. И уж конечно, я никогда не встречала персонажа – ни людоеда, ни выжившего, – у которого не торчали бы кости. Одет парень во все черное: ботинки, широкие штаны и футболку, обтягивающую плотное тело, – и выглядит очень опрятно.
– Забавно, – произношу я. – Такое впечатление, что ты меня боишься.
К парню возвращается самообладание. Уголки его губ приподнимаются. На мгновение он опускает длинные ресницы и смотрит в землю, словно я его смутила. Потом одновременно поднимает голову и руку с пушкой, и я вздрагиваю.
– Да уж, есть чего бояться! Ты же тощая и маленькая, как четырнадцатилетка. Итак… Что тебе тут понадобилось?
Оружие у него в руке черное и блестящее. Похоже на обычный пистолет, но на месте дула из ствола выходят четыре металлических штыря. Когда я слегка отодвигаюсь от забора, который жжет мне спину, парень качает головой и подходит ближе, сжимая странный пистолет обеими руками.
Он стоит шагах в восьми от меня – так близко, что я почти чувствую, как металлические штыри упираются мне в шею.
– Осторожнее. Знаешь, что это такое? – Парень поводит пистолетом из стороны в сторону, глядя на него почти с любовью. Я не отвечаю. И он продолжает: – Электрошокер «тех армз». Выпущен в 2183-м ограниченным тиражом в тысячу экземпляров.
Внутри у меня все холодеет. 2183-й? Наверное, он имеет в виду номер модели, место производства или… Нет, не может быть, что это год. Сейчас идет 2039-й. Согласно удостоверению личности, я родилась в 2023-м. Значит, сейчас 2039-й, верно?
– И что? – спрашиваю я.
Мой голос звучит холодно и твердо. Вот и прекрасно. Незачем ему знать, что сердце у меня ушло в покрытые мозолями пятки.
– А то, что я могу манипулировать настройками силы тока. Захочу – пошлю разряд в пятьдесят миллиампер, а захочу – в пять ампер. Электрошокер снабжен детектором движения: ты убегаешь, он тебя находит. Если попробуешь убежать… – добавляет парень, поводя густыми бровями, – … я, пожалуй, выпущу в твою тощую задницу все пять ампер.
«Манипулировать». Опять это слово! Уже осточертело, что мной вечно манипулируют. Я бросаю на парня злой взгляд.
– Естественно, я не собираюсь бежать. Но если очень хочется – давай, выпускай.
Он ухмыляется, словно я сказала что-то смешное, садится на корточки и склоняет голову набок. Я прислоняюсь к горячему забору и сползаю по нему вниз. Сухая трава царапает ноги, но все равно так лучше, чем стоять. Я подтягиваю коленки к груди и устремляю взгляд на парня. В глубине души мне хочется попытать счастье и просто дать деру – видимо, мазохистские наклонности Оливии передались и мне.
– Значит, ты собираешься убить меня током и съесть? Или у тебя другие планы? Я уже ко всему привыкла – вряд ли тебе удастся меня удивить.
Губы парня подергиваются насмешливой улыбкой.
– Расслабься: я не каннибал.
Его взгляд скользит по моему телу – от потертых кроссовок к синякам на коленках и выше, пока не упирается в лицо. Он рассматривает меня с прежним озадаченным выражением.
Я крепче обхватываю колени руками. Волоски на ногах встают дыбом.
– Тогда почему бы тебе меня не отпустить? – спрашиваю я тихим, дрожащим голосом.
– Отпущу. – Он подмигивает мне и перекладывает электрошокер из одной руки в другую. Я обнимаю себя за плечи. – Как только объяснишь, что ты тут делаешь.
– Странно слышать такой вопрос от человека, имени которого я не знаю.
– Деклан. А ты…
– Клавдия.
– Я спрашивал не имя персонажа. Лучше признайся честно, кто ты на самом деле, геймер.
– Откуда ты знаешь, что это не мое настоящее имя?
– Я не дурак.
Сердце у меня колотится, как сумасшедшее, и все же мне удается спокойно ответить:
– Я никогда не выхожу из роли, Деклан. Мое имя – Клавдия Вертью.
– Брось. Я держу твоего персонажа на мушке, а ты всерьез надеешься отделаться от меня этой геймерской чепухой?
