Мари Польская - С видом на жизнь. Дилогия (СИ)
— Сначала скажи, что там не так с результатами?
— Когда она поет, ее головной мозг посылает такие электрические сигналы, которые издавать человек просто не может. Я послал запрос на их сравнительную характеристику с другими известными колебаниями и компьютер ничего подобного не нашел вообще. Так где вы познакомились?
Рис пожал плечами:
— Просто однажды она появилась в нашем городе… А это не может быть сумасшествием?
— Ну что вы, Борис Дмитриевич. Это точно не душевная болезнь.
— А это болезнь?
— Кто его знает. Нужно наблюдать…
— Этим займусь я сам. Так что… Благодарен тебе за помощь!
— Борис Дмитриевич, а может, вы еще раз ее к нам приведете?
— У тебя есть какие‑то мысли?
Аспирант потер лоб и взглянул на распечатку результатов опыта:
— Я еще не знаю, как это осуществить, но если попробовать в нормальном состоянии ее мозг подвергнуть воздействию подобного электрического сигнала…
— Это опасно для нее?
— Не знаю…
— А для обычного человека?
— Будет похоже на электрошок…
— Мозг выдержит?
— Да не знаю я! — аспирант начал нервно бегать по комнате, напряженно обдумывая возможные последствия.
— Имей в виду, если с нею что‑нибудь случится…
— Борис Дмитриевич, я же понимаю, что она небезразлична вам. Я исключу все возможные негативные последствия.
— Очень на это надеюсь, — Рис тоже раздумывал. Он понимал, что подобный эксперимент может, наконец, разрешить эту загадку под названием Вета. Но девушка ему нравилась, и он не хотел, чтобы она потом была способна только пускать слюни. — Сообщишь, когда будешь готов.
— Есть и еще один нюанс… — остановил уже решившего уйти Риса аспирант.
— Какой еще, — недовольно спросил тот.
— Нужно ее согласие. Мало ли что…
Рис кивнул:
— Я думаю, она сама не откажется.
— А что с ней? Потеря памяти?
— Тебе лишнего лучше не знать. Не хотелось бы потом оставлять науку без одного из будущих светил…
Аспирант испуганно замер. Рис вышел из комнаты и направился к Вете.
— Ну что, домой?
Девушка кивнула.
Глава 7
Когда я начала петь, то сразу поняла — случилось что‑то неординарное. Парень, что испытывал на мне все свои садистские опыты, вдруг забегал с круглыми глазами, а потом вызвал Риса и о чем‑то шептался с ним. По дороге домой я пыталась выяснить, в чем дело.
— Вет, я, правда, не понимаю, что случилось, — Рис успокаивающе обнял меня за плечи. — Все твои показатели были в норме, пока ты не начала петь…
— Но я же говорила, рассказывала… — мой мозг вдруг озарился пониманием. Даже родные извилины, которыми я гордилась, стали выглядеть не такими привлекательными как раньше. — Ты мне не поверил! Ни единому слову! И все эти исследования…
— Вета, прошу тебя, — он поморщился, будто коснулся чего‑то неприятного. — Я не хотел тебя обижать. Просто… Я — человек такой, мне мало верить, мне нужно знать.
— Ну и что же ты узнал?
— Все, что ты говорила похоже на правду. Твой мозг одинаково работает в любом твоем психологическом состоянии. А такого с нормальным человеком быть не может.
— И что дальше?
Рис пожал плечами:
— Виктор, этот аспирант, предложил такой вариант: он воссоздаст электромагнитные колебания, которые издавал твой мозг, когда ты пела, и направит их тебе в мозг.
— Что при этом должно случиться?
— А вот этого никто не знает.
— Это опасно для меня?
— Не думаю. Эти колебания твои, они вырабатываются твоим мозгом. Возможно, они помогут тебе раскрыться или… — он надолго задумался.
— Или? — напомнила о вопросе я.
— Ты говорила, что не живешь. А видишь иллюзии. Может, ты проснешься?
— Рис! — я после мгновенного сомнения обняла мужчину. — Это самая моя большая мечта!
— Даже не сомневаюсь, — печально произнес Рис, поглаживая меня по спине. — Значит, ты согласна?
— Ты еще спрашиваешь! Конечно, да!
— Тогда будем ждать его звонка…
Аспирант объявился дня через три. Он долго о чем‑то разговаривал с Рисом. Мужчины время от времени поглядывали на мою любопытную моську, наблюдавшую из соседней комнаты, но понижали тон беседы, едва я пыталась прислушаться или подкрасться поближе.
— Ну так не честно, — наконец объявила им я, подошла к столу и уселась рядом на свободный стул. — Я тоже хочу знать, о чем вы тут договариваетесь. В конце концов, кто тут рожает: вы или я!
— Ты что, беременна? — воскликнул Рис.
— Ну надо же, они уже и шуток не понимают! Неужели все так серьезно?
Рис, похоже, облегченно выдохнул. nbsp; — Такого вообще не может быть… — прошептал он на ухо Рису. Потом дождался, пока из принтера выйдет распечатка результатов и, молча позвав за собой Бориса Дмитриевича, вышел в соседнюю комнату. — Признайтесь, где вы ее нашли?
— Вета, я просто рассказывал о смысле эксперимента… — Виктор замялся. — Понимаешь, я не могу предугадать, чем он закончится. А без четкого представления последствий начинать его опасно.
— Ничего, я не такое выдерживала, — мне не терпелось скорее проверить, смогу ли я nbsp;вернуться домой или нет.
— Тогда ты должна подписать бумагу, что берешь всю nbsp; — Просто однажды она появилась в нашем городе… А это не может быть сумасшествием?
ответственность на себя.
— Где ставить крестик?
— Вот здесь… — Виктор вытащил исписанные от руки листики и протянул мне.
— Ты хоть прочитай, чего там написано, — порекомендовал Рис. — А то продашь себя сейчас всю с потрохами.
Я к этому замечанию прислушалась и внимательно прочитала, что я Вета Тиан — Иррская беру на себя всю ответственность за возможные негативные результаты опыта, от юридического преследования отказываюсь…Я взмахнула ручкой и расписалась так, как делала это в Лигензиии, не забыв упомянуть свой титул. Виктор по мере подписания бумаги расплывался в широкой улыбке, которая, к слову, сошла, едва он прочитал про баронессу и подданную Лигензии. В глазах его мелькнула догадка. Я даже знаю, какая.
— Нет, не был, не участвовал, не состоял на учете в дурке… — ответила я как можно серьезнее. — Когда?
Виктор пожал плечами:
— Да хоть сейчас. Аппарат вечером всегда свободен.
— Тогда чего мы ждем? — спросила я, уже направляясь к своей комнате, где мне предстояло переодеться. На высоченный стол, который потом вдвигался в сканер, трудно было взбираться в обтягивающей юбке.
— Вообще‑то, Вета Тиан — Иррская, мы ждем твоих документов.
Я тормознула на самом верху лестницы.
— А отчество ты мне какое придумал?
— Борисовна…
— В дочки записал? — я хмыкнула и насмешливо посмотрела на Риса.
— А что? Поторопился?
Я пожала плечами. В принципе, мне все равно.
— Ладно, вы ждите, а я все‑таки, переоденусь.
Я так волновалась, что под множеством ослепляющих огней, коими была утыкана лаборатория, на лбу у меня выступили капельки пота. Рис стоял рядом и держал меня за руку. Он говорил что‑то ободряющее, но я его не слушала. Наконец Виктор выгнал его, и включил утробно заурчавшую машину. Стол вместе со мной медленно поехал в полукруглый зев аппарата. Электроды, которые вели к моей голове, начали потрескивать, и меня пронзила острая боль, выгнувшая меня дугой. Я закричала, из глаз брызнули слезы. Виктор тотчас отключил аппарат и покачал головой:
— Нет, кроме боли — ничего. Так не пойдет… Чего‑то мы не учли.
Рис уже подбежал ко мне и, взяв меня на руки, понес к кушетке, располагавшейся тут же.
— У, садюга! — прошептала я, немного успокоившись и погрозив ученому кулаком.
— Я же предупреждал, — развел руками Виктор. — Хотя… Все вроде бы предусмотрели, сделали, как и было в прошлый раз.
— В прошлый раз я пела! А в этот — кричала! Вот и вся разница…
Мужчины замерли.
— Точно, — хлопнул себя по лбу Виктор, — она пела!
— Ты думаешь…
— Сейчас, — Виктор убежал, а через минуту вернулся со стареньким, еще кассетным магнитофоном. — Вот! Надо записать ее песню!
— Ты бы еще патефон приволок, — я все еще была обижена на ученого. — Какой музей ограбил?
— Но у меня под руками нет больше ничего… — Виктор смущенно оправдывался, будто его застукали за писанием на стенку.
— Ладно, давай настраивай. Я буду петь!
Я сползла с коленок Риса, прошлась по комнате, распеваясь, как великие оперные певцы перед выходом на сцену. Рис засмеялся, но под моим суровым взглядом зажал рот рукой и, сделав невинные глаза, замолчал.
— А мне петь ту же, что и в прошлый раз?
Виктор кивнул, вставил кассету в магнитофон и махнул рукой. Я начала петь:
«Мы снова спим валетом
В одной большой кроватке,
Бессовестное лето
Не щекоти нам пятки!
Спешить уже не надо,
Успеем — не успеем…
Мы просто очень рады
Тому, чего не имеем!
Пройдет сезон каникул,
В Париж уедет лето,
С конца читая книгу
Про Ромео и Джульетту.
На новеньких шпаргалках
Напишем смех и радость,
Лишь будет чуть — чуть жалко
Того что нам осталось».
Виктор записал всю песню, потом проверил и поставил на самое начало.
