Попова Александровна - Пастырь добрый
Выйдя на темный двор священнического жилища, он невольно остановился, вцепившись в ремень сумки на плече и глядя на стоящую поодаль повозку - из-под темного бесформенного покрывала выбилась белая, как поздний лед, рука, с которой вчера он снял обручальное кольцо на берегу реки; пятна крови, черные в ночи, казались прожженными дырами в мертвой сухой коже, отчего что-то неприятное, похожее на неясное предчувствие, шевельнулось в душе.
Святой отец, попытавшись предложить еще раз свое участие в предстоящем походе и вновь получив категорический отказ, тяжко вздохнул и умолк, косясь исподлобья на своих гостей и даже не пытаясь скрывать сквозящих во взгляде сострадания и жалости к их самоочевидно горестной и незавидной судьбе. Сами гости, впрочем, тоже не пребывали в особенном душевном подъеме и, когда за спиною остались ворота Хамельна с сонной стражей, недобро глядящей вслед болтающимся среди ночи господам инквизиторам, ненадолго остановились вновь, вперившись в темноту и не произнося ни слова. С места оба тронулись все так же одновременно, молча и не сговариваясь, глядя под копыта коней на примерзшие комья земли и зябко поеживаясь под трофейными теплыми плащами.
Нападения Курт не опасался - судя по произошедшему этим утром, ожидать другой группы, посланной на их уничтожение, не приходилось, посему путь до Пильценбаха должен был пройти тихо и спокойно. Но вот думать о том, что произойдет в брошенной деревеньке, не хотелось, невзирая на сомнение в правдивости рассказов о парящих над домами неупокоенных душах. В одном Янек Ралле, выводящий на пути, столь длительно и упрямо противящийся ему вчера, был очевидно и бесспорно прав: тот, с кем предстояло встретиться, обладал силой немалой и невообразимой, коль скоро пугал до дрожи даже своих далеко не самых бездарных сподвижников...
Поздний серый рассвет застал их на тропе, ведущей через редкий темный лесок; до деревеньки, по словам Бруно, оставалось ехать всего часа два. «Дорогу я примерно помню, - пояснил он в ответ на удивленный взгляд, - потому так скоро. В детстве несколько раз пытался туда пробраться - интереса ради и чтобы доказать приятелям, что все эти слухи есть не более чем выдумки. До Пильценбаха доходил раза четыре... Вот только внутрь так и не вошел». Курт покривил губы в усмешке, намереваясь высказать свое мнение относительно домов с привидениями, брошенных деревень и замков со стригами, однако промолчал, сам толком не понимая, почему...
Когда вдали показались крыши низеньких домиков, Бруно чуть придержал коня, едва не остановившись вовсе, и чуть слышно произнес:
- Говорят, там пропали две семьи - те, кто решился поселиться после всего этого. Просто исчезли в никуда...
- Разбойники, - пожал плечами Курт и шлепнул его коня по крупу, заставив двигаться быстрее. - Или просто ушли куда-то еще. Полагаю, не особенно приятно обитать среди обгорелых столбов в пустой деревне.
- А еще говорят, - продолжил тот все так же тихо, - что одна семья вернулась, прожив там некоторое время... Говорят, вернулась, потому что там ничего не растет. Говорят, воды там нет - нигде, даже колодец высох. Говорят, там всегда сухо, и вместо земли одна пыль - там никогда не идет дождь...
- Не сказал бы, что после вчерашнего веселого дня данная новость меня особенно печалит, - заметил Курт, поморщась, и приумолк, глядя на близящуюся границу Пильценбаха и ощущая, как возвращается вновь то неприятное, гадкое чувство, что заползло ледяным червячком сегодня на темном дворе у повозки с безжизненным телом сослуживца.
Рубеж деревни виден был явственно и четко - сухая трава, похожая на ту, что висит обыкновенно по стенам в лекарских домах, ломкая и неживая, топорщилась из серой, как зола, почвы, отчетливо разнясь с окружавшей Пильценбах землей, некогда сырой, а теперь прихваченной не растаявшим к полудню инеем, словно там, в нескольких шагах впереди, навсегда замер засушливый поздний сентябрь...
- Почему никто не обратился к нам до сих пор? - невольно понизив голос, произнес он и увидел, как Бруно знобко передернул плечами.
- Быть может, потому, что пересчитали столбы?.. Ты никак не осмыслишь, что донос в Инквизицию - не предел мечтаний любого обывателя, а уж дознание по соседству - вовсе навроде мелкого Апокалипсиса... Тебе уже не кажется, что здесь все в порядке?
- Здесь все определенно не в порядке, - кивнул Курт и, когда курьерский, вспрядывая ушами, резко встал у границы сухой травы, недовольно нахмурился.
