Ленька-гимназист (СИ) - Коллингвуд Виктор
— Нюся, Дора, сюда! Мы тут за провиант вам решили. Налетай, мелкота! — позвал Гнатка.
Дети, давно уже наблюдавшие за нашим священнодействием из шалаша, тут же оказались рядом. Маленький Нюся уже готов был вцепиться в еду, как вдруг Дора решительно покачав головой, тихо, наставительным тоном произнесла:
— Нам такое нельзя. Это некошерно. Не смотри туда, Нюта, нам все равно такое нельзя.
— А што им можно, а нам нельзя? — сразу заканючил малыш.
— Ну, потому что мы евреи, а они… Нельзя нам, Нюта.
С досадою я хлопнул себя по лбу рукой. Еврейские законы, етить его налево! Конечно, мне приходилось что-то такое слышать в прошлой жизни, — халяль, кашрут — но здесь, в условиях Гражданской войны и голода, это казалось чем-то нереально-бредовым. Однако Дора была непреклонна. Она сидела молча, бледная от голода, таращилась на нас огромными темно-карими глазами, наблюдая, как мы расправляемся с раками, но наотрез отказываясь присоединиться. Дрожащий Нюся явно был не прочь полакомиться запрещенкой, но строгой сестры он боялся сильнее, чем голода. Мне было очень неловко есть под ее взглядом, но и отказываться от отличной еды из-за чужих пищевых запретов было бы верхом глупости.
— Дора, — попытался воззвать я к разуму этой юной фанатки кашрута, — ну зачем вам эти проблемы? Ну вот помрете вы с Наумкою с голоду из-за вашего глупого упрямства. И что? Думаешь, ваш Бог сильно обрадуется, когда вы явитесь к нему сильно раньше времени?
— Да еще и неизвестно, есть он или нет! — поддержал меня Гнатик. — Вон, комиссары говорят, ничего нету. А они все, почитай, вашего жидовского племени!
Меня, конечно, немного покоробила столь радикальная терминология и крайний атеизм моего друга, совершенно не собиравшегося щадить чьи-то религиозные чувства, но в сложившихся обстоятельствах я счел за благо его поддержать.
— Вот именно, Дора. Представляешь, ты умрешь, а никакого бога и нет. И что же ты будешь делать? Сядешь и задумаешься — «и на кой-чорт, простите, я уморила голодом себя и своего младшего братика, которому жить бы еще и жить?»
Но девочка была непреклонна.
— У нас кашрут, нам нельзя. Пойдём, Нюта!
И увела брата обратно в шалаш.
И что, позвольте спросить, нам с ними делать?
— Ладно, раки — это баловство, — деловито решил Гнатка, вытирая руки о штаны. — Нам рыбы надо наловить. Много. Чтоб и сейчас поесть было что, и на вечер запастись.
Идея была замечательной. Днепр рядом, места рыбные — чего еще надо? Мы отошли к ближайшим зарослям ивы, споро наломали пуки гибких ивовых прутов.
— Ну что, Лёнька, будем «морды» плести! — произнёс Игнат, и принялся за дело. Действуя очень споро и умело, он срубил несколько веток потолще, согнул их кольцами, а потом стал ловко оплетать эти кольца самыми тонкими прутьями, образуя конусообразную ловушку.
— Это ты что такое мастрячишь? — не удержался я от вопроса.
— Ты что, Лёнь, совсем уже? Иль тебя как лошадью приложило, так ты совсем уморяхнулся? Ловушка это, «мережа», ну или «морда» еще называется, — объяснил он, с недоумением глядя на меня. — Рыба туда заходит, а назад выйти не может. Хитрая штука!
Я попробовал помочь ему, но руки, привыкшие к клавиатуре и паяльнику, а не к плетению из прутьев, слушались плохо.
— Что-то толку с тебя как с козла молока! — наконец резюмировал приятель. — Иди лучше червяков накопай и камни найди.
— Какие камни?
— Ну, ты даешь! Да с тобой надобно разговаривать, хорошенько накушавшись гороху! Камни, в «мережи» положить, чтобы их на дно утащило! А то они плавать будут!
— А-а-а!
— Вот тебе и «а-а-а», голова садовая!
— Ладно, не лайся. Где камни тут искать?
— В протоке пошукай, всегда там были, — махнув куда-то в сторону, небрежно кинул приятель.
