Марат Ахметов - Сталин. Разгадка Сфинкса
Злодейское умерщвление Кирова явилось для Сталина, по меньшей мере, двойным потрясением. Он лишился преданного ближайшего сотрудника и друга. Кроме того, вождь ощутил реальную угрозу срыва планов переустройства страны и, следовательно, государственным интересам России.
Явственно обозначилась неэффективность работы всех звеньев карательно-репрессивной системы и, дабы загладить подобное впечатление перед партийно-советским руководством, они начали наносить удары по потенциальным противникам режима практически вслепую.
Сумятицей, близкой к панике, оказались охваченными все верхние эшелоны власти. Первоначально в газетах появилось довольно интригующее и не совсем внятное сообщение:
«В президиуме ЦИК Союза ССР.
Президиум ЦИК Союза ССР на заседании от первого декабря сего года принял постановление, в силу которого предлагается:
1. Следственным службам — вести дела обвиняемых в подготовке или совершении террористических актов ускоренным порядком.
2. Судебным органам — не задерживать исполнение приговоров к высшей мере наказания из-за ходатайства преступников данной категории о помиловании, так как президиум ЦИК Союза ССР не считает возможным принимать подобные ходатайства к рассмотрению.
3. Органам наркомвнудел — приводить в исполнение приговоры к высшей мере наказания в отношении преступников, названных выше категорий, немедленно по вынесению судебных приговоров».
Лишь несколько позже было опубликовано постановление ЦИК «О внесении изменений в действующие уголовно-процессуальные кодексы союзных республик», печально прославившееся как закон от первого декабря 34 года. Согласно ему, следствие по делам о терроре должно было проводиться в срок не более десяти дней. Обвинительное заключение вручалось обвиняемым за одни сутки до рассмотрения дела в суде. Дела слушались без участий сторон. Кассационное обжалование приговоров, как и подача помилования, не допускались. Приговор к высшей мере наказания приводился в исполнение немедленно по его вынесении.
Начались поиски «виновных» в убийстве Кирова по многим направлениям. Был арестован начальник управления НКВД по Ленинградской области Медведь Ф.Д. и его заместитель Фомин Ф.Т. и с ними еще шестеро ответственных работников. Незамедлительно были расстреляны в Москве, Ленинграде и Киеве около ста обвиняемых по делам так называемых «белогвардейцев-террористов» (закон от 1 декабря начал собирать свою кровавую жатву). Все происходящее напоминало террор, примененный красными после покушения на Ленина.
Одновременно, из факта убийства среди бела дня виднейшего деятеля партии и государства отставным функционером, а не бывшим белогвардейцем или кулаком, вытекало несколько посылов. Главный из них заключался в том, что оппозиционеры как будто без зазрения совести отбросили свои многочисленные клятвенные заверения в лояльности власти и встали на путь вооруженной борьбы.
За три месяца после 1 декабря 34 года только в Ленинграде органами НКВД было арестовано около 1000 человек, большинство которых подверглось высылке. Еще до нового года были казнены Николаев и другие в качестве соучастников его преступления по делу так называемого «ленинградского центра».
Но если в бывшей столице существовало «гнездо контрреволюционеров и врагов народа», то в столице нынешней — Москве и других городах, не могло не существовать, по мыслям энкавэдешников, широко разветвленной сети филиалов.
8 декабря 1934 года начались аресты бывших последователей Зиновьева с Каменевым, а неделю спустя подобная участь постигает их самих. Несколько позже будет арестован вечно всем недовольный фрондер Шляпников и ряд других бывших участников так называемой «рабочей оппозиции». Недавние «соратники» Сталина после униженных просьб об отмене ссылки всего год как были восстановлены в партии и получили вполне пристойные рабочие места. И хотя прямую взаимосвязь с Николаевым следствию доказать не удалось, вследствие их незавидных репутаций, Каменева с Зиновьевым осудили вновь. Последний 13 января нового года подписался под довольно длинной петицией, в которой недвусмысленно признал свою пусть не прямую, но косвенную ответственность за убийство Кирова, а также практически сознался в чувствах злорадности. Видимо подобное ощущение испытывал и Ежов, откровенно заявивший Зиновьеву, что политически он уже расстрелян.
