Благословение Небожителей. Том 1 (ЛП) - Мосян Тунсю

Фу Яо же, напротив, с улыбкой произнес:

— Недурно, весьма недурно. Высшее проявление всенародной любви.

Се Лянь было заговорил:

— Впрочем, одну деталь мне хотелось бы уточнить, вот только не знаю…

Но Нань Фэн тут же его прервал:

— Если не знаешь, стоит ли об этом спрашивать, в таком случае лучше промолчи.

Се Лянь подумал: «Не совсем. Я хотел сказать «не знаю, сможет ли кто-нибудь мне разъяснить»».

И всё-таки принца посетило предчувствие, что ни к чему хорошему его любопытство не приведёт, поэтому он решил в очередной раз повернуть разговор в иное русло. Впрочем, к его удивлению, Фу Яо плавно проговорил:

— Я догадываюсь, о чём ты хотел узнать. Наверняка тебя интересует, почему среди тех, кто приходит в храм поклониться Наньяну, так много женщин?

Именно эта деталь столь сильно заинтересовала Се Ляня.

Среди последователей Богов Войны мужчин всегда было больше, чем женщин, и лишь Его Высочество наследный принц Сяньлэ восемьсот лет назад являлся беспримерным исключением. Однако причина тому предельно проста, её можно выразить двумя словами: внешняя красота.

Ясно как белый день, что ни всеобщее уважение, ни незаурядные божественные силы не дали бы подобного результата, а всё дело было лишь во внешней привлекательности изваяний и храмов наследного принца. Почти каждый храм и монастырь в его честь возводился императорскими зодчими, а для изготовления божественных образов приглашались искуснейшие мастера высшего уровня из разных уголков страны, чтобы они создавали свои шедевры точно в соответствии с истинным обликом принца. К тому же знаменитая фраза, произнесенная принцем на мосту Инянь — «Тело пребывает в страдании, но душа пребудет в блаженстве²», послужила поводом к украшению его статуй цветами, да и сами его монастыри нередко превращались в цветущие сады. По той же причине в те времена у принца появилось иное прозвище, а именно — «Бог Войны в короне из цветов». Прихожанкам нравилось смотреть на его прекрасные статуи и гулять среди моря цветов, именно поэтому они любили приходить в храмы наследного принца, а заодно могли поклониться и возжечь благовония.

² «Блаженство» дословно переводится здесь как «персиковый источник».

Остальных Богов Войны при этом окружала столь тяжёлая убийственная атмосфера, а лица их статуй являли собой картину столь суровую, свирепую и жестокую, что прихожанки, бросив на них взгляд, с большей охотой шли возносить молитвы Гуаньинь³ или кому-то вроде неё. К изваянию Наньяна в этом храме трудновато приклеивался ярлык «убийственно свирепый», но божественно прекрасным его назвать было ещё труднее. И всё же женщины, приходящие вознести ему молитвы, численно едва ли уступали мужчинам. К тому же явный отказ Нань Фэна давать тому объяснение выглядел более чем странно. Как раз в эту секунду девушка, замеченная Се Лянем ранее, закончила молиться, поднялась с колен, чтобы взять благовония, и вновь повернулась.

³ Гуаньинь — богиня милосердия, подательница детей, родовспомогательница, покровительница женской половины дома.

Это её движение заставило Се Ляня пихнуть обоих юношей в бок. Ни один из них не смог бы спокойно стерпеть подобного, так что оба невольно повернулись в ту же сторону, что и принц, после чего моментально изменились в лице.

Фу Яо не сдержался от замечания:

— Ну и уродина!

Се Лянь, поперхнувшись, поправил его:

— Фу Яо, не следует отзываться о девушках подобным образом.

Однако если говорить начистоту, Фу Яо не солгал. Лицо девушки выглядело настолько плоским, что казалось, будто кто-то ударом ладони расплющил его. Язык не поворачивался назвать черты её лица заурядными и описание «глаза в стороны, да нос на один бок» подходило к её внешности как нельзя лучше.

Но Се Лянь совершенно не замечал, красива девушка или не слишком. Его внимание привлекла куда более неприятная деталь — сзади на юбке девушки зияла огромная дыра, заметив которую, уже не удавалось притвориться, что её там нет.

