Олегархат районного масштаба (СИ) - Номен Квинтус

— А если назначат? Будешь Ряжским князем?

— Ну вы и скажете: князем. Назначите — буду Великой Ряжской княгиней, и никак иначе, мне хоть наизнанку вывернись, князем не стать. Нет, даже не так: буду княгиней Великого княжества Ряжского.

— Великого?

— А что? Как княжеством управлять, я знаю, бардака в землях своих не допущу, а народец будет процветать и прирастать числом своим да уменьем, через что и княжество возвеличится промышленной мощью и земли богатыми урожаями.

— Что, тошно?

— Пока еще терпимо.

— Ну извини… а ты, если что, с княжеством-то справишься?

— Сказала же: управлять смогу, процветание гарантирую. Если мне никто мешать не станет…

— Ладно, еще раз с орденом поздравляю, и извини, что к себе тебя вызвал. А насчет княжества я подумаю: там что в райкоме, что в райсовете… люди старательные, но, вижу, все же бестолковые.

Сережа обустройством быта для жены занялся весьма основательно, и как раз перед новым годом у нас в квартире появились два новых жителя. То есть сначала приехала (по рекомендации старшей Сережиной сестры) «домоправительница» со странным именем Ника, а чуть погодя появилась и Вика. Сестра-близнец Ники по имени Виктория: их так в предчувствии «победы над Японией» назвал отец, служивший во время Японской войны командиров батареи. С победой как-то не сложилось, но переименовывать девочек никто не стал. Я особо на их имена внимания не обращала — и две пожилых женщины занялись нашим домашним хозяйством. Обе полностью соответствовали моим пожеланиям: дом содержался в чистоте, еда всегда была очень вкусной, мозг они выносили только друг другу, да и то лишь на кухне, споря о том, что бы повкуснее сегодня сготовить.

И обе были, можно сказать, круглыми сиротами: мужей и детей обе потеряли в войну, мужей на фронте, а дети… До войны они жили в Кингисеппе, работали учительницами в школе и в начале войны обе работали в пионерлагере, откуда всех эвакуировать успели. В Богородске они тоже учительницами работали, но их как раз выпроводили на пенсию (там недостатка учителей не было), а вот с жильем там было не особо сладко, так что от предложения Сергея они отказываться не стали. Правда, обе очень сильно удивились размеру квартиры, но постарались удивление придержать в глубине души. А когда я им новую одежду спроворила, то и удивляться они перестали: по их понятиям хорошая портниха могла вообще во дворце жить. А мы с Сережей заострять насчет места моей работы просто не стали, тем более что они и не спрашивали.

Дамы, несмотря на то, что были близнецами, внешне друг от друга сильно отличались, даже в мелочах: например, у Ники редкая шевелюра уже заметно поседела, а Вика щеголяла темно-русой, без единого седого волоска, косой толщиной в руку. Да и вообще они были разными, только, казалось, характер у них был один на двоих. То есть если они что-то решали, то непреклонно решение свое выполняли — и в результате у нас появилась просто великолепная детская комната: сестры самостоятельно выбрали мебель для нее и даже заказали ее изготовление у каких-то знакомых (предварительно, конечно, выяснив у меня «финансовые возможности»). Дам при этом мое мнение ни по цвету, ни по стилю вообще не интересовало, они мне просто сказали, что «выберут лучшее». И действительно выбрали так, что я была в полном восторге, тем более что и проблемы с токсикозом как-то рассосались.

Да и с работой, наконец, проблем не стало: с первого января я ушла в декретный отпуск. С сильным опозданием, меня на работе уже с начала декабря все старались выгнать отдыхать — видимо, я там всем уже надоела. Но ведь если не я, то кто их всех пинать-то будет? Однако перед Новым годом я все же решила, что «пора» — и спокойно отдыхала, выходя из дому только чтобы погулять в соседнем парке. В сопровождении одной из сестер и, чаще всего, кого-то их сотрудниц первого отдела.

