Нам бы день простоять, да ночь продержаться! - Протасов Сергей Анатольевич
Корабль, стоявший третьим с хвоста колонны, вероятно, был флагманом. С него постоянно передавали фонарем какие-то сигналы, репетуемые вдоль всей линии, а вскоре с него начали мигать точками-тире и в направлении гавани порта. Разобрать сигнализацию не удавалось, но на нее всегда отвечали с нескольких мест в бухте и, похоже, из Кисарадзу тоже. Эти передачи принимали также и на всех судах главной линии, и даже еще двух броненосцах, уже показавшихся еще дальше к северу. Все они отвечали пусть тусклыми, но видимыми вспышками. Вот только прочитать смогли лишь: «Ясно вижу».
С «Хатсусио» мигнули на державшийся рядом «Сиракумо» приказ оттянуться за корму и стрелять из кормового аппарата в концевой корабль, а из носового в следующий в строю. Но только по сигналу с головного истребителя. Понимая, что времени ни на перезарядку, ни даже на дозарядку уже не будет и уже почти готовую мину в кормовой аппарат теперь засунуть – точно не успеть, было приказано сложить в носовые кубрики все оставшиеся боевые части от неиспользованных торпед и подготовить их к взрыву. А ту, что лежала сейчас на палубе позади световых люков машинного отделения головного истребителя, привести в боевое состояние и развернуть носом вперед, чтобы если не удастся активировать уложенный под ней заряд, сработала от удара. После залпа планировалось сразу идти на таран и подорвать хоть кого-то еще из русских вместе с собой.
Отдавая эти последние распоряжения, Ясиро продолжал осторожное сближение, снова начав набирать ход. Чтобы бить наверняка, было желательно незаметно подобраться к выявленному русскому флагману хотя бы на два кабельтова, выйдя на его траверз. Но тут капризная удача отвернулась от японцев.
Совершенно неожиданно из темноты справа по борту, казалось, с самой поверхности воды, взлетела красная ракета, а за ней сразу две осветительные. В их свете стала видна большая весельная шлюпка, заполненная людьми. Они гребли в направлении берега от броненосцев и находились всего в пятидесяти метрах от «Сиракумо». С нее сначала захлопали одиночные винтовочные выстрелы, потом донеслись обрывки команды и грянул нестройный ружейный залп.
Хоть ее и раскачивало на волнах, менее чем с сотни шагов все равно кто-то да попал. Чиркнули искры рикошетов, у кормовых орудий и минных аппаратов кто-то вскрикнул раненым, молча свалились или осели на своих местах убитые. Следом совсем близко и часто застучали выстрелы малокалиберных скорострелок, начавших булькать в воду совсем рядом или втыкать снаряды в борта и надстройки. При этом японцы, оказавшиеся в световом пятне, не могли понять, откуда по ним бьют. А вокруг рвалось уже что-то вполне серьезное, в то время как злополучная шлюпка благополучно пропала в ночи на кормовых углах.
В течение следующей минуты японские корабли, идущие всего на семи узлах и оказавшиеся вполне прилично освещенными, были закиданы снарядами сразу с трех русских вспомогательных крейсеров, чья стоянка обнаружилась всего в шестистах – семистах метрах правее. Хоть и не слишком много пушек стояло на тех вооруженных пароходах, но с двух-трех кабельтовых промахов было мало.
Но гораздо хуже было другое. Все трое, помимо снарядов, выпустили еще и свои осветительные ракеты. Малая дальность позволила вывесить их точно над японским дуэтом, окончательно похоронив последние надежды затеряться в ночи.
Однако столь внезапное близкое и опасное соседство оказалось для японцев не только минусом. Грозные броненосцы, опасаясь залепить шальными перелетами по своим, открыть огонь немедленно не смогли. Сначала чуть выждали, когда линия прицеливания начнет смещаться на чистую воду, потом робко прощупали дистанцию одиночными трехдюймовками, чтоб не обмануться в темноте, даря атакующим лишние секунды.
Конечно, это радовало, хотя ощущения были – как на гильотине. Есть какое-то движение, но пока не опасное. Зато совсем скоро, как только зафиксируют, сразу – РАЗ – и ВСЕ! А перед смертью не надышишься.
Да и без броненосцев, за тот короткий промежуток времени оба истребителя уже получили по нескольку попаданий, прежде чем начали набирать ход. Комендоры со вспомогачей не особо беспокоились за толстые шкуры броненосцев, что маячили за смертельно опасными, хоть и тощими силуэтами чужих миноносцев. Для японцев о тщательном выцеливании уже не было и речи. Лишь бы успеть! И успели!
В 02:53 «Хатсусио», к тому моменту отчаянно паливший из всех стволов на оба борта, выпустил свою единственную торпеду из носового аппарата. Его все-таки смогли развернуть куда надо. Почти одновременно с ним отстрелялся и «Сиракумо».
В следующую секунду правые борта броненосцев озарились залпами шестидюймовых башен. Четыре первоклассных корабля линии в упор всего по двум миноносцам! Но и это было еще не все. С кормы им вторили пушки «Богатыря», стрелявшего всем бортом, а с носа «Сисоя» и «Александра II», отвесивших полноценные кормовые залпы.
Истребители, на которых почти в одно мгновение сошлись сразу столько коротких снарядных траекторий с разных сторон, совершенно закрыло тоннами воды, что швырнуло ввысь сгоревшей за доли секунды взрывчаткой из более чем полусотни плюхнувшихся вокруг них и ударивших в борта снарядов только средних калибров. А ведь еще прилетела и мелочовка. Пусть «дубовая» бронебойная да чугунная, но колючая. И в разы больше, если считать поштучно!
Это было страшно! Тонкошкурые узкие корпуса неминуемо должно было смять и разметать этой бурей огня, дыма и пены. Однако когда стена всплесков опала, оба японца еще оставались на поверхности воды. Правда, «Сиракумо» сильно парил из-под четвертой трубы и, хоть неудержимо катился влево, быстро замедлялся. Вероятно, машины на нем уже встали. А «Хатсусио» пока уверенно держал ход, также поворачивая прямо на броненосную колонну, но на глазах садился носом и валился вправо. Причем гораздо больше, чем должен бы был от резкой перекладки руля. Так или иначе, они оба приближались, и довольно быстро.
А между тем в их расстреле образовалась пауза, пока пушки перезаряжались. Но она оказалась короткой. Совсем скоро самый крупный из вспомогательных крейсеров сыпанул из всех стволов вдогонку. Снаряды кучно легли вокруг низкого силуэта «Хатсусио». А чуть погодя туда же приложились еще и «Светлана» с «Донским», только что подскочившие на шумок. За вновь поднятой водяной взвесью сверкнуло несколько тусклых вспышек. Должно быть, от прямых попаданий.
Факт попаданий полностью подтвердился спустя всего пару секунд. Снова открывшись взорам, головной «обронил» свою вторую трубу, свалившуюся влево и сразу скатившуюся за борт. Вдоль его палубы тут же размотало белую ленту пара, вперемешку с густыми клубами горячего угольного дыма, полностью закрывшую все позади мостика.
Еще через пару десятков секунд оба истребителя, уже отдалившиеся друг от друга и заметно приблизившиеся к броненосцам, опять почти полностью пропали за многочисленными всплесками. Вверх периодически выбрасывало дымные шапки и обломки, что свидетельствовало о новых попаданиях. Потом там, где был «Хатсусио», глухо, но мощно грохнуло, подняв к тучам огромное темно-серое облако, подпираемое снизу адским жаром.
Упругая волна спрессованного взрывом воздуха разбила в пыль еще только встававшие и уже опадавшие ближайшие всплески, размазав их вдоль метнувшихся в стороны выбросов дыма, тут же начавших закручиваться в клубы. Они переплетались между собой сами, цепляя жилы черной угольной гари и чего-то пепельно– серого и бурого. И все это словно пыталось поймать тучи ослепительно белого пара, вырвавшегося на свободу из теснины котлов. А в эту шевелящуюся мешанину, казавшуюся живой, все летели снаряд за снарядом, не давая воде успокоиться.
Только спустя три с половиной минуты обстрел прекратился. В свете разгоравшегося мазута, медленно спускавшихся на парашютах ракет и слабых лучей небольших прожекторов с русских катеров, появившихся на поле боя уже к шапочному разбору, видна была только торчавшая из воды кормовая часть какого-то одного из японцев. Сквозь небольшие прорехи в растаскиваемых крепким зюйд вестом разводах аспидно-черной гари ее не могли толком разглядеть, поскольку вокруг, прямо на воде, продолжала гореть нефть. Днище перевернувшегося и почти полностью затонувшего второго в окружении большого количества плававших обломков обнаружили на самом краю вонючей мазутной лужи уже позже. Спасшихся видно не было.
