Ральф Питерс - Красная Армия
Во время штурма мост был очищен. Безарин осмотрелся и увидел, что на его пути лежал только один полуразбитый британский бронетранспортер. Он снова высунулся из башни, готовясь открыть огонь из зенитного пулемета последними патронами. Он ощущал, что прямо сейчас входит в историю, и величие момента захватило его. Ему казалось, что он может чего-то добиться в этом мире. Внизу темнела мутная вода, которая казалось почти живой. И обиженной. В ней отражалось зарево от горящего города. Но в этом не было никакой красоты. Она напоминала Безарину сточную канаву.
Он посмотрел назад. Второй танк двигался прямо за ним, а третий как раз объезжал парапеты, чтобы въехать на мост. Вдруг темные здания на дальнем берегу озарились вспышками выстрелов, шальные пули застучали по броне танков Безарина. Он упал обратно в башню. В инфракрасном приборе ночного видения он заметил несколько вроде бы машин на противоположном берегу, которые открыли по ним огонь, укрываясь за старинными зданиями. Но они не были похожи на танки, и, похоже, это не были танки. Никто не стрелял по ним из танковых орудий. Безарин приказал наводчику не стрелять. У них осталось слишком мало снарядов, чтобы позволить хоть один лишний выстрел, а кроме того, снаряды нужно было сохранить для прорыва в Бад-Эйнхаузен. Безарин решил рискнуть и просто быстро прорваться через воронку застройки. Он вызвал другие танки и приказал им следовать за ним и не открывать огня без крайней необходимости.
Он снова попытался вызвать Ласки. Но в эфире не было ничего, кроме интенсивных помех и слабых призрачных людских голосов. Он хотел приказать Ласки оставаться в городе и удерживать мост во что бы то не стало. Но не имея возможности это сделать, Безарин мог только надеяться, что Ласки сам поймет ситуацию. Безарин не намерен был допускать каких-либо дальнейших задержек. Он должен двигаться с оставшимися танками к Бад-Эйнхаузену. Мотострелки и артиллерия могут оставаться в Ринтельне. Ничто, даже целостность подразделения, сейчас не было важнее времени.
Танк Безарина съехал с моста. С грохотом двигаясь сквозь каньон домов и магазинов, он дал несколько пулеметных очередей по зданиям, чтобы отбить у любых укрывшихся гранатометчиков желание высунуться. То, что он видел в окуляре прибора ночного видения, на мгновение сбило его с толку. Но потом он понял, что переправа была отлично защищена, но от другой угрозы. Танки Безарина оказались на позициях зенитно-ракетного подразделения НАТО. Противник ожидал ударов с воздуха или высадки десанта. Но они не ждали, что советские танки продвинуться так далеко и так быстро.
Безарин связался с батареей самоходных гаубиц, оставшихся на восточном берегу реки и развернувшейся напротив сада. Он приказал командиру батареи ждать пять минут, чтобы танки успели пройти, а затем открыть огонь по западному берегу. Также он приказал артиллеристу использовать свою мощную радиостанцию, чтобы связаться с любым вышестоящим командованием и доложить о ситуации в Ринтельне и о том, что Безарин повел оставшиеся танки к Бад-Эйнхаузену. Наконец, командир батареи должен был найти Ласки и приказать ему занять оборону и удерживать мост до последнего.
Экипаж последнего в колонне танка сообщил, что у них во время въезда на мост разорвалась одна из гусениц. Безарин понимал, что не может ждать. И хотел, чтобы артиллерия уничтожила вражеское подразделение противовоздушной обороны раньше, чем покалеченная машина сможет двигаться. Он приказал танкистам оставаться на месте и поддерживать мотострелков. Танк Безарина уже добрался до открытого шоссе, где движению мешали только некоторое количество обломков и, иногда, потерявшиеся беженцы. Теперь нужно было двинуться на запад, затем выйти на дорогу, идущую вдоль реки, и повернуть на север к Бад-Эйнхаузену. Предстояло преодолеть еще десятки километров. Но путь был ясен. Он попытался связаться с Даглиевым и сообщить ему, что помощь уже идет. Ландшафт в долине реки затруднял радиосвязь. Но Безарин остался удивительно спокоен. Еще несколько километров, и он снова попробует выйти на связь. И будет пытаться, пока не свяжется с Даглиевым. А потом он со своими танками доберется к цели. В то же время, Безарин позволил себе немного расслабиться, совсем немного, и насладиться ощущением того, что он беспрепятственно двигается через сердце Западной Германии.
