Идальго (СИ) - Номен Квинтус

Идальго

Глава 1

Я с огромным интересом смотрел по сторонам, но ничего особо нового как-то не замечал. И интересного тоже: море как море, разве что волны поменьше были. Хотя, возможно, мне и показалось: как-то я на волны раньше особого внимания не обращал. Однако солнце, перепрыгнувшее из зенита к горизонту, намекало на то, что волны сейчас — это не главное, да и писк, издаваемый приборами на пульте управления, говорил о том, что солнышко свое положение на небе поменяло не просто так. И мне что-то вдруг стало тоскливо — а начиналось-то все так хорошо!

То есть началось все обыкновенно, хотя немного и странно: в один прекрасный весенний день зазвонил бабулин телефон. Ответил я, так как бабуля покинула нас уже почти год назад — и мужской, причем довольно молодой голос как-то робко попросил передать ей трубку.

— Кто вы и зачем вам бабуля? — сразу же расстроившись, поинтересовался я. Расстроился я потому, что по этому телефону бабуле редко, очень редко звонили ее старые друзья и подруги, и она специально попросила меня ее телефон не отключать, чтобы сообщить, тем, кто еще не знает, печальную новость — а сообщать такое даже незнакомым старикам как-то… не очень приятно.

— Я звоню из посольства Мексики, — сообщил голос, — мне в вашем МИДе дали этот номер…

— Que suerte, desde pequeño soñé con hablar con el embajador de México! ¿Recibí una herencia enorme? (*)

(*)Какая удача, я с детства мечтал поговорить с мексиканским послом. Мне досталось огромное наследство?

— Нет, — ответил голос, сразу переходя на испанский. — Я не посол, а всего лишь помощник секретаря консульского отдела, да и прадед вполне здоров и, надеюсь, никто еще долго никакого наследства не получит. Прадед — это сын Стефании Пилар… а вы, как я понял, внук Паломы Елены?

— Видимо да.

— Так ей можно передать трубку?

— Увы, уже нет.

— Жаль… а мы с вами можем встретиться? Я могу вас пригласить в консульство? В любое удобное для вас время: у меня есть определенное поручение от прадеда, и он предупредил, что если с Паломой Еленой будет связаться невозможно, то с любым ее потомком… любое удобное для вас время. И не обязательно в консульстве, но там… вы, как я понял, не очень доверяете звонкам с незнакомых номеров.

— Как насчет сегодня вечером? У меня начинается сессия в институте, свободного времени крайне мало…

— Договорились! Вы, когда подойдете к консульству, — он продиктовал адрес, — просто наберите этот номер. Я предупрежу охрану, но вы на всякий случай возьмите какой-нибудь документ… Да, меня зовут Рикардо Кармона, а вас?

На самом деле все началось гораздо раньше. Дело в том, что мой двоюродный прадед Павел был «испанцем» — не испанцем из Испании, а воевал в составе интербригад во время тамошней гражданской войны. И в госпитале он познакомился с одной испанской девушкой по имени Стефания Пилар и с длинной заковыристой фамилией. Активисткой ПОУМ, а в госпиталь она устроилась санитаркой, чтобы ухаживать за раненой сестрой. Прадед с этой Стефанией познакомился очень близко, так что когда он сажал ее на пароход, плывущий в Мексику (однопартийцы решили ее все же эвакуировать, поскольку на нее фалангисты открыли настоящую охоту и даже пообещали огромную премию за ее голову), она во-первых взяла с прадеда обещание, что он позаботится о ее сестре и во-вторых уже поднимаясь по трапу сообщила, что ждет ребенка.

Больше прадед ее никогда в жизни не видел и ничего о ней не слышал, а вот ее сестренку — «малышку Палому Елену» — забрал с собой, когда возвращался в СССР. Как он это проделал, я понятия не имею — но в тридцать восьмом эта девочка появилась в нашей московской квартире. А мать прадеда, чтобы не связываться с советской бюрократией, Палому Елену просто удочерила: девочке было всего-то десять лет. Но когда старшие было сунулись разузнать что-то насчет Стефании, которая была единственной родственницей малышки, им быстро добрые люди объяснили, что ПОУМ — это троцкисты, и связываться с ними — себе дороже.