Фу Яо было удивленно вскинул брови, но затем сразу же надел маску безразличия. А вот вздувшиеся на висках Нань Фэна жилы в тот же миг бесследно исчезли.

Лицо бедняги переменилось столь стремительно, что Се Лянь поспешил успокоить его:

— Ты только не волнуйся. Не волнуйся.

Тем временем девушка с благовониями в руках вновь опустилась на колени и стала кланяться, приговаривая:

— Прошу благословения Генерала Наньяна, верная твоя последовательница Сяоин возносит мольбы о скорейшей поимке злого духа новобрачного, чтобы больше ни одна безгрешная душа не пострадала по его вине…

Девушка молилась столь искренне и усердно, что совершенно не замечала ни огромную дыру на юбке, ни троих незнакомцев, расположившихся у подножия статуи, которой она отбивала поклоны. Се Лянь, искренне озаботившись судьбой девушки, произнес:

— Что же делать? Ведь нельзя позволить ей в таком виде идти по улице! Она соберёт на себе все взгляды, покуда дойдёт до дома.

И если бы только взгляды, ведь юбку девушки, очевидно, нарочно порезали чем-то острым, поэтому опасения, что бедняжка станет предметом шумных насмешек и перетолков, были совершенно небезосновательны. Позора в таком случае ей не избежать!

Фу Яо безразличным тоном ответил:

— На меня даже не смотри. Она ведь молилась не моему генералу, а значит это не моё дело, и я ничего не видел.

Нань Фэн же, напротив, позеленел, затем побледнел и замахал руками, словно разучился говорить. Вроде бы только что это был бесстрашный герой, как вдруг сделался безнадёжным немым дурачком. Се Ляню только и оставалось, что взяться за дело самому; он сбросил с плеч на пол верхнее монашеское одеяние, которое тут же подхватило порывом ветра и отнесло в сторону девушки. Лишь после того, как непристойный порез на юбке оказался прикрыт, все трое разом выдохнули.

Однако порыв ветра оказался столь неожиданным, что девушка от испуга подскочила, огляделась вокруг и, обнаружив на себе чужое одеяние, в недоумении застыла, затем сняла его и положила на постамент рядом, так ничего необычного и не заметив. Установив благовония на алтарь божества, она засобиралась прочь; но если девушка в таком виде выйдет из храма, то лучше ей впредь не показываться людям на глаза. Двое спутников Се Ляня застыли, словно бесполезные истуканы, поэтому принц обреченно вздохнул. Нань Фэн и Фу Яо успели лишь заметить, что на месте Се Ляня стало пусто, а тот, проявляя видимый облик, уже спрыгнул с постамента.

Тусклые огни храмовых лампад качнулись от ветра, поднятого прыжком Се Ляня, девушка по имени Сяоин лишь успела ощутить, как зарябило в глазах, а в следующий миг из тени к ней вышел полуобнаженный мужчина. Стоило ему протянуть к девушке руку, как она едва не лишилась разума от испуга.

Как и следовало ожидать, раздался её пронзительный визг. Се Лянь не успел и рта раскрыть, как девушка проворно замахнулась и изо всех сил закричала:

— Домогаются!

Прозвучал хлопок, и Се Ляню досталась звонкая оплеуха.

Звук оказался столь громким и отчётливым, что лица юношей, сидящих на постаменте божественной статуи, одновременно вытянулись.

Се Лянь не стал гневаться на девушку из-за пощёчины, он лишь настойчиво впихнул ей свою одежду и что-то быстро прошептал. В тот же миг девушка испуганно потрогала юбку сзади, лицо её при этом сделалось пунцовым, а глаза наполнились слезами. Неизвестно, от обиды или, может, от стыда и негодования, девушка вцепилась в одеяние Се Ляня, закрыла лицо руками и вылетела из храма прочь, оставив позади одинокий силуэт принца. После её ухода в храм ворвался прохладный ветер, и принц поёжился от холода.

Потирая пострадавшее лицо, по которому уже расплылся ярко-красный след от ладошки, Се Лянь развернулся к двоим шутникам и произнес:

— Ну вот. Всё в порядке.

Едва он замолчал, как Нань Фэн, указывая на него, спросил:

— Ты… ты поранился?

Се Лянь опустил голову и смущенно ойкнул.