* * *Горстка Безаринских танков, открыв огонь последними снарядами, ворвалась на высоту к югу от Бад-Эйнхаузена. Жизненно важным оказалось то, что им удалось застать врага врасплох и зайти расположившимся на высоте танкам и боевым машинам пехоты в тыл. Техника противника была расположена таким образом, чтобы уничтожать все, что могло попытаться пройти по шоссейным мостам к северу от них. И они была настолько поглощены этой задачей, что совершенно пренебрегли возможностью атаки с тыла. Танки Безарина быстро смяли всю вражескую технику на высоте.
Он спешно вызвал по рации Даглиева, и приказал сообщить десантникам на обоих плацдармах, чтобы они не стреляли. Затем разделил свои крошечные силы на две части, оставив половину танков удерживать высоту и повел оставшиеся, численностью до танкового взвода, вниз по склону, к большим мостам, выпустив сигнальные ракеты, сообщая десантникам, что они были советскими силами. Несмотря на все эти меры, по ним дали несколько автоматных очередей, но они только загнали Безарина внутрь башни.
Даглиев со своими танками выдвинулся через реку, как только заметил идущий на высоте бой и теперь ждал Безарина неподалеку от западного подхода к мостам. Командир десантного подразделения тоже вышел навстречу. Офицеры обняли друг друга, не обращая внимания на все еще рвавшиеся вдалеке снаряды, которые целый день заставляли их судорожно искать укрытия. Даже в темноте было видно, что Даглиев был перемазан грязью, маслом и пороховой гарью. Подполковник, командовавший десантом, выглядел еще страшнее, весь покрытый смесью крови, сажи и грязи. Все это мало походило на лакированные сцены в фильмах о Великой Отечественной войне, подумал Безарин. Но чувства были несравненно сильнее.
Командир десанта был разочарован, узнав, как мало танков привел Безарин, и еще больше его беспокоило, что они остались почти без боеприпасов. Но Безарин сохранял уверенность. Несомненно, противник получил сведения, что советские танки вошли в Бад-Эйнхаузен. Это должно отложить попытку контратаковать до тех пор, пока они не разберутся в изменившейся ситуации.
Безарин приказал Даглиеву вернуться на восточный берег и блокировать любые попытки противника контратаковать с той стороны, а сам двинулся назад, чтобы правильно расположить свои танки для парирования угрозы с юга или запада. В центре города все еще слышался огонь из стрелкового оружия, но, похоже, командира десантников это не беспокоило. В конце концов, мост был важнее всего.
Теперь стоял вопрос о том, кто придет сюда первым — контратакующий противник или советская бронетехника. Безарин ожидал высокодраматического действа, возможно, даже некоторого подобия блокады. Но реальность оказалась прозаичнее. Мелкие советские подразделения вскоре начали появляться по мере того, как передовые и разведывательные силы продвигались на запад. Прибыл еще один передовой отряд, и его командир был разочарован тем, что Безарин опередил его. Прибыли передовые силы полка вперемешку с машинами из других подразделений. Появились передовые силы армейского корпуса, потребовавшие, чтобы их технике предоставили безоговорочный приоритет в проходе на тот берег. Если судить по тактическим наставлениям, советские подразделения двигались в полнейшем беспорядке. Но в течение следующего часа мосты в Бад-Эйнхаузене пересекло достаточно сил, чтобы парировать любую контратаку, которую мог бы предпринять противник. Наконец, Безарин восстановил связь со своими силами, оставшимися в Ринтельне, и узнал, что туда также добрались советские войска и начали переправляться на западный берег.
Задание было выполнено. Ютясь в вонючих внутренностях своего танка, Безарин пытался составить отчет о своих действиях. Он испытывал отчаянную потребность изложить произошедшие события с точки зрения себя как командира батальона. Он не был уверен, был ли он героем или военным преступником. Безарин хотел по возможности честно изложить ситуацию, когда потерял контроль над подразделением в ходе инцидента с колонной беженцев. Он хотел быть максимально честен. Потому что не собирался прожить всю жизнь с этой тайной, словно один из измученных персонажей любимых Аниных романов. В любом случае, он сомневался, что такое можно было скрыть. Оно было слишком значительным и слишком страшным. Он вспомнил девушку в разорванном свитере, как она взмахнула рукой, как брызнула кровь, как она упала. Его воображение рисовало ее костлявое тело все четче и четче, хотя она была слишком далеко, чтобы он действительно мог заметить те мелкие детали, которые сейчас возникали в его сознании. Уходящая девушка превратилась в Аню, идущую к покрытым медными листьями березам Галицкой осенью, и видение наполнилось глубоким смыслом, прежде, чем он провалился в тяжелейший сон.