А пятнадцатого января мне стало не до прогулок…

Глава 4

До роддома я не доехала. То есть «скорая» приехала за мной, когда уже никуда ехать было не надо. Хорошо еще, что милые старушки (ага, я сюда перенеслась, будучи на пять лет старше их… почти на пять) жили и рожали еще в эпоху «до сталинизма» и даже роды друг у друга сами принимали потому что больше некому было, и они сделали все, как надо. То есть это приехавшая врачиха сказала, что сделали все правильно — а затем, увидев «комнату для роженицы», которую мне эти сестры приготовили, сказала, что меня она никуда не повезет потому что даже в больнице Грауэрмана все гораздо паршивее. Правда сама эту комнату впервые вместе с врачихой и увидела, когда «богини победы» меня туда отвезли на каталке: да, они и наличием каталки озаботились!

А затем они, врачей выгнав, принялись заботиться обо мне — и о сыне! Но обо мне, похоже, не только «сестры Ястребовы» позаботиться решили (то есть не только Виктория Арсенина и Ника Марина, с ударением на первую «а»), но и кто-то из начальства. По крайней мере Олю ко мне привезли на той же машине «Скорой помощи», которая ко мне не успела — но когда Ника врача попросила «сообщить о событии сестре роженицы», те «сообщили» весьма своеобразно. А насчет просто ей позвонить, то звонить было просто некуда, телефона вахты в общаге я не знала, а на «скорой» все же немало студентов оттуда подрабатывали…

Сестренка у меня тоже отличалась умом и сообразительностью, так что когда ничего не подозревающий Сережа вернулся с работы, в квартире его встретили профессор с кафедры гинекологии и сразу три крупных специалиста из педиатрии: Оля позвонила своему научному руководителю и сказала, что «завтра на занятие не придет, у нее сестра родила без присмотра врачей и ей теперь требуется медицинский круглосуточный присмотр» — а «кто у нас сестра», в меде знали…

Впрочем, все закончилось мирно: медицинские светила меня и младенца уже осмотрели со всех сторон, пришли к выводу, что если бы сестренка училась на лечебника, то ей следовало бы двойку поставить и мужа встретили в столовой, попивая чай с тортом: мне медицина «Прагу» есть на довольно долгий срок запретила, а у меня в холодильнике их две в запасе лежали. А мудрее всех оказалась мама: Оля ей позвонила (телефон у нее дома смогла еще осенью пробить), и она сказала, что нас она «через пару недель навестит, но не раньше: в Москве и своей заразы хватает»…

Да, медицинские светила меня похвалили за «качественный хабитус» все же не зря я тренировки не забрасывала и физическую форму поддерживала, даже силовые прекратила только в октябре, так что чувствовала я себя хорошо. То есть после родов непосредственно хорошо себя чувствовала, а потом уже стала чувствовать себя немного иначе и с ужасом думала о том, как бабы детей раньше рожали и растили. И это при том, что мне ни готовить, ни стирать не приходилось, и даже ребенка мне перепеленать первый раз старушки разрешили недели через две! Но кормежки выматывали, и не столько сами они, как необходимость остатки молока (которых хватило бы на небольшие ясли) сцеживать. Несмотря на все мои тренировки спина болела постоянно, но постепенно я как-то втянулась, боль теперь чувствовала только когда спать ложилась, а к началу марта она вообще прекратилась. И я вдруг осознала, что делать-то мне нечего! То есть появилось очень много свободного времени, но на работу ходить было пока еще нельзя — точнее, смысла туда ходить не было, чтобы каждые пару часов все бросать и бежать домой на очередную кормежку, так что я решила «поработать удаленно». Телефон у меня дома стоял, причем не только городской, но и прямой в контору, подключенный непосредственно к комитетскому коммутатору, так что руководящие указания я могла теперь отдавать любой степени секретности. А при необходимости и к себе нужных сотрудников вызвать…

Восьмого марта Сережа, возвращаясь домой, долго простоял у лифта: выйдя из него, он увидел не красивый холл, а обтянутую серой тканью стенку, а пойдя чуть вбок разглядел стоящую перед входной дверью стойку, за которой сидела Надя. Которая, поглядев на него с легкой усмешкой, сообщила: