Сергей Лапшин - Последний довод побежденных
Впрочем, столь явное пренебрежительное отношение к батальону сыграло и положительную роль.
Свиридов, Илюхин и Самойлов, предоставленные ночью самим себе, полностью выполнили разработанный план. Мертвый немец теперь находился на полтора метра ниже уровня земли, в выгребной яме, где никому не взбредет в голову его искать. Туда же отправились и форменные рубашки, бывшие в ночь похищения на всех троих.
Никто не сумел бы установить связь между пропажей немецкого следователя, двумя офицерами и одним сержантом РОА. Пожалуй, лишь загадочное исчезновение служанки Елены могло натолкнуть на какие-то мысли, но девушка в настоящий момент была надежно спрятана.
План был неплохой и, главное, толково исполнен. Оставалось лишь реализовать его финальную, самую приятную часть — распределение призов.
На импровизированной лавочке, а проще говоря, доске, установленной на двух негодных, перевернутых ведрах, сидели Свиридов и Илюхин. Лейтенант смолил сигареты одну за другой. Сержант флегматично рассматривал розовеющее на востоке небо и, сложив руки на груди, делал вид, что его совершенно не волнует, вернется ли покинувший их Самойлов и сдержит ли данное слово.
— Сегодня они придут, — заметив направление взгляда Илюхина, мрачно спрогнозировал Свиридов. — Сначала пикировщики, потом танки.
Не прекращая любоваться на полосатый, розово-красный восход, сержант выразительно пожал плечами. Разговорчивость и уверенность в собственной правоте остались в прошлом. У него будто бы кончился завод, как у игрушки, и теперь он вернулся к своему традиционному молчаливому состоянию.
— Надеюсь, сегодня действительно будет последний день, — продолжил Свиридов. Лейтенант явно нервничал и скрывать этого не собирался. — Не знаю, чего там в документах, но мы свое дело сделали, надо бы и лейтенанту ответить тем же!
На этот раз Илюхин не удостоил товарища даже жестом. Смотрел, загадочно улыбаясь, на край появившегося из-за горизонта солнца, и думал о чем-то своем. Свиридов, привыкший к подобной манере сержанта, затянулся последний раз и бросил окурок на землю. Раздавил его сапогом. Толкнул локтем Илюхина:
— Идет.
Сержант с неохотой отвлекся от созерцания прекрасного и посмотрел на торопливо идущего к ним Самойлова. На лице лейтенанта играла радостная улыбка, да и сам он, признаться, производил впечатление довольного жизнью человека. Остановившись перед своими недавними подельниками, Самойлов кивнул:
— Все ушло. Отлично. Сегодня же перевожу вас в резерв командования. Сдадите… что там у вас? Ты отделение, а ты, Свиридов, полномочия. Приказ сделаю через пару часов. Ближе к ночи уйдем. Завтра, наверное, наступление будет, так что от греха, пораньше постараемся исчезнуть. Понятно все?
Дождавшись кивков, Самойлов замолчал на некоторое время. Душа лейтенанта пела и плясала, но при всем при этом не заметить настороженности во взглядах тех, с кем еще несколько часов назад он проворачивал дела, за которые немцы запросто поставят к стенке, Самойлов не мог. Доверие — штука такая… не простая очень. И они имели право сомневаться.
— Если что случится со мной… — Самойлов решил облечь гарантии в иную форму. Ему не хотелось напрямую заводить речь о доверии. Выглядело бы глупо и смешно. — Если что случится, запомните, что вы участвовали в операции Феникса. Потребуйте доставить вас в НКВД. Пусть передадут по инстанции. Вам нужен Дядя Саша. Ему расскажете, что и как вы делали. Операция Феникса. Требовать Дядю Сашу. Запомнили?
Свиридов скептически ухмыльнулся. Одно дело — через партизан возвращаться. Другое — сдаваться передовым частям. Шансов, что не хлопнут, мало. Еще меньше — что комиссар вообще слушать будет, тратить время. Понятно, отчего говорил подобное Самойлов. Вот только практической пользы от этого было немного.
Илюхин настороженно поднял руку. Свиридов, посмотрев на него, обратил внимание, что его товарищ сосредоточенно морщится и крутит головой, будто бы во что-то вслушиваясь.
— Что? — обеспокоенно поинтересовался лейтенант, следуя примеру, и тоже оглядываясь по сторонам. Неужели кто-то подслушивает?
Нет, рядом никого не было. Может, и затаился кто-то неподалеку, но расслышать их негромкий разговор в шуме и гвалте настороженного, отступающего города было невозможно. Грохочущая железка, крики и команды со склада неподалеку, шум моторов.
