Джордж Локхард - Боеприпасы на зиму
— Хотелось бы, чтобы все трудности разрешались с такой простотой, — вздохнул Эрих. Таурон усмехнулся.
— Мечтай, мечтай…
Темир вернулся к своему толаю.
— Поспешим, — заметил он негромко. — Завтра утром доберемся до гор и повернем на восток. К вечеру, если погода не изменится, должны увидеть Сизый Каньон. А дальше… — ведун бросил недобрый взгляд на сычика — …посмотрим.
Таурон фыркнул.
— Ты чуешь опасность? — осведомился невинно. Темир с подозрением прищурил глаза.
— Пока нет.
— Значит, смерть в каньоне нам не грозит, верно?
Ведун покачал головой.
— Идти в каньон, или не идти, мы решим только завтра. До тех пор я ничего не почую.
Пушистый Туман легким прыжком взвился на шею зайца и разлегся там, свободно свесив лапки и хвост.
— Знаете, в чем ваша проблема, степняки? — спросил он с досадой. — Вы столько лет живете в аду, что попросту разучились вспоминать про рай. Стоит случиться чему-то плохому, вы тут же говорите: «Ага, я так и знал!», но если плохого не происходит — вы удивляетесь. А должно быть наоборот! — заявил он твердо. — Удивляться надо плохому, а ждать от жизни только хорошего!
Туман указал лапкой на мрачного, сутулого Таурона.
— Иногда я просто не понимаю, как вы живете в этом мире, — с чувством сказал дварг. — Стоит вам подумать о будущем, как тут же вспоминается все страшное, что может случиться, и начинаются размышления, как из этого страшного вырастет нечто еще более ужасное. А давайте, для разнообразия, вспомним о хорошем? — он склонил голову на бок и лукаво прищурился. — Мы движемся навстречу самому интересному приключению за последние четверть века! Мы едем спасать целую обитаемую зону! Мы только что мирно пересекли границу запретных земель дикарей! С первого же часа наш отряд преследует удача. Почему вы думаете лишь об опасности? Разве она от этого исчезнет? Чем сильней вы тревожитесь, тем скорее накличете беду! — гневно заметил дварг.
Таурон помедлил, глядя на пушистого с легким удивлением.
— А знаете, он прав… — пробормотал сычик.
Темир молча покачал головой, вскочил в седло и пустил толая вперед. Эрих и Таурон, переглядываясь, полезли в фургон.
К вечеру, вдали за сопками впервые показались горы. Кряж, удивительно метко прозванный Хребтом Голодной Кошки, вздымался к небу на сотни метров, рвался ввысь неприступными, почти вертикальными, а кое-где и отрицательно-наклонными скалами. Формой напоминавший дугу, он тянулся на сотни миль до самого побережья реки Иртыш.
— Раньше семипалатинский полигон охранялся, как государственная граница — рассказывал Темир, а его единственный слушатель, Туман, возлежал на шее толая и блаженно жмурился, поскольку следопыт чесал ему за ушами. — Слыхал об овчарках?
Туман легонько вздрогнул.
— Еще бы…
— Этих чудовищ люди вывели, что б никому не повадно было в закрытые зоны лазить, — заметил Темир. — В советское время мы бы не то, что в Жаксы, мы и сюда бы живыми не добрались.
— Правда?
— Правда. Многое изменилось с тех пор, как страна людей развалилась. Жить стало разом и легче, и труднее…
Туман повернул голову и бросил на следопыта странный взгляд.
— Ты говорил о картине с единорогом, — сказал он внезапно. — Это та, жутко древняя, что хранится в подземельях Каскабулака?
Темир кивнул.
— Та самая. Я специально в Каскабулак отправился, чтобы посмотреть, — он помолчал. — Старики говорили, что коли помрешь, так и не увидев, считай — не жил.
Дварг сел и с большим интересом посмотрел на друга.
— Ну и как? — спросил очень серьезно.
Темир развел лапками:
— Старики были правы.
— Неужели настолько красиво? — Туман подался вперед. — Я не видел… Только во снах да в мультиках.
Ведун невольно улыбнулся.
— Красиво… Словами не передать. Там и не красота главное, просто… — он вздохнул. — Как бы объяснить… Когда стоишь перед ЭТОЙ картиной, ты видишь не ее, а себя. Как в зеркале, только… Правдивом, — ведун покачал головой. — Рассказывать бессмысленно.
— Понимаю, — вздохнул Туман. Моргнул. Потянул носом воздух, нахмурился. Тело дварга напряглось, уши навострились.
Привстав, Туман резко огляделся:
— Кажется, каньон уже близко, — пушистый указал лапкой вперед. — Растения болеют.
Темир кивнул без особой радости. Впереди, примерно в полумиле, виднелись груды крупных угловатых булыжников, как две насыпи окружавшие дорогу в ущелье. И без того редкие в предгорьях, деревья вокруг разлома гнили на корню; жухлая трава сходила на нет в сотне футов от тропы, повсюду росли странные фиолетовые цветы с иззубренными, как лезвие пилы, листочками.
— Думаю, лучше подождать алхимика тут, — напряженно заметил Туман. — Запахи неправильные. Я… Не понимаю, — он прижал уши. — Похоже на перец, смешанный с мертвечиной… Омерзительно!
Темир согласно кивнул, натягивая поводья.
— Подождем. Знать бы еще, чего.
— Тау прекрасно разбирается в своем деле, — возразил дварг.
— А ты уверен, что его знания здесь помогут? — серьезно спросил Темир. Туман кивнул.
— Я ведь доверяю свою жизнь.
— Это не ответ.
— Единственный, кто сможет ответить, здесь ты, — заметил пушистик. — Едва мы шагнем в каньон, ты сразу почуешь, выйдем ли мы из него живыми.
Темир нахмурил брови. Помолчал.
— Об этом, как правило, не говорят… — произнес он с неохотой, — Но лучше, чтобы вы знали заранее. Чутье ведунов определяет только опасность, грозящую самому ведуну. Поэтому любая угроза, способная погубить весь отряд, будет предсказана… Но ни один ведун, даже я, не даст гарантию, что выживут все.
Туман с любопытством склонил голову на бок.
— Интересно… А как оно работает, твое чутье? Что ты видишь?
— Не вижу, — поправил Темир. — Чувствую. Спину пронзает острая дрожь, в сердце начинает колоть, и я ощущаю гибель собственного тела. Ну, а отсюда, зная, как именно он должен погибнуть, ведун определяет место, время и природу опасности. Этому долго учатся.
Дварга передернуло.
— Хе-фихххх… Ни за что бы не согласился узнать, как мне предстоит умереть, — Туман распушился. — А уж ПОЧУВСТВОВАТЬ…. Бррр!
— Верно, — кивнул Темир. — Дар у нас не из легких, но оно того стоит. Всегда, везде, куда бы я ни направлялся, я точно знаю, что приключений в пути не будет, и я благополучно доберусь до цели, либо НЕ доберусь, если безопасных путей нет… — он запнулся, — …хотя, старики в Дегелене свято верят, что есть одна-единственная опасность, предвидеть которую ведун никогда не сможет.
Туман с громадным интересом подался вперед, его хвост взвился к небу:
— Что за опасность?!
Темир усмехнулся.
— Прости. Это наша главная тайна.
Он оглянулся. Тяжелый фургон, слегка отставший от следопыта и его пушистого друга, остановился вдали, оттуда уже выбрался Таурон. Темир развернул скакуна.
Алхмик не обратил внимания на подъехавшего следопыта. Вытащив из фургона большой черный мешок, он аккуратно расстилал по траве широченное блестящее полотнище. Удивленный Темир некоторое время молча наблюдал.
— Что это? — не выдержал он, наконец. Таурон бросил в сторону ведуна слегка насмешливый взгляд.
— Синоптический зонд, — отозвался невозмутимо.
— Э-э-э…
— Зачем спрашиваешь, если знаешь, что не поймешь ответа?
Темир гневно прищурил глаза:
— А ты отвечай понятно, шарлатан!
— Не ссорьтесь, пожалуйста, — из фургона выбрался старый Эрих. — Темир, умоляю, доверьтесь мне, как я доверяю почтенному Таурону. Неужели я похож на самоубийцу? — робко спросил лемминг.
Темир чуть не поперхнулся, но страшным усилием воли сдержал дикий хохот.
— Честно? — он справился с собой и скрестил на груди лапки. — Да, похожи. Вся эта миссия выглядит как изощренный суицид отдельно взятого лемминга.
— Хе-фиххх… — фыркнул Туман, но в разговор предпочел не встревать. Алхимик криво усмехнулся.
— Попытай счастья в каньоне самостоятельно, коли не веришь нам.
— Я даже не шагну в сторону каньона, пока не услышу объяснений.
Таурон отвернулся от полотнища и, в упор, посмотрел на Темира.
— Это воздушный шар, — сказал он после долгой паузы, кивнув на ткань. — Ядовитый воздух тяжелее нормального, именно поэтому он и собирается на дне каньона. Когда я наполню шар гелием, он взлетит на сотни метров; мы привяжем его к фургону и потащим за собой так, чтобы зонд всегда парил выше ядовитого слоя.
Таурон указал на толстый моток промасленной парусины.
— Через рукав, привязанный к шару, дизель будет засасывать чистую атмосферу, и мы сможем дышать свежим воздухом даже на дне каньона.
Темир, подавив удивление, совсем с другим видом осмотрел полотнище.