1 февраля 1935 года на пленуме партии происходит его существенное возвышение. Ежов избирается секретарем ЦК, а затем и председателем Комитета партийного контроля (бывшей ЦКК-РКИ). Главным же вопросом, обсуждавшимся на том пленуме, являлась насущнейшая необходимость внесения изменений в Конституцию СССР в соответствиями с реалиями того времени.
Ежов превосходно осведомлен о том, чем в первую очередь обеспокоены генсек и другие его коллеги. Во время встречи с Иденом Сталин не постеснялся задать ему, в числе прочих, лобовой вопрос: «Как вы полагаете, насколько велика сейчас опасность войны относительно кануна 1914 года?» Британский министр ответил не совсем определенно, но склонился к тому, что в 1914 году опасность была больше. На что Сталин возразил: «Думаю, опасность больше сейчас. В 1914 году имелся только один очаг военной опасности — Германия, а теперь два — Германия и Япония». Подумав, Иден признал, что мнение Сталина имеет под собой серьезное основание.
Усердный Ежов усиленно старается развеять опасения вождя в отношении внутреннего положения и выявления неплохо маскирующихся врагов и недоброжелателей. Он выдвигает и развивает концепцию перехода зиновьевцев и троцкистов к террору против руководителей партии и правительства и об объединении на этой основе их контрреволюционной деятельности. Данную версию он подкрепляет в виде рукописи книги «От фракционности к открытой контрреволюции», первую часть которой посылает Сталину 17 мая 35 года.
Ежов сваливает Енукидзе, многолетнего секретаря Президиума ЦИК, нравственно растленного типа и явного коррупционера, довольно влиятельной фигуры в Кремле. «Министра двора», как именовал в шутку некоторое время своего земляка Сталин.
Енукидзе с весьма подозрительным рвением выполнил требование Сталина, сделанное им буквально на ходу, в состоянии душевнего смятения. В обход всех существующих правил, секретарь Президиума ЦИК провел срочную подготовительную работу по внедрению закона от 1 декабря. Выпуском акта, усугублявшего и так не столь гуманные нормы отправления социалистического судопроизводства, Енукидзе, очевидно, намеренно подставил Сталина.
Дабы отчасти дезавуировать эффект от данного постановления Сталин и Молотов 17 июня 1935 года подписали совместный документ «О порядке производства арестов». В его первом пункте провозглашалось, что «аресты по всем без исключения делам органы НКВД впредь могут производить лишь с согласия соответствующего прокурора». Но задуманного первыми лицами государства «противоборства» между двумя составляющими карательно-репрессивной системы в силу разных причин тогда не произошло.
Ежов доводит до логического завершения чистку партийных рядов, конца которой не было видно, чтобы возобновить прием в партию. По его инициативе проводится проверка учета и хранения партийных документов, а затем обмен в первой половине 1936 года старых партбилетов на новые. В деле наведения большевистского порядка в «собственном партийном доме» намечается большой сдвиг. Самым строжайшим образом регламентируется порядок выдачи новых документов, персональная ответственность при этом возлагалась на секретарей всех уровней.
Ежов начинает пользоваться все большим доверием Сталина, попросившего его, помимо прочего, присматривать за деятельностью НКВД и лично за Ягодой. Последний после смерти Менжинского автоматически стал председателем ОПТУ, через два месяца переставшего существовать по причине соединения с НКВД. Пересев в кресло наркома, Ягода продолжает исподволь вести свою собственную линию, хотя отнюдь не был избавлен от внимания ЦК партии.
Глава НКВД опрометчиво полагает, что его поползновения чрезмерно возвыситься не остаются незамеченными. А после присвоения ему в ноябре 35 года звания Генерального комиссара государственной безопасности, одного уровня с Маршалом Советского Союза, Ягода и вовсе теряет бдительность.
Неутомимый Ежов все больше втягивается в следственные дела НКВД, участвуя в допросах лиц, подвергшихся арестам. Возможно, ему принадлежит идея проведения повторного открытого судебного заседания над Зиновьевым и Каменевым и иже с ними. Факта весьма примечательного, поскольку бывшие наперсники Ленина совсем недавно были приговорены к длительным срокам заключения. 16 января 35 года Зиновьев был осужден на 10 лет лишения свободы, а Каменев, соответственно, на пять. Но в июле месяце, дабы исправить несправедливость в отношении первого, Каменеву добавили еще 5 лет.