Действительно, пройдя несколько десятков шагов вдоль берега, я наткнулся на запруженный ручеек. Место, где вода выбивалась из запруды, было размыто, и тут виднелась пара полускрытых прибрежным песком голышей. Разувшись, я залез босиком в еще холодную днепровскую воду и, шлепая по воде, побродил у протоки, нащупав босыми ступнями несколько камушков. Осталось лишь собрать их и вернуться к шалашу.
Тем временем Гнатка соорудил три рыбных ловушки. Нашли несколько крепких палок, заострили их концы и вбили в дно реки недалеко от берега, в густых камышах, привязав к ним эти самые «морды». В одну в качестве приманки положили червяков, в две другие — остатки раковых панцирей.
— Теперь ждать надо, — сказал Гнатка. — А пока давай удочки смастрячим.
Впрочем, тут дело оказалось не столь простым, как можно было бы подумать. С удилищами все было несложно: их получили, сломив три достаточно толстых ракитины. Сложнее оказалось с леской.
— Можете выдернуть нитку из моего платья! — вдруг предложила Дора. — А крючок можно сделать из английской булавки! У меня их несколько.
Вскоре мы закинули удочки. Крупная рыба на такую снасть не пошла. Однако рыбная мелочь вполне охотно клевала на мелких красноватых червячков. Вскоре внутри похищенного у Гнаткиной мамани ведра трепыхалось два окуня и с полдюжины плотвичек и красноперок.
Вдруг кусты ракитника зашумели и, поблескивая в лучах солнца стеклами очков, появился донельзя довольный Костик.
— А ну, дивитеся, чего я утырил! Вот, держи!
И царственным жестом бросил нам под ноги… дохлого петуха. За ним из карманов Коськиных штанов появились пара луковиц и небольшой кулёк с солью.
— Ух! Насилу споймав! — Коська был явно доволен собой — Соседский дурень к нам во двор заскочил, а я его — раз палкой! Раз, раз! Теперь у нас жаркое будет! Соседка, конечно, лаяться прибежит, ну а что он на наш двор все шастает? Неча!
— Напорят тебя! — скептически заметил Гнатик.
— Это да. Батька по головке за такое не погладит. Ну да ладно, голод не тетка!
Птица была капитальным подспорьем. Гордый своей удачей Костик тут же взялся за ощипывание трофея.
— Не так! — остановил его неумелые попытки Гнатка. — Его сначала кипятком обдать надо, тогда перья легче пойдут. А потом опалить над огнем, чтобы пушок мелкий убрать. Я видел, как мамка делала.
— И часто вы кур едите? Да вы куркули! — удивился Костик.
Пришлось снова раскочегарить погасший было костер под обрывом и кипятить воду в ведре. Затем Гнатка ловко ощипал петуха, оставив лишь маленький пух, который мы опалили над огнем. Выпотрошил он его тоже сам, умело и быстро, как заправский повар. Внутренности пустили на насадку для рыбы.
Очищенную тушку мы посадили на ровную палку, найденную на берегу, и установили рогатки возле костра, соорудив подобное вертела. Вскоре по плавням потянулся умопомрачительный запах жареного мяса. Мы с Костиком и Гнаткой с нетерпением следили, как кожа петуха румянится, старательно следя, чтобы мясо не обуглилось.
— Ну что, готово? — нетерпеливо спросил Гнашка, когда петух основательно прожарился.
Разломили горячую птицу на части. Мы с ребятами набросились на еду, обжигая пальцы и жадно обглаживая кости. Петух оказался жестким, как подметка, но все-таки это было первое настоящее мясо за последние дни. Предложили куски и детям. Дора и Нюся посмотрели на жареную птицу, потом друг на друга, и тихо отказались, отрицательно качая головами. Мы тогда не стали допытываться, уговаривать, чтобы они просто попробовали. Может им нельзя такой грубой еды или еще не отошли от вчерашнего ужаса.
— Ладно, петух — хорошо, но на всех не хватит, да и сосед потом искать будет, — рассудительно сказал Костик, вытирая жирные руки о траву. — Надо рыбой заниматься всерьез.
Пока ели, передохнули от трудов, поэтому и рассиживаться не стали. Снова взялись за дело. Проверили установленные морды — улов был, но небольшой. Решили изготовить еще несколько ловушек по методу Гнатки, который, видимо, оказался нашим главным «интендантом» и знатоком выживания. Пока мы плели новые морды из ивовых прутов, Гнашка решил попробовать поймать крупную рыбу.
— Тут в яме под корягами точно что-то большое сидит, — заявил он. — Надо донку поставить.