Шум.
Моторов.
Два последовательных, громких хлопка. Над зданием склада, выполняющего роль казармы для батальона, взвились две ярко-красные ракеты-указатели.
— Суки! — прошептал Свиридов, стремительно бледнея, и вцепился пальцами в собственное колено.
Развернувшийся Самойлов, провожая взглядом взлетевшие дымные ракеты, наткнулся глазами на увеличивающиеся с каждым мгновением, заходящие со стороны солнца точки.
Не нужно быть гением. Две красные ракеты четко обозначали цель, и какая-то скотина наводила именно на их бараки. На шесть сотен спящих парней, которые должны были стать последним и единственным оплотом защиты для города. Оттого подсветка взвилась над зданиями ничем не примечательных складов, а не над жизненно важной артерией железнодорожного вокзала. Тот, кто обрекал на авианалет восточные батальоны, прекрасно знал, что делает.
Самойлов, сорвавшись с места, бросился в сторону барака, набирая воздух в легкие и голося:
— Тревога, воздушная тревога!
Свиридов дернулся было за ним, но тут же был остановлен Илюхиным. Сержант вцепился в лейтенанта так, что чуть было не оторвал воротник.
— Туда! — резко указал он на узкую ремонтную яму в дальнем конце двора, предназначенную для обслуживания автотранспорта. Идеальная щель-укрытие. Взглянув последний раз на вбегающего в казарму Самойлова, Свиридов согласно кивнул. И вслед за Илюхиным побежал в совершенно противоположную складу сторону — к ремонтной яме. Едва лейтенант и сержант успели добраться до щели и спрыгнуть в нее, как с вырывающим мозг ревом на цель зашли штурмовики. Через несколько секунд и склады, и площадь для разгрузки перед ними утонули в разрывах авиабомб. Зенитное прикрытие города располагалось в ключевых точках — вокзале, рядом со штабом, и на месте хранения ГСМ. Казармы батальонов РОА не имели никакой защиты. Это позволило русским штурмовикам сделать несколько заходов. Израсходовав бомбовый запас и оставив после себя горящие руины, советские летчики ушли без потерь.
В результате авианалета два батальона РОА перестали существовать как боевые единицы. Большая часть бойцов погибла, а остальные были в той или иной степени ранены. Те, кому посчастливилось выжить и не получить серьезных травм, были сведены в маршевую колонну и эвакуированы на запад. Тяжело раненные остались в госпитале города и были захвачены ворвавшимися на следующий день в населенный пункт отрядами Красной Армии.
Самойлов при бомбардировке погиб. В этом Свиридов и Илюхин убедились лично, помогая разбирать завалы и обнаружив его обгоревшее тело практически сразу за порогом.
День восемнадцатый
Вычерченная от руки схема с прямоугольниками и квадратиками заполнялась именами. В нее, настоящую квинтэссенцию собранных данных, человек записывал лишь фамилии и звания. Все остальное — примерный хронологический набросок событий, собственные мысли, гипотезы и домыслы, оригинальные документы, доставленные лишь сегодняшним вечером, — хранилось отдельно.
Следует признать, что добытая Фениксом информация стала краеугольным камнем и была взята за основу при написании доклада. Все остальное, все данные, что стекались к человеку, могли лишь подтвердить материалы из перевязанной тесемками папки да уточнить какие-то иные, не слишком существенные детали.
Это был хороший ход. Рискованный, но полностью себя оправдавший. Едва забрезжила возможность, в ту же секунду был нанесен роковой удар. Офицер, отправившийся из Львова, должен был допросить нескольких раненых бойцов по поводу эксцесса, произошедшего в их части.
А ведь причиной столь спешной поездки могло быть что угодно — самострел, ссора с применением оружия, невыполнение приказа командира. Или расстрел мирных жителей.
Человек не побоялся взять на себя ответственность и связаться с агентом, поручив ему любой ценой перехватить офицера. Добиться от него показаний. Вывернуть наизнанку, если получится. И затем выходить из операции, не заботясь ни о чем, кроме гарантированной доставки полученных данных. Задание было столь важное, что человек не побоялся вытаскивать весьма успешного и довольно давно внедренного агента, приносящего реальную и осязаемую пользу на своем месте.
Сработало. Теперь папка аккуратиста-офицера РСХА[11] лежала на столе, и именно из документов, собранных в ней, человек черпал имена, фамилии и звания, а также любую иную информацию об интересующем его событии.