Я молчу, уставившись на проплешину в траве рядом со своей левой кроссовкой. Тогда Деклан подходит ближе – один шаг. Еще два. Его ботинки глухо стучат по земле в такт ударам моего сердца. Он снова опускается на корточки – на этот раз прямо передо мной. Я с трудом перевожу дыхание.
– Назови мне свой идентификационный номер.
К этому я не готова. Не думала, что у Оливии есть идентификационный номер. Я столько раз наблюдала, как она листает игровое меню, и мне даже в голову не пришло поискать то, о чем спрашивает Деклан! Слишком сильно меня занимала карта и красные имена людоедов.
– Девять тысяч восемьсот двадцать три.
Эта ложь звучит настолько убедительно, что я сама готова в нее поверить.
Внезапно Деклан тычет меня пальцем под подбородок. Я слабо вскрикиваю и вжимаюсь в забор в надежде пройти прямо сквозь него и убежать. Деклан запрокидывает мне голову так далеко назад, что кончики неровно обрезанных волос щекочут мои потные плечи. Наши губы, носы и лбы почти соприкасаются. Его серые глаза смотрят прямо в мои. В них видна угроза, насмешка и еще что-то.
Вопрос.
Обвинение.
– Никаких идентификационных номеров не существует, – шепчет он. – Ты… ты – персонаж.
* * *Целую вечность мы молча глядим друг на друга. Он не шевелится. Я не дышу. Этот парень раскусил меня за пять минут. Неужели те мальчишки, которых я встретила по пути сюда, тоже обо всем догадались?
– Не двигайся, – угрожающе произносит Деклан.
Как ни глупо, я повинуюсь. Деклан достает из рюкзака темно-синее устройство и нажимает на кнопку. Каждый мускул, каждый нерв в моем теле напряжен. Я цепенею, как труп, и перестаю дышать. Деклан проводит плоским треугольным концом устройства по моей макушке, и в голове начинается знакомая щекотка. Я стискиваю зубы. Вполне возможно, очень скоро я и впрямь стану трупом.
Через минуту Деклан снова нажимает кнопку и бросает устройство обратно в рюкзак. Из меня с шипением выходит воздух. Он не собирается меня убивать! По крайней мере сейчас.
Деклан тяжело опускается на колени – на мой взгляд, слишком близко. Носки моих кроссовок смотрят ему в коленные чашечки, его пальцы едва не задевают мои лодыжки. Наши тела не соприкасаются, и все же я чувствую его прикосновение.
– Ты действительно персонаж, – потрясенно произносит он.
– Ты это уже говорил.
– Откуда ты взялась?
– Из «Пустоши».
– «Пустошь» – большая игра. Из какого ты города? Ноксвилл? Мемфис? Нашвилл?
Пока Деклан перечисляет названия городов, я испуганно хватаю ртом воздух. До сих пор я считала, что Нашвилл – это и есть вся «Пустошь». Оказывается, игра занимает гораздо большую территорию.
– Нашвилл, – еле слышно выговариваю я.
Деклан задумчиво покусывает уголок нижней губы.
– Твой церебральный чип по-прежнему подключен к игроку.
Это не вопрос, а утверждение, но я все равно киваю.
Оказывается, у неполадок в моем мозгу есть название, и сидящему передо мной парню оно известно.
– А ты кто? – спрашиваю я.
– Деклан.
– Ты же знаешь, что я имею в виду.
– Я модератор.
– Модератор…
Звучит смешно. Я повторяю это слово несколько раз, сощурив глаза и глядя на Деклана в ожидании объяснений.
– Я слежу за тем, чтобы все в «Пустоши» функционировало именно так, как задумал создатель игры. Я работаю на «Лан корп».
Если была хоть малейшая надежда, что Деклан меня отпустит, теперь она исчезла бесследно. Еще один нож мне в сердце. Бывало, меня преследовали людоеды или мучил такой голод, что хотелось умереть. Но еще никогда я не испытывала большего отчаяния, чем сейчас.
– А-а… – бормочу я.
Звук его смеха скребет мне по ушам, как наждачная бумага. Он надо мной смеется – ненавижу его за это. Я крепко сжимаю руки в кулаки, пытаясь унять дрожь.
– Это все, что ты можешь сказать? «А-а»?
Я заезжаю кулаком Деклану в нос. Он опрокидывается на спину, хватаясь за лицо.
– Что ты делаешь?!