- А вот это уже настораживает... - вслух высказал его мысль Бруно, когда и его жеребец заартачился, упираясь копытами в землю и лихорадочно перетаптываясь; на очередную попытку погнать его вперед тот ответил тихим ржанием и взбрыкнул задом, едва не сбросив наземь седока. - Черт!.. - проронил подопечный зло, и Курт недовольно шикнул, глядя на виднеющиеся неподалеку верхушки столбов:
- Ты со словечками поосторожней здесь... Не знаю, души ли, нет ли, а что-то тут нечисто.
- Быть может, установлено какое-то охранное заклятье, чтобы не лез кто попало? - неуверенно предположил тот. - Я о таком читал...
- Помнишь, что говорил о коровах наш эксперт? - возразил он, успокаивающе гладя жеребца по напрягшейся шее. - Полагаю, лошади ничем не хуже. Если и впрямь здесь прячется некий демонолог, если он готов к нежданным гостям (а он готов, если не дурак), если он пребывает, что называется, в боевой готовности, если в этой деревне остался отголосок следа, о котором толковал Штойперт, то - некие тонкие материи животные могут и ощутить.
- А кошки, говорят, видят призраков и духов, - еще тише продолжил подопечный. - Когда ничего не происходит, в комнате никого больше нет, а они смотрят на что-то...
- Satis[158]! - оборвал Курт, воспрещающе вскинув руку, и встряхнул головой, отгоняя невнятный морок, пробирающийся в мысли вслед за словами. - Вылезай из дебрей и меня туда не втаскивай. Сейчас не время припоминать народные сказания.
- А по-моему, самое оно, - буркнул тот. - И время, и место... Так что мы будем делать?
- Поступать, как некогда Господь Иисус и апостолы, - с показной бодростью отозвался он и, спрыгнув наземь, пояснил: - Ножками, ножками. В любом случае, мы ведь не собирались разъезжать по домам верхом.
- А жаль, - тоже спешившись, недовольно отозвался Бруно. - Я бы - с удовольствием. И не только верхом, но и в сопровождении трех экзорсистов, тридцати человек охраны и пары десятков инквизиторов с факелами. А лучше не въезжать вовсе и расстрелять это место скорби горящими стрелами с расстояния. С приличного расстоянии, - подумав, уточнил он; Курт усмехнулся, бросив плащ поперек седла.
- Неофит, - заметил он одобрительно, заряжая арбалет, - усердней обер-инквизитора. Приятно видеть, что сомнения, одолевающие твою бедную душу, покинули тебя и уступили место идеям праведным и благочестивым.
- Я слишком хорошо познал вчера, чем эти сомнения оборачиваются, - отозвался тот, и Курт помрачнел, замерев на мгновение с заряженным оружием в руке, смотрясь в кривое отражение на гладкой поверхности хищно блестящих болтов, один из которых еще вчера был в крови и мокрой земле.
- Ну, вот что, - выговорил он, с усилием оторвав взгляд от арбалета и глядя на границу сухой травы мимо лица подопечного. - Теперь всерьез, Бруно. Я понятия не имею, что нас может ожидать там. Возможно, открыв дверь одного из этих домов, мы попросту перестанем существовать, а что случилось, поймем уже на том свете. Или на нас выпустят очередного Крысолова, более удачно освобожденного этим Бернхардом во время оно. Или какую-нибудь жуткую сущность, в лапах которой мы начнем завидовать вчерашнему страдальцу; в этом смысле слово «демонолог» навевает разные мысли, одна другой любопытнее... Я - должен туда идти. Тебе в последний раз предлагаю остаться. Не произнесу даже в мыслях ни единого упрека, если ты так и решишь - это, в конце концов, не твоя работа.
- Чтобы все почести потом тебе одному?.. - фальшиво улыбнулся подопечный и, посерьезнев, неловко передернул плечами, поправляя сбившуюся суконную куртку: - Duo sunt exercitus uni[159], если не врут... Идем.
- Ну, что ж; как знаешь, - вздохнул он, кивнув, и сделал шаг вперед, замерев у предела коричнево-серой суши, глядя на явственно видимые у крайнего домика четыре черных, припорошенных давней пылью столба; Бруно встал рядом, тоже не заходя за границу иссохшей земли.
- Как полагаешь, - спросил он тихо, - этот Бернхард может знать, что мы здесь?
- Я бы сильно удивился, окажись это не так, - так же неслышно откликнулся Курт, - однако идти все равно надо.
- Будем надеяться, он тупой, - пробормотал подопечный, безуспешно пытаясь возвратить хотя бы ту поддельную оживленность, что была еще минуту назад. - Или спит. Ведь спят же иногда даже малефики?
- Боюсь - трудятся круглосуточно, - с такой же напускной хмурой беззаботностью возразил он. - Попросту горят на работе... - и, решительно выдохнув, шагнул вперед, хрустнув серыми ломкими травинками.