Двоюродный прадед голову сложил на полях Отечественной войны, так и оставаясь холостяком, а мои родные прадед и прабабушка покинули этот мир в пятьдесят шестом — и деда вместе с двумя его сестрами воспитывала уже Палома Елена. Сама она замуж не вышла: после войны вообще девушкам было очень трудно пару найти, а уж у девушке с искалеченной рукой и вовсе шансов не было — и бабуля всю нерастраченную любовь отдала нашей семье Она же воспитывала и моего отца, а затем и меня — и поэтому для меня испанский был вторым родным языком. Каталанский — которому я научился у бабули, и кастильский, которому меня усиленно обучали в школе. Собственно, поэтому я с мексиканским секретарем на испанском и заговорил.

Парень оказался всего на пару лет меня старше, и он мне и открыл неизвестную историю бабулиной старшей сестры. В Мексике она попала к какой-то дальней родне, там у нее родился сын — как раз мой двоюродный дед, который получил имя Пабло в честь отца. Этот дед рос, хорошо кушал, слушался маму, прилежно учился в школе, с плохими компаниями не связывался — и в возрасте лет так двадцати шести организовал собственную компанию, которая занималась… чем-то очень денежным, вроде как в гостиничном бизнесе. Женился, настрогал кучу детей, те тоже активно позаботились о народной мексиканской демографии — и в результате Рикардо Кармона тоже появился на свет, будучи — как мы с ним выяснили в первый же день — моим двоюродным племянником. Но самому ему до «русской родни» дела не было, однако прадед попросил узнать — он и узнал. И дал ссылку на скайп моего двоюродного деда.

Последнему я позвонил скорее в память о бабуле, но дедок оказался очень шустрым и разговаривать с ним было интересно. А вскоре он пригласил меня в гости. Я было отказался, ссылаясь на занятость, но обдурить его не получилось:

— Алехандро, Рикардо мне про твою семью все рассказал, так что ты не стесняйся. Я за тобой просто пришлю свой самолет и тебе эта поездка вообще ни малейшего убытка не нанесет, а мне все же интересно с родней поближе познакомиться. А еще мать просила при случае кое-что вам передать, вашей семье передать, но она с меня клятву взяла, что я передам это лично в руки. Очень для вашей семьи ценную вещь. Рикардо тебе визу оформит вообще за день, а у тебя, как ты говорил, с завтрашнего для каникулы…

Вообще-то я намекнул на некоторую финансовую несостоятельность вовсе не потому, что денег на полет в Мексику у меня не было. То есть не было, но отец, когда я ему сообщил о поступившем приглашении, сразу сказал, что я могу идти и покупать билет, поскольку как раз у родителей с деньгами особых проблем не было. Еще отцу за ранение выплатили очень немаленькую сумму, а у него и так оклад был не копеечный. Да и у матери: она, когда отца с первый раз ранили, добилась перевода в полевой госпиталь — но ее туда отпустили лишь «в командировку», а зарплаты начальника офтальмологического отделения не лишили. Но я мексиканскому деду про это не рассказывал (да и в МИДе, скорее всего, про то, где работают «потомки Паломы Елены», умолчали), так что дед Пабло вероятно счел меня сыном «бедного советского инженера» и все расходы на поездку взял на себя. Впрочем, человек, способный пригнать в Москву собственный «Фалькон» ради дальнего родственника, точно с голоду после таких трат не помрет…

Прилетел я вовсе не в Мехико, как ожидал, а в небольшой (относительно) город Канкун. Совсем небольшой, там и миллиона жителей не было, а всего-навсего девятьсот тысяч. И в этом «крупнейшем курортном городе Западного полушария» деду Пабло принадлежало два десятка отелей…

Но ему не только отели принадлежали: его старший внук (то есть мой троюродный братец) пригласил меня «прокатиться на семейной яхте». Не просто так прокатиться: примерно в полуторастах километрах от мексиканского берега он с приятелями нашел вроде бы каравеллу или галеон, и сейчас они решили попробовать что-нибудь со дна поднять. С разрешения правительства, конечно — но приключение на самом деле обещало быть интересным. Собственно, оно таким и стало